Читаем без скачивания Рома едет в Кремль - Роман Трахтенберг

Поскольку от наших сухих пайков оставалось немного, да еще пленного надо было кормить, Шурик, по моему приказанию, притащил пару ящиков тушенки 1989 года выпуска, ящик раритетной ныне водки «Экстра», выпущенной в 1977-м, а также невесть как попавшие на склад металлические банки с консервированным хлебом из запасов бундесвера. Насколько я помню, их присылали нам из Германии в порядке гуманитарной помощи после падения Берлинской стены. Еще нашлись два ящика с тротиловыми шашками и упаковка детонаторов, несколько цинковых коробок с патронами разных калибров и брошенный кем-то гранатомет «Муха». Хозяйственный Шурик распределил все это по грузовым платформам, а в четырехместные кабины установил, соответственно, пулемет и огнемет.

Наконец раздался мощный взрыв, и освещение в хранилище замигало. Мы поняли, что теперь у нас в очередной раз остался только один путь — вперед. Через десять минут на двух электрокарах прибыли наши остальные бойцы вместе с пленным, которого Жоржик таскал за собой на цепи, как собаку. Я дал Цану и Шурику команду открывать ворота в левый обходной тоннель, поскольку правый, как мы уже выяснили, был частично залит водой.

Тяжелые герметичные ворота раздвинулись, и наши дрезины выехали из «сокровищницы графа Монте-Кристо». Хотя по сравнению со столичным общаком графские побрякушки выглядели бы сущей мелочью… Была у меня мысль о том, что следовало бы захватить с собой еще пару-тройку мешков с долларами, но, памятуя о рекомендациях Алексеича, я все же отогнал ее прочь. А рассуждение мне на ум пришло самое логичное: если наша миссия будет выполнена успешно, то все мы станем национальными героями и нам воздастся по заслугам. Если же нет, то никакие деньги нам уже не понадобятся, поскольку черти такого вмешательства в свою деятельность, как наше, никогда бы не простили. А на том свете, что в раю, что в аду, финансовая составляющая, по слухам, просто отсутствует…

Ворота за нами закрылись, и довольно примитивные, но все-таки умевшие двигаться транспортные средства повезли нас вперед навстречу судьбе. Мне, конечно, очень хотелось осмотреть знаменитый подвал особняка Берии, про который мне рассказывал Алексеич. Поэтому я попросил Цана сориентироваться на местности и остановиться приблизительно в том районе, куда могла выходить лифтовая шахта из дома во Вспольном переулке. Поскольку двигались мы достаточно быстро, к указанному месту мы прибыли минут через пятнадцать. Но первичный осмотр стен тоннеля ничего не дал: никаких входов-выходов обнаружено не было. Пришлось снова обращаться к нашему китайскому товарищу, который предложил нам осмотреть стены в лучах инфракрасного и ультрафиолетового диапазонов. Для начала он достал небольшой фонарик, в котором была установлена ультрафиолетовая лампа. С ним мы обошли ближайшие окрестности, но особых следов потайного хода не обнаружили. Затем, выключив фары дрезин и аварийное освещение тоннеля (Тыну несколько раз выстрелил по фонарям, разбив их), мы надели приборы ночного видения, скомбинированные с тепловизорами. Осмотрели стены — опять ничего. И тут Жоржик, который все время жаловался, что ему «неудобно ходить в этой дряни», крикнул:

— Смотрите! Там, на потолке!

Посмотрев вверх, мы обнаружили совершенно ясно выделявшийся квадрат, который свидетельствовал о том, что температура в этом месте значительно выше, чем в тоннеле в целом.

Похвалив француза за наблюдательность, я дал приказ подогнать дрезину под предполагаемый выход наверх, чтобы с ее крыши попробовать открыть люк, ведущий к бериевскому лифту. Но тут Рамиль спросил меня:

— А что, Роман Львович, ты думаешь, что Лаврентий Палыч через вагонную крышу наверх лазил? Да наверняка нет! Давай еще посмотрим, должна быть какая-то кнопка, выключатель…

Мы, светя фонарями, стали тщательно осматривать стены и уже собрались подгонять ближе наш транспорт, как Жоржик, которому надоело исследовать тоннель и уже хотелось пообщаться с пленным пидорчуком, топнул своей маленькой ножкой по бетону и заявил:

— Я устал! Давайте уже будем кушать!

И снова топнул ногой. Как только он это сделал, сверху раздался скрип и большой участок потолка стал опускаться вниз, а из освещенного прямоугольного отверстия появился трап, здорово похожий на авиационный, но без передвижной платформы. Через минуту-другую он коснулся бетонного пола, а затем с помощью гидравлики был плотно прижат к поверхности. Внутри люка зажглась зеленая лампочка. Как я понял, это служило приглашением подняться наверх.

