Читаем без скачивания Том 1. Дживс и Вустер - Пэлем Вудхауз

— Да, сэр, именно там. Как только Уилли сказал мне, что сливочник пропал, я сразу поняла, куда он делся. Я пошла в комнату Макпалтуса, обыскала ее, и там он, естественно, и оказался. Я вызвала полицию.

Мне показалось, что я пропустил еще один удар — на этот раз это был чистый нокдаун. Открыв рот, я уставился на старую даму.

— Вы вызвали полицию?

— Да, они обещали прислать сержанта. Он будет здесь с минуту на минуту. И знаете, что я вам скажу? Я собираюсь встать на часах у двери в комнату Макпалтуса, чтобы никто не вздумал попытаться избавиться от улики. Я не из тех, кто полагается на волю случая. Не хочу сказать, что я вам совершенно не доверяю, мистер Вустер, но мне не нравится, что вы так рьяно защищаете этого типа. На мой вкус, вы чересчур ему симпатизируете.

— Просто я подумал, что, возможно, он поддался минутному искушению.

— Чепуха. Скорее всего, он промышляет этим всю жизнь. Могу поспорить, что он крал еще ребенком.

— Только печенье.

— Простите?

— В Америке его называют «крекеры». Он говорил, что в юные годы иногда таскал крекеры.

— Вот видите! Начинается с крекеров, а кончается серебряными сливочниками. Такова суровая логика жизни, — сказала она и понеслась на пост, а я мысленно обругал себя за то, что растерялся и не сказал ей, что «по принужденью милость не действует, а падает она — о чем вы, разумеется, знаете — как тихий дождь»[99], и напоминание об этом обстоятельстве могло бы смягчить ее душу.

Я все еще размышлял об этом своем промахе и пытался придумать, что же здесь можно сделать, когда вошли Бобби и тетя Далия, и выглядели они обе так, как только могут выглядеть молодая дама и дама среднего возраста, находящиеся в самом прекрасном расположении духа.

— Роберта только что рассказала мне, что сумела убедить Апджона отозвать иск, — сказала тетя Далия. — Я, конечно, страшно рада, но, будь я проклята, если понимаю, как ей это удалось.

— Я просто обратилась к лучшим чувствам, скрытым в душе каждого человека, — сказала Бобби и бросила на меня заговорщический взгляд. Я понял, что она хочет этим сказать. Престарелая родственница не должна знать, что Бобби достигла своей цели, поставив под угрозу речь Апджона перед юными питомцами средней школы Маркет-Снодсбери. — Я сказала ему, что по принужденью… Что с тобой, Берти?

— Ничего. Чисто нервное.

— С чего бы это тебе нервничать?

— Мне казалось, что закон не запрещает нервничать в «Бринкли-Корте» в это время суток. Так ты говорила, что «по принужденью…»

— Да, «по принужденью милость не действует».

— Думаю, что нет.

— И в случае, если ты не в курсе, «сильней всего она в руках у сильных. Она — царям приличнее венца». Я приехала в «Безрогого быка» и изложила этот тезис Апджону и он со мной согласился. Так что теперь все прекрасно.

Я саркастически рассмеялся.

— Нет, — сказал я, отвечая на вопрос тети Далии, — я не проглотил собственные миндалины, я просто саркастически рассмеялся. Дело в том, что в ту самую минуту, когда эта юная особа говорит, что все прекрасно, новая беда уже маячит на пороге. Я вынужден поведать вам мою повесть, и вы согласитесь, что она из серии взбешенного дикобраза, — сказал я, и без дальнейших предисловий изложил все, как есть.

Мое сообщение потрясло их до глубины души. Тетя Далия была оглушена, как будто ее ударили обухом по затылку, а Бобби зашаталась, будто нажала на спусковой крючок приставленного к груди револьвера, не подозревая, что тот заряжен.

— Теперь вы понимаете, как будут развиваться события дальше, — сказал я, не с целью насыпать им соль на раны, а лишь для того, чтобы они до конца осознали серьезность положения. — Глоссоп сегодня возвращается в «Бринкли», чтобы приступить к своим обязанностям, и обнаруживает, что его величество закон ждет его с наручниками наготове. Вряд ли стоит надеяться, что он без звука согласится отсидеть полагающийся за такие подвиги тюремный срок, поэтому первым делом он откроет всю правду. «Я признаю, — скажет он, — что стащил эту идиотскую серебряную корову, но сделал я это, исходя из предположения, что прежде ее украл Уилберт, и что мне следует вернуть ее обратно в стойло». После чего он объяснит цель своего пребывания в доме, и все это, учтите, в присутствии мамаши Артроуз. И что же за этим последует? Сержант снимает с Глоссопа наручники, а мамаша Артроуз спрашивает, нельзя ли ей ненадолго воспользоваться телефоном, чтобы сделать междугородний звонок своему мужу. Папаша Артроуз внимательно ее выслушивает, и когда дядя Том спустя некоторое время приходит его навестить, он видит, что тот, скрестив на груди руки, встречает его угрюмым взглядом. «Траверс, — говорит он, — сделка отменяется». — «Отменяется?» — задрожав, как осиновый лист, спрашивает дядя Том. «Отменяется, — говорит Артроуз. — От-ме-ня-ет-ся. Не желаю иметь никаких дел с людьми, жены которых приглашают психиатров наблюдать за моим сыном». Недавно мамаша Артроуз крепко меня приложила, и потом спросила, как мне это нравится. Сейчас моя очередь задать вам тот же вопрос.

