Читаем без скачивания Предательство в Неаполе - Нил Гриффитс

«Провались они, все эти обещания», — думаю я.

Луиза не умолкает:

— Надо иметь в виду, что сейчас Джованны уже хватились и разыскивают. Пойми наконец, что у них связи по всему городу. Станут искать тебя. И если найдут… — Она поднимает руки к моему лицу, длинные тонкие пальчики, дрожа, пробегают вдоль раны. — Они сотворят что-нибудь похуже. Джим, ты должен понять, что это уже больше не игра. Они убьют тебя.

Голос Луизы звучит настолько спокойно и отрешенно, что я не очень понимаю, зачем она это говорит: ее слова — просто-напросто еще одно предупреждение, а их в последнее время мне сделали уже немало. Но, заглянув в глаза Луизы, я осознаю: это предупреждение — последнее. Отныне никто больше не побеспокоится о том, что со мной может случиться.

Луиза в последний раз целует меня и шепчет:

— Иди.

Я неловко пробираюсь сквозь толпу на проспекте Умберто, а в голове чередой проносятся события последних трех недель: дружба с Алессандро, вспышка угасшей было любви к Луизе. Дальше все как в кино: безудержный секс, тайный сговор с Джованной, нападение Лоренцо Саварезе. На этом игры кончаются. Бросить Джованну я не могу. А удирать надо немедленно. Если же меня поймают, то наверняка убьют. А это не игра, где действуют свои правила. Угрозы, насилие — это я испытал. Даже сейчас я воображаю, что, если преследователи настигнут меня, мне удастся уговорить их разобраться, взывая к пониманию, разуму, здравому смыслу. В голове не укладывается, что из этого скорее всего ничего не выйдет. Сознаю, что положение мое не из лучших. И в данный момент я должен принять решение исходя из того, что меня могут убить. Возьмут и убьют. Убьют меня. Меня.

На другой стороне улицы я оборачиваюсь в надежде в последний раз увидеть Луизу. Увы, ее уже нет. Я осматриваю улицу, вглядываясь в каждую фигуру, которая может оказаться Луизой. Хочется вернуться, найти ее, сжать в объятиях. Может быть, моя настойчивость заставит ее одуматься, и тогда судьба соизволит указать нам достойный выход. Увы, Луиза ушла. Ушла на встречу с Алессандро. Своим мужем.

Направляюсь к Меццаканноне. Чутье подсказывает мне, что нельзя стоять на месте, а улица сейчас пустынна — ни машин, ни людей. Но тут распахиваются ворота университета, и в считанные секунды я попадаю в окружение сотен студентов, заполонивших тротуар, всю улицу. Я оказываюсь в центре толпы: откуда ни возьмись появляются «веспы», на тротуаре ступить негде из-за наваленных рюкзаков. Все вокруг болтают, спорят, смеются. Тысячи рук жестикулируют, указывают в разные стороны с пылом, страстью, уверенностью. Меня толкают, пихают, теснят. Я совсем растерялся. При попытках перейти на ровный шаг тут же ладони, руки, локти толкают меня и спереди и сзади. Внимания на меня не обращают, и я даже радуюсь собственной неприметности, но в этот момент палящее солнце делает свое дело. Пот скатывается в глубокий порез у меня на лбу — как будто на рану снова льется коньяк: от боли я едва не теряю сознание. Начинаю пробиваться вперед, проталкиваться сквозь скопление оживленно беседующих людей. Студенты недовольны: кто-то осмелился прервать поток их красноречия. Орут, ругаются, плюются.

— А ну, мать вашу, прочь с дороги, — говорю я, раздвигая мальчишек, загораживающих мне путь.

Со всех сторон мне в ответ несется брань. Сипловатые голоса юных неаполитанцев придают их ругани поразительную сочность.

Наконец выныриваю из толпы. Рубашка промокла насквозь и липнет к телу. Деньги! Деньги-то у меня еще остались? Ощупываю карманы. Все вроде на месте. Перехожу на теневую сторону улицы.

Прислоняюсь к стене. Шагах в тридцати от меня полицейская машина. В ней курят полицейские. Я тяжело дышу, обливаюсь потом, руками упираюсь в колени. Лица моего им не видно. Полицейские равнодушно наблюдают за мной. Запрудившая дорогу толпа студентов их, судя по всему, не беспокоит. А вдруг полиция здесь по мою душу? Может так быть? Для этого Луиза должна была рассказать Алессандро, где она меня оставила (мне не верится, что она проговорилась), а он должен был распорядиться, чтобы меня выследили, — и все это за пять минут. Рассуждай здраво, говорю я себе, упершись взглядом в тяжелый серый камень тротуара. Я должен на что-то решиться. Бежать сейчас же. Спасаться. Ехать на вокзал к Джованне? Подвергнуть риску нас обоих. Мой мозг кажется безжизненным, как камень под ногами.

