Читаем без скачивания Царь Федор Алексеевич, или Бедный отрок - Дмитрий Володихин

Обе стороны выставляли своих «бойцов», и те десятилетиями вели между собой сражение.

Крупнейшим сторонником западной традиции просвещения в России XVII столетия был белорус Симеон Полоцкий. Родился он, скорее всего, в Полоцке, который являлся в годы его детства и юности восточным порубежьем Речи Посполитой. До пострижения в монахи Симеон носил имя Самуил Петровский-Ситниянович. Образование он получил в Киево-Могилянской «коллегии» (высшем учебном заведении), а дополнил его, возможно, в академии города Вильно (ныне Вильнюс), но, скорее всего, в Полоцкой иезуитской коллегии. Современники писали о Симеоне Полоцком, что греческий язык и «греческие писания» были ему слабо знакомы. Он получил знания в просветительской системе, основанной на латыни и католицизме, хотя сам, по всей видимости, сохранил верность православию. В 1656 году Симеон Полоцкий принял иноческий сан и стал учительствовать в школе православного братства при полоцком Богоявленском монастыре.

Поэтический дар Симеона Полоцкого поразил царя Алексея Михайловича, проезжавшего через город во время очередной русско-польской войны. В 1664 году Симеон навсегда переехал ко двору своего нового покровителя, в Москву. Здесь он вызвал многочисленные нарекания за пристрастие к «латынству», однако царское расположение избавило его от неприятностей. Как церковный публицист, Симеон Полоцкий оказал царю Алексею Михайловичу поддержку в борьбе со староверами и, не менее того, помог в конфликте с патриархом Никоном. Его перу принадлежит, в частности, полемический сборник «Жезл правления», заостренный против сторонников «старой веры».

Алексей Михайлович доверял Симеону Полоцкому и относился к нему весьма благожелательно. «Книжнику» позволили вести занятия в небольшой «латинской» школе. Кроме того, он был назначен воспитателем и духовным наставником царских детей. Таким образом, Симеон Полоцкий оказал колоссальное влияние на нескольких русских государей. Многие деяния царевны Софьи, да и Петра I,[220] а в особенности их тяга к Европе объясняются педагогическими усилиями Симеона Полоцкого.

Федор Алексеевич, верный его ученик, взойдя на трон в 1676 году, заговорил о соблюдении «общего блага» как главной задаче правления. Эта идея на 100 процентов принадлежит европейской общественной мысли и, вероятнее всего, заимствована царем у воспитателя. Очень скоро царь велел оборудовать небольшую типографию и отдал ее под контроль Симеону Полоцкому — в просветительских целях (1678). Эта печатня именуется в специальной исторической литературе «Верхней», и формально ее возглавлял сам государь. Монаршее имя служило Симеону Полоцкому прекрасной защитой от любых нападок на его издательскую деятельность. Сам патриарх не мог контролировать содержание печатной продукции, выпускаемой по слову государева наставника. Верхняя типография опубликовала сборник проповедей Симеона Полоцкого «Обед душевный» и его же рифмованное переложение Псалтыри. Помимо них при Федоре Алексеевиче издавались и другие тексты по выбору, а порой и с предисловиями Симеона Полоцкого.

Его обильное поэтическое творчество, публицистические и нравоучительные труды направлены были к врачеванию «младоумного» русского общества — по его мнению, слепого и непривычного к наукам. Сторонники византийско-русской традиции просвещения видели в его трудах высокомерное пренебрежение греко-православной образованностью.

По словам современного историка А.М. Панченко, придворный поэт и просветитель Симеон Полоцкий «окончил жизнь богатым человеком».

Самой видной фигурой грекофильского лагеря стал Евфимий, келарь кремлевского Чудова монастыря. Этот человек имел даже более многогранный талант, нежели Симеон Полоцкий. Всю жизнь он провел в трудах. Ученик знаменитого книжника Епифания Славинецкого, Евфимий на протяжении многих лет работал на Печатном дворе. Он не только писал сам, но и готовил церковную литературу к печати, исправлял славянский перевод некоторых частей Священного Писания.

Известен он прежде всего как полемист — едкий, остроумный и остроязыкий, легко пускавшийся в дискуссии со старообрядцами, но больше того — с «латинствующими». Из его публицистических сочинений более всего известны «Остен» и «Воумление священникам». Евфимий Чудовский, не лишенный поэтического дара, высмеивал в эпиграммах тексты Симеона Полоцкого. А с его учеником Сильвестром Медведевым Евфимий бился всерьез, отстаивая правоту восточного христианства по вопросу о пресуществлении Святых Даров в евхаристии. Спор завели когда-то их учителя — Епифаний Славинецкий и Симеон Полоцкий, дискуссия длилась долго, показывая звенящую напряженность между двумя «идейными лагерями» русских «книжников». Вообще, одна из главных тем Евфимия — защита учения греческих Святых Отцов, греческой церкви от искажений и ересей любого рода. А в рассуждениях «латинствующих» он видел именно «яд ереси», гибельные уклонения.

Еще одна важная для него тема — преимущество греческого языка над латынью при освоении книжной премудрости, высокой культуры. В трактате, посвященном этому вопросу, Евфимий Чудовский прямо говорит: «Учитися нам славяном потребнее и полезншее… греческаго и славенскаго [языков]», а не латыни. Он выкладывает культурные, исторические и богословские аргументы на этот счет, но не удерживается и от иронии: «Овча подобна есть своей матери всячески по виду и нраву, яко словенская писмена греческим подобна суть: козлище же инородное аще чим малым и приуподобляется овце, обаче всячески естеством и видом отсутствует и разнствует, яко и сия латинския литеры греческим и славенским яко козлище овце много зело не подобятся, греческая же писмена и славенская яко овча с материю…» В другом трактате грекофилов, вышедшем из окружения Евфимия, связь с греческим языком и культурой мотивируется прежде всего вероисповедными причинами: «Подобает наипаче учитися гречески, понеже не токмо тем языком вредится православная вера, яко латинским, но и зело исправляется, и учити купно с славенским».

Зная особенную любовь Федора Алексеевича к Симеону Полоцкому, Евфимий горько пошутил: «Ведати подобает, како ся волк смиряет, когда овцу уловляет или коня хватает: не только главою челом бьет к земле пред овцою, но и на чреве ползает и хвостом ласкательно творит и очами блистает весело, яко свечами. Овца же рассуждает, что у волка то же на сердце, что и на хвосте. Не, бедная овечка! Плюй на его челобитье, утекай от него, бежи!.. Потоля… ласкательствует, поколя зубов не рознял… Тако некие человецы словами ласкательными глаголют и, пред собою зрящее, хвалят яко с любовным беседуют, отшедши же уничижают и оклевётают».