Читаем без скачивания Том 18. Лорд Долиш и другие - Пэлем Вудхауз

Пэлем Грэнвил Вудхауз

Собрание сочинений

Том 18. Лорд Долиш и другие

Неудобные деньги

Перевод с английского Н. Трауберг

Как-то в июне, в тот час, когда Лондон устремляется на поиски еды, у входа в ресторан «Бандолеро» стоял молодой человек — высокий, плечистый, благодушный, с приятным и правильным лицом. Он серьезно смотрел на Шафтсбери-авеню, не замечая проплывающего мимо человечества. Губы он сжал, лоб нахмурил, и многие бы сказали, что его снедает тайная страсть.

Уильям Фиц Уильям Деламер Чалмерс, лорд Долиш, не ведал никакой скорби. Думал он о том, как загнать мяч ко входу театра «Пэлас». Когда Клара Фенвик опаздывала, он мысленно играл в гольф. Однажды он ждал так долго, что прошел девять лунок, расположив их от «Савоя» чуть ли не до Хаммерсмита. Его простую душу утешали простые мысли.

Пока он стоял, глядя не вдаль, но и не вблизь, к нему подошел весьма оборванный субъект с лотком на животе. Лоток украшали запонки, резинки, сапожные шнурки, крючки и неприятные игрушки «умирающий петух». Минуту-другую он с одобрением смотрел на лорда и, убедившись, что полицейских поблизости нет, сообщил, что у него дома уже три дня голодает жена, не говоря о четырех детях.

Так всегда бывало с Уильямом Ф. Уильямом. Видимо, бродяг привлекала его неназойливая доброта. В наши дни, когда всё, от фасона шляпы до склонности к спарже, считают симптомом каких-нибудь недугов, можно составить представление о лорде Долише, исходя из того, что бдение у ресторана обошлось ему в копеечку еще до появления живописного бродяги. И в Лондоне, и в Нью-Йорке есть места, где стоять опасно. Угол Шафтсбери-авеню и Пиккадилли-серкус входят в их число. Хищники бродят там, поджидая добычу, и благоразумный человек с мелочью в кармане спешит миновать эту зону, «как путник, опасающийся чудищ или злодеев».[1] За семь минут к лорду подошли два чудища, каждое из которых просило одолжить пять шиллингов до пятницы, в крайнем случае — субботы. Заметим, что английский пэр отдал деньги безропотно.

Для изучения его свойств поможет и то, что оба с ним дружили, ибо называли по имени. Список его приятелей включал и лордов, и сомнительных субъектов, давно задолжавших в своих сомнительных клубах.

Бродяга его Биллом не назвал, но проявил фамильярность. Поскольку, размышляя о гольфе, жертва не сразу взглянула на него, он спросил, можно ли голодать третий день со всей командой. Лорд сосредоточился.

— Я думаю, можно, но трудно, — сказал он. — Простите, толком не расслышал.

Живописный оборванец повторил сообщение в третий раз. Получилось еще жалобней, он почти верил себе.

— Четверо? — спохватился Билл. — Третий день? Вам и в гольф сыграть некогда!

— Какой гольф! Сколько дней хлеба не нюхали.

Лорд Долиш не любил хлеб, особенно — его запах, но вкусы бывают разные.

— Да, — сказал пэр, — плохо дело. Чем могу служить?

— Петушка бы купили. Одно слово — умора.

Лорд Долиш с удивлением посмотрел на странную птицу и выговорил:

— Нет.

Они помолчали, видимо, зайдя в тупик.

— Вот что, — снова начал пэр, словно озаренный свыше, — покупать я ничего не буду. Как ни жалко, ваши… товары мне совершенно не нужны. Понимаете, не люблю резину, да и крючки для обуви. Можно, я просто дам вам денег?

— Спасибо вам большое.

— Не за что. Купите деткам хлеба. Они его любят? Какие странные!

Справившись с нелегким делом, пэр обернулся и увидел высокую девушку в белом.

Пока она шла по улице, любители красоты буквально выворачивали шеи. Как мы сказали, она была высокой, и к тому же гибкой. Из-под широких полей глядели серые большие глаза. Словом, мы не осудим констебля, который заметил кебмену: «Везет же некоторым».

Везло, судя по всему, лорду Долишу, она шла к нему, но вид у него был не очень радостный — он боялся, что она видела, как он отдал деньги. Оборванец еще топтался рядом, осыпая лорда благодарностями. Клара таких вещей не любила.

— Здравствуй, дорогая, — угодливо сказал Билл. — Вот и ты.

Клара поглядела вслед уходящему бродяге.

— Совсем немного, — поспешил заверить лорд. — Понимаешь, у него беда. Дети очень любят хлеб, но его не нюхают.

— Он зашел в пивную.

— Наверняка, хочет позвонить.

— А я, — сказала Клара, — хочу, чтобы ты не содержал весь город. Кому-кому, а тебе деньги пригодились бы.