Я выпрямляюсь и бреду по улице. Мое разбитое лицо вызывает у полицейских интерес. Из окна машины вылетает окурок и падает в паре шагов от меня, прямо у меня на пути. Пустяк. Мне не надо обращать внимание. Пока я не покину Неаполь, всякий встречный будет мне казаться потенциальным убийцей. Проходя мимо машины, стараюсь принять беспечный вид, невзирая на разбитое лицо, не замечая тупую боль, что не отпускает меня уже много часов. Я всего-навсего турист. Полицейский, сидящий рядом с водителем, смотрит, как я прохожу мимо. Рука его тянется к рации в машине. Пустяки, уговариваю я себя. Просто от скуки ему любопытно, что это за турист такой, с разбитой мордой, есть на что посмотреть… а по рации он докладывает просто потому… ну, не знаю, просто докладывает. Не обращай внимания, у тебя есть дела поважнее: Джованна наверняка уже ждет на вокзале, рано или поздно Лоренцо попытается ее найти. И я почти уверен, что Алессандро догадался: Луиза ходила не в колледж. Он слишком проницателен. Жалкие мгновения отделяют меня от той минуты, когда двое мужчин независимо друг от друга сообразят, что их драгоценные женщины со мной. Может, мгновения эти уже пролетели. И теперь Алессандро в своем величественном доме на холме и Лоренцо в своей мрачной квартире в самом сердце Форчеллы стали моими преследователями. Весь Неаполь охотится за мной.

Бросаю взгляд через плечо. Надеюсь, что полицейская машина уже уехала. Но нет, стоит как стояла, а полицейские вышли, облокотились на крышу и, заслонив глаза от солнца, смотрят в мою сторону. Один из них ведет переговоры по рации. Толпа студентов позади них рассасывается. Вокруг нет ничего, что, помимо меня, могло бы привлечь полицейских. Может, за моими передвижениями следят, передавая сведения от патруля к патрулю, пока я не покину город? И делают это по просьбе Алессандро: просто убедитесь, что он убрался. Но в таком случае полиции должны были спустить команду по всей цепочке, начиная с Алессандро. Это сколько же денег надо дать в лапу, чтобы держать под наблюдением какого-то побитого туриста и докладывать о его передвижениях?

Подумай: двум могущественным неаполитанцам нужно, чтобы ты убрался из города. Я просто должен двигаться к аэропорту. Это устроит обоих. В данном случае не имеет значения, на кого работают полицейские.

Значит, придется бросить Джованну? Если полиция действует по заданию Алессандро, то шансы у меня по-прежнему остаются.

Но в следующий миг я понял, что мои шансы равны нулю. Из переулка вышли Гаэтано и Сальваторе. Темные костюмы, белые сорочки с открытым воротом, выпущенным на лацканы пиджаков, ниточка пробора в густо напомаженных волосах, блестящих на солнце. Стараюсь не смотреть в их сторону, но не могу сдержаться и не бросить на них косой взгляд. Наши глаза встречаются. Гаэтано улыбается сдержанно и скупо, Сальваторе хочется выглядеть похулиганистее, более угрожающе. Он торжествующе ухмыляется.

Ясно, что полицейские получили указания от Алессандро. Что это значит? Поможет ли мне выработать стратегию действий? Лоренцо обходится чисто семейными средствами и не рассчитывает, что ему удалось убедить меня силой. Я опять недооценил Алессандро. Ему просто хочется, чтобы я убрался, и, добиваясь этого, он привлекает полицию — запускает механизм, эдакую пастушескую хворостину, которая гонит меня прочь из города. Алессандро незачем самому угрожать мне: он знает, что может предпринять Лоренцо и что это подтолкнет меня на нужный путь. Алессандро всего-то и надо — дать мне понять, что я лишен защиты.

Я останавливаюсь, и в тот же миг Гаэтано с Сальваторе останавливаются тоже. Они удивлены, а потому даже слегка спотыкаются. В слежке они новички, это понятно. Интересно, сколько времени они меня пасут? Что успели подсмотреть? Как мы с Луизой идем в банк, как я получаю деньги в вестибюле? Что они думают? Джованны это никак не касается. Я просто возвращаюсь домой, подчиняясь воле Алессандро. Не имеет даже значения, известно ли им о побеге Джованны, — до тех пор пока я с ней не встречусь на вокзале…

Да, видно, братья ничего не думают. Думать им не велено. Они просто идут за мной — и следят. Тут меня осенило: если они нашли Джованну, то мне конец. Не важно, что она расскажет. Без меня девчонка уехать не может, это братьям известно. Если ее нашли, то мне нужно немедленно спасаться. А вдруг все это подстроено? Все равно — я ничего не могу знать наверняка. Остается только мчаться обратно к проспекту Умберто, хватать такси и ехать в аэропорт, объезжая вокзал стороной, чтобы было очевидно: я улетаю и не намерен даже близко подходить к вашей сестре.