Читаем без скачивания Тайфун в закрытом секторе - Алина Болото

— А вы разве не пойдете с нами?

— Нет. Важное дело заставляет нас оставаться на «Санте».

— Сеньор, мы не намного обогнали «Аркебузу», вскоре она заявится сюда вместе с Оливаресом. Не станете же вы в гавани отстреливаться из пушек?

— Я думаю, до этого дело не дойдет.

— Смотрите, сеньор. Не очень-то доверяйте мирным обещаниям Оливареса. Он злопамятен и не прощает обид.

— Спасибо за заботу, сеньор Винценто. Не беспокойтесь за нас.

Засмоленный гроб завернули в парусину, поставили в баркас и спустили на воду.

Почти вся команда «Санты» пожелала проводить своего капитана. На борту остались только пять человек, которые решили дожидаться Оливареса, в их числе был Хуанито, почему-то он не уехал вместе с Долорес. Остался и боцман как ответственный за негров перед Оливаресом.

Клим крепко пожал руку Винценто.

— Сделайте там все как следует. Не торопитесь возвращаться.

Винценто последним спускался в баркас и невольно остановился на верхней ступеньке лестницы, ожидая, что Клим как-то пояснит такое странное пожелание.

Но Клим, конечно, больше ничего не сказал.

Порт-Ройял

Ника стояла у борта и разглядывала Порт-Ройял.

До берега было метров двести, не более. Клим оказался прав, с такого расстояния город понравился ей куда меньше, чем когда она глядела на него издали. Вдоль берега, перед стенами форта, тянулись закопченные деревянные склады, кузнечные мастерские, доки, где стучали топоры и молотки.

Десятки лодок и баркасов сновали по гавани между пристанью и судами. Толпы пестрого народа суматошились на берегу.

Яростно пекло солнце.

Вода в гавани была сплошь покрыта мусором, щепой, шелухой кокосовых орехов. Резко пахло корабельной смолой и отбросами.

— Такую воду загадили, — ворчала Ника. — Грязь сплошная, даже не купается никто.

— Не потому, грязью здесь никого не удивишь. Ты вон туда погляди.

Спокойную воду, как перископ подводной лодки, резал конец треугольного плавника.

— Акулы?!

— Запах кухонных отбросов привлекает сюда хищников. Здесь не то что купаться — ногу в воду опустить опасно.

— Фу, какая пакость! Испортил мне настроение. Я думала, попаду в рай. А тут — на тебе. Видимо, как говорят, все красивое — красиво издали. Пойду собираться.

Клим покинуть «Санту» не мог.

С часу на час в гавань должна прибыть «Аркебуза», он хотел встретить ее сам, узнать, где она остановится, попытаться сообразить, как добраться до ящика.

Он рассчитывал, что Оливарес не станет ему мешать, как и Клим не помешает ему занять желанное место капитана.

На встречу с отцом Себастьяном отправлялась Ника.

— Хотя он и испанец, — говорил Клим, — однако уже два десятка лет живет среди англичан. Думаю, сумеешь с ним объясниться на своем английском.

— С сибирским произношением!

— Тебе не будет надобности настаивать на своем английском происхождении, легенду сочинишь, смотря по обстоятельствам. Чему-то уже здесь научилась, думаю.

— Спасибо!

— Но, видит Бог…

— Клим, опять?

— Ладно, не цепляйся. Мой Бог ничем не хуже твоих чертей и дьяволов, которые так и скачут с твоего языка… Не хочется мне тебя одну отпускать. Может, не ходить?

— А письмо?

— Письмо и Дубок может отнести.

— Дубок там растеряется, сделает что-нибудь не так. Или письмо отдаст не тому, кому нужно. Дело, как я понимаю, королевское, серьезное. С печатями. Да и что ты беспокоишься, я с Дубком пойду, не одна. Меня здесь никто не знает. А я настоящий флибустьерский город погляжу. На этих самых флибустьеров посмотрю, сколько я о них читала. В кино видела…

— Да, здесь не кино. Ты взгляни, что там на берегу!

— А что? Народу не больше, чем на пляже в Сочи в хороший день.

— Смотря какого народу. У черноморского пляжника все оружие — авторучка да расческа. А здесь? Без ножа и без пистолета никто и не показывается. И пьяные. Слышишь — поют?

— Чего им еще делать, Клим? У нас на курортах тоже не толкуют о квантовой механике, тоже поют «Шумел камыш», например, а здесь что-нибудь вроде «Пятнадцать человек на сундук мертвеца, ой-хо-хо! И бутылка рому!» Чем хуже? Чего им не петь, болтались-болтались в море…

— Убивали, грабили.

— Не без этого. Они другого ничего больше делать не умеют. Их же не учили. Тут на все твое Карибское море простой школы-семилетки ни одной нет. Вот и занимаются, чем умеют.

— Рабами приторговывают…

— Приторговывают, черти! А сейчас решили отдохнуть. Посидеть с товарищами, погулять. Нужно куда-то девать свои гульдены, гиены и пиастры, раз они в кармане есть. Клим, ну что ты на меня уставился? Ведь это же все мужики, черт побери!

Клим задумчиво разглядывал Нику.

— Лихие у тебя были предки, все-таки.

— Что, опять не так сказала?

— Да нет, все так… Давай иди наряжайся. Камзол надень попросторнее. Шляпу пошире, на глаза. Ну и вообще…

— Чего вообще?

— Чтобы не заметно было, что ты женщина в камзоле.

— Это-то я поняла. Только жарко будет в камзоле.

— Ничего — потерпишь. А то боюсь, как бы тебе там холодно не стало. По-моему, ты все еще плохо представляешь себе береговую обстановку. Да так… не успеешь оглянуться, как очутишься где-нибудь в притоне.

— В гареме? Как Мария в «Бахчисарайском фонтане»? Как интересно!

— Ладно, не улыбайся. Гарем — это еще ничего… Дубок!

— Вот он я.

Для Дубка Клим позаимствовал старую одежду капитана Кихоса, отпоров манжеты и кружева, чтобы слуга молодого господина не выглядел слишком уж нарядно. На пояс Дубок привесил внушительный абордажный тесак, за пояс заткнул два пистолета из запасов того же капитана.

Пистолеты были заряжены, их кремневые замки работали исправно, что Клим сам и проверил, выстрелив на корме в доску. Хотя он попал не туда, куда целился, но дыру в доске пуля оставила изрядную.

— Если стрелять не далее пяти шагов, то на пистолет рассчитывать можно! — заключил он.

— Ты там за сестрой приглядывай, Дубок. Как бы она задираться с кем не стала или еще что. Она у меня страсть какая занозистая.

Дубок только ухмыльнулся, решив, что с ним шутят.

— Да, да, Дубок! — настаивал Клим. — Ты не смотри, что она такая блоха, ты ее еще в деле не видел. Чтобы она там, не дай Бог, в какую драку не ввязалась. Как ухватится за шпагу, так ты ее тащи, куда подальше.

— Это как? — не понял Дубок. — А если не послушает?

— А ты ее не очень спрашивай. Как если бы она, скажем, твоя дочь?

— Ну тогда бы за косу!