Первым, с пистолетом наготове, двинулся Дугушев, а за ним мы с Шуриком. Лифтовый холл, отделанный полированным гранитом, был пуст. Сам же лифт, похожий на те, которые мы видели в МГУ, судя по горевшим на табличке лампочкам, находился на нашем, самом нижнем, этаже. Я нажал незаблокированную кнопку вызова, и раздвижные двери открылись. Лифт, как мы выяснили, мог останавливаться на трех уровнях: нижнем, где были сейчас мы (он был под номером 3), среднем (№ 2) и верхним, который обозначался аббревиатурой СП. Для себя я расшифровал ее как «спецподвал» и, как выяснилось позже, почти не ошибся.

Первый сюрприз ждал нас, когда я попробовал нажать кнопку с цифрой 2. Нажиматься-то она нажималась, но лифт на эти нажатия не реагировал. Поэтому пришлось нажать кнопку «СП», и через пару минут впервые за последние сутки оказаться практически на поверхности. Странно было, выйдя из лифта в отделанное серым мрамором помещение, ощущать себя почти наверху. Ведь всего в каких-то пятидесяти метрах (да и то по горизонтали) находилась уютная беседка, в которой мы с Алексеичем впервые обсуждали наши грядущие подземные путешествия. Казалось, это было так давно…

В лифтовом холле было три двери. Над той, что слева, висела надпись «Выход», а прямо напротив лифта были стальные двери с надписями «Спецпомещение-1» и «Спецпомещение-2». Рамиль тут же стал возиться с замками, и вскоре первое «спецпомещение» было открыто. По своему внутреннему убранству оно сильно напоминало подвал «офиса», в котором я оказался, когда меня захватили в плен бандиты. Те же голые кирпичные стены, вбитые в них крюки и кольца, привинченные к полу стол и стулья. Вот только пыточных орудий не было. В стене этой комнаты, которая, судя по навигатору, выходила во Вспольный переулок, была довольно большая ниша, в которую я не преминул заглянуть. Она была пуста, а вот рядом с ней лежали кирпичи и стояла небольшая емкость со свежим известковым раствором. Почему я признал в этой жидкости именно раствор для кладки, применявшийся до появления цемента, мне было непонятно. А когда я чего-то не понимаю, то мысли мои начинают двигаться быстрее, как бы стараясь найти выход.

Пока Рамиль открывал второе помещение, мои мозги напряженно работали, и на пятой минуте я понял, что нужно делать. Поэтому приказал Шурику спуститься вниз и вместе с Тыну привезти наверх ящики с золотыми монетами и мешок с долларами, которые были погружены нами на заднюю дрезину.

Второе помещение особого интереса не представляло: обычная комната отдыха в стиле середины прошлого века. Обитые красным деревом стены, паркетный пол, накрытый ковром, кожаный диван и пара кресел, дверь, за которой оказался санузел с архаичным фаянсовым унитазом и аналогичной раковиной, имевшей, правда, настоящие бронзовые краны. Вместо туалетной бумаги были положены пожелтевшие от времени салфетки, а на полочке справа лежали газеты «Правда» и «Красная звезда» за 26 июля 1953 года…

Еще в комнате был журнальный стол, буфет с рюмками и бокалами и книжный шкаф с сочинениями Ленина, Сталина и полусотней экземпляров книги Л. П. Берии «Избранные статьи и речи». На столе лежала открытая книга. Я закрыл ее и взглянул на обложку. Это было произведение Достоевского «Преступление и наказание». «Достаточно символично, — подумал я, — если хозяин особняка читал ее перед арестом…»

Мои исторические мысли были прерваны шумом из холла. Это Шурик с Тыну выгружали из лифта ящики. Я вышел к ним и, нисколько не сомневаясь в правильности своих действий, приказал загрузить ящики и мешок в нишу в первом спецпомещении, а затем аккуратно заложить ее кирпичами. Сам же присел в кресло, закрыл глаза и дал себе возможность на некоторое время расслабиться.

Вдруг из висевшего на стене динамика раздался незнакомый скрипучий голос с нерусским акцентом: «…и, дорогие товарищи коммунисты, мы все должны свято хранить нашего родного Ильича, лежащего в Мавзолее. Вот некоторые несознательные элементы говорят, что надо, мол, его предать земле. Кого? Ленина закопать?!! Это было бы тягчайшим преступлением не только против партии, но и против самого нашего социалистического общества. Вот и товарищ Берия (при этих словах раздались аплодисменты), вот и товарищ Берия того же мнения. Пока Ильич в Мавзолее, пока он спит вечным сном на Красной площади, мы будем управлять страной и людьми. Даже если случится новая война, если погибнем мы, если даже сама партия (не побоюсь этого слова) уйдет в небытие, все равно душами людей будут управлять наши наследники. И Ильич будет всегда руководить ими, как руководит нами сейчас!» Окончание речи потонуло в овациях и криках: «Товарищу Сталину — слава!»