И впрямь, Уильям Ф. Уильям не был богат. Мало того, он был самым бедным лордом в Британии, если не считать Уэзерби. Начал прославленный Красавчик Долиш, мотавший деньги при Регентстве.[2] Семейная черта исправно передавалась. Когда нынешний лорд был в Кембридже, тогдашний лорд, дядя Филипп, довершил дело, и настолько, что денег едва осталось на врачей. В двадцать три года Билл унаследовал только титул.

До помолвки с Кларой это его не беспокоило. Вкусы у него были простые, лишних забот он не любил. На гольф хватает, бедным поможешь — и спасибо! Возможностями этими он был обязан тому, что за добродушие и скромность его взяли секретарем изысканного клуба и платили четыреста фунтов в год.[3] Жил он при клубе, не болел, играл в гольф всё лучше, дружил буквально со всеми и ни на что не жаловался.

Однако полгода назад Клара сказала прямо, что за нищего не выйдет. Четыреста фунтов! Смешно, честное слово. Слыша ее, всякий бы подумал, что она тратит эту сумму на чаевые.

Билл растерялся, Клара поднажала — и сейчас, за столиком, неприятную беседу предотвратило только появление официанта.

— Что ты сегодня делала? — спросил Билл.

— Заходила в театр.

— О!

— Да. Они мне звонили. Предлагают Клодию Уинслоу.

— Это хорошо.

— Да-а?

— Ну, главная роль…

— В турне.

— Конечно-конечно, — быстро поддакнул он, хотя ничего не понял. Он очень почитал театр.

— И вообще, гастроли кончаются. Могли бы дать сразу. Сейчас они в Саутгемптоне, потом отправятся в Портсмут.

— Там очень хорошо.

— Да-а?

— Какие площадки!

— Я в гольф не играю.

— Ну, там вообще неплохо.

— Там ужасно. Лучше бы не ехать.

— Почему?

Лорда Долиша легко коснулась жалость к себе. Что ни скажешь, все не так. Видимо, Клара грустит. Как ее винить? Ей трудно приходится.

Он никогда ее не осуждал, но трудности сводились к тому, что скучновато жить с небогатой матерью. Быть может, такая жизнь невесела, но только влюбленный считает ее трагической. Многим, в том числе Биллу, прекрасная Клара казалась страдалицей, которую держит редкостное мужество.

Словом, кроткому лорду пришлось объясняться.

— Понимаешь, — сказал он, — неудобно просить прибавку. Еще рассердятся…

— Сколько можно им угождать? Езжу, езжу… Меня просто мутит!

— Это от жары.

— Ничего подобного. От тебя.

— От меня? Да что я сделал?

— Лучше спроси, чего ты не сделал. Почему ты нищий? Лорд Долиш беззвучно застонал. Опять то же самое.

— Моя дорогая!

— Что за тон? Я тебе не внучка. По-че-му ты ни-…

— Мы можем пожениться прямо сейчас.

— Ах, надоело! Я не собираюсь жить на гроши. Другие как-то зарабатывают.

— Ты же знаешь, я пытался. Вот, сказал старикану… то есть Биджери, чтобы они мне прибавили, а он чуть не задохнулся. Нельзя смеяться и пить виски с содовой. Оказывается, они мне платят по дружбе. Очень мило, ты не думаешь?

— Какой прок от этой дружбы?

— Прости, не понял.

— Помоги вступить Бретфилду. Он же тебя просил! Ты же — общий любимец!

— Моя дорогая… то есть душенька… Всему есть предел. Он очень подлый.

— И очень богатый. Теперь ты его обидел…

— Я?

— Послал ему абонемент в зоологический сад.

— А, да! Послал. И он пошел, в ближайшее воскресенье. Нет, как эти богачи любят поживиться даром! Помню, в прошлом году я встретил американца…

— Не отвлекайся. Ты вечно упускаешь свой шанс.

— Понимаешь, если меня любят в клубе, нельзя этим пользоваться.

— Ладно. А с тем американцем? Он мог тебе… помочь.

— Клара! — воскликнул Билл. — Мы едва знакомы!

— Да-а? Ты ему помогал, время тратил…

— Там, кроме нас, никого не было. Тихий курорт, поздняя осень. Ну, помог человеку… у него неплохой удар. Теперь он меня совсем забыл.

— Если не ошибаюсь, вы встретились в Лондоне.

— Да, правда. Он шел туда, я — сюда. Кивнули друг другу.

— Надо было его задержать, напомнить…

— Сразу видно, ты не знакома со старым Наткомом. Он кэдди на чай не давал. И вообще, я не хочу пользоваться…

— Вот именно. Не хочешь.

— Понимаешь, в Англии мало денег. Зато в Америке — много. Вчера мне Гейтс говорил, там легко разбогатеть. Правление всегда даст мне отпуск недели на три…

— Зачем такие хлопоты? У тебя же есть титул! Тебя куда угодно возьмут каким-нибудь председателем.