Тетя Далия рухнула в кресло, и лицо ее стало обретать свекольный оттенок. Сильные эмоции всегда оказывают на нее подобное действие.

— Мне кажется, единственное, что нам осталось, — сказал я, — это уповать на вмешательство высших сил.

— Ты прав, — сказала родственница, обмахивая пылающее лицо. — Роберта, ступай и пригласи сюда Дживса. А ты, Берти, садись в автомобиль и объезди всю округу, может быть, тебе удастся найти Глоссопа и предупредить об опасности. Ну, давай же, сделай хоть раз в жизни что-нибудь полезное. Чего ты дожидаешься?

Собственно говоря, я ничего не дожидался. Я просто размышлял о том, что поставленная предо мной задача подозрительно напоминает поиски иголки в стоге сена. Скажите, ну как можно найти врача-психиатра во время его законного выходного, разъезжая по Вустерширу на автомобиле! Для этого нужны ищейки, носовой платок, который они могли бы сперва понюхать, и тому подобные профессиональные хитрости. Но что мне оставалось делать?

— Ладно, — сказал я. — Чего ни сделаешь, чтобы угодить любимой тете.

Глава XXI

Как я и подозревал с самого начала, дурацкая затея потерпела полное фиаско. Я покатался по окрестностям около часа и, определив по характерному сосущему чувству в районе ватерлинии, что близится время ужина, лег на обратный курс.

Когда я вернулся в дом, Бобби сидела в гостиной. По напряженному выражению ее лица было заметно, что она чего-то ждет, и когда она сказала, что с минуты на минуту должны подать коктейли, я понял, чего именно.

— Коктейли? — сказал я. — Думаю, джин с тоником мне бы сейчас не повредил, а то, пожалуй, и пара. Тщетные поиски психиатров окончательно подорвали мои силы. Глоссопа нигде нет. То есть, где-то он, конечно, есть, но Вустершир надежно хранит свои тайны.

— Глоссоп? — удивленно спросила она. — Да он уже сто лет как вернулся.

Тут настала моя очередь удивляться. Меня поразило спокойствие, с которым она это сказала.

— Боже мой! Значит, все пропало!

— Что «все»?

— «Все» значит «все». Он арестован?

— Нет, конечно. Он открыл свое настоящее имя, и все объяснил.

— О, Господи!

— О чем ты? Ну, конечно, я же забыла. Ведь ты еще не знаешь. Дживс все уладил.

— Уладил?

— В мгновение ока. Все оказалось на удивление просто. Странно, как мы сами не додумались. По его совету Глоссоп признался, кто он такой, и сказал, что твоя тетя пригласила его в дом, чтобы наблюдать за тобой.

Я был оглушен, и наверняка рухнул бы на пол, не ухватись я за стоявшую на ближайшем столике фотографию дяди Тома в форме добровольцев Восточного Вустершира.

— За мной? — Я ушам своим не верил.

— И, конечно, миссис Артроуз тотчас на это клюнула. Твоя тетя объяснила, что ее давно уже беспокоит твое поведение, что ты совершаешь странные поступки — лазаешь по водосточным трубам, держишь в спальне двадцать три кошки и тому подобное, а миссис Артроуз вспомнила, как застала тебя под туалетным столиком, когда ты охотился за мышью, поэтому она сразу же признала, что тебя давно следует поместить под наблюдение опытного специалиста, вроде Глоссопа. Она очень обрадовалась, когда Глоссоп уверил ее, что не сомневается в успешном и скором твоем излечении. Он сказал, что мы все должны обращаться с тобой как можно деликатнее. Так что все обстоит просто замечательно. Удивительно, как все удачно разрешилось, — с радостным смехом сказала она.

Следовало ли мне тут же схватить ее железными пальцами за горло и трясти до образования устойчивой пены — вопрос, на который мне до сих пор трудно дать однозначный ответ. Как ни противен мне был ее разудалый смех, вряд ли рыцарский дух Вустеров позволил бы мне опуститься до подобного поступка, но проверить мое предположение на практике мне не удалось, потому что в этот момент вошел Дживс с подносом, на котором стояли стаканы и внушительного размера шейкер, наполненный до краев ароматным можжевеловым нектаром. Бобби в два глотка осушила свой бокал и ушла, сказав, что ей нужно поскорее переодеться, чтобы не опоздать, на ужин, и мы с Дживсом остались одни, точно герои ковбойского фильма: двое настоящих мужчин стоят лицом к лицу, и сила — единственный закон.