Читаем без скачивания Старая ратуша - Роберт Ротенберг

— А теперь, — говорил он, подводя очередного юриста к боковой двери, — прошу вас занять место в этой комнате. — Он открывал дверь в маленькое уютное помещение, где из мебели стоял всего один стул, а на стенах было написано всего одно слово: «думай».

— Проведите здесь час без сотового телефона, ноутбука, ваших тетрадей и бумаг, — говорил он, — наедине с мозгами, которыми наделил вас Господь. Займитесь тем, что большинство людей разучилось делать, — подумайте.

Адвокаты всегда заходили в «камеру Грэнуэла» с ужасом. И неизменно выходили оттуда раскованными и уверенными в себе. С чувством благодарности.

По мере их удаления на север пейзаж за окном становился более диким и суровым — лиственные деревья и цветущие фермы постепенно уступали место хвойным лесам и скалам Канадского щита.

— Девять часов, — сказал Грин, когда они миновали заброшенную ферму. — Послушайте. — Он включил в машине радио.

«Доброе утро, — раздался знакомый голос. — Я Ховард Пил, владелец „Параллел бродкастинг“. Сегодня я с удовольствием представляю вам нашу новую утреннюю программу и ее ведущего».

Кенникот встрепенулся. Грин кивнул в ответ с ехидной усмешкой.

«Привет. Я Доналд Дандас, и я с радостью присоединяюсь к команде „Параллел бродкастинг“. Добро пожаловать на наше новое утреннее шоу „Солнечная сторона“».

Грин с Кенникотом дружно рассмеялись.

— Ну вот все и становится на свои места, — сказал Грин. — Послушаем, кто будет его первым гостем.

«Этим утром мы поговорим с шефом полиции Торонто Хэпом Чарлтоном. Он расскажет нам о новом внутреннем полицейском формировании, которое только что…»

Грин выключил радио.

— Plus çа change,[33] — сказал он.

— У Чарлтона девять жизней, — заметил Кенникот.

— Уж не меньше. Собираясь на встречу с Каттером, Гилд и Чарлтоном в «Веста ленч», Фернандес прихватил с собой ручку, которую дал ему отец. В нее вмонтировано микрозаписывающее устройство. Его отец возглавляет местный профсоюз и берет ее с собой всякий раз на встречи с руководством. Я прослушал запись дюжину раз. И Каттер, и Гилд там отметились по полной программе, а Чарлтон — стреляный воробей.

— Никаких улик?

— Нет. Сболтнул только, как владелец «Веста ленч» прикрывал его во время дежурств еще в бытность простым полисменом десятки лет назад. Но по сути он не сказал ничего.

Через пару часов дорога нырнула под горку и глазам открылась необыкновенная синева большого озера со старинной деревянной постройкой на берегу, широким песочным пляжем и уходящим в водную гладь деревянным пирсом. Дети играли в песке, плавали и ныряли в озеро с вышки. Картина напоминала открытку идеального летнего отдыха.

Дорога повернула, устремляясь в большую скалистую расселину. Две ровных гранитных плиты с обеих сторон сжимали двухполосное шоссе точно сандвич, моментально вытесняя безмятежный летний пейзаж.

В свое время Кенникот пытался узнать побольше об этом «загадочном» детективе, но его попытки всякий раз оказывались тщетными. Грин вырос в Торонто, поступил на работу в полицию, когда ему было под тридцать, и быстро продвинулся по службе. Несколько лет назад после какого-то происшествия — Кенникоту так и не удалось выяснить ничего конкретного — Грин уходил в продолжительный отпуск. Его родители пережили холокост. Отец Грина — бывший владелец городской мастерской по ремонту обуви — помогал сыну в расследовании убийства брата Дэниела — единственном не раскрытом Грином преступлении. Холост Грин ли, женат, разведен? Есть ли у него дети? Близкие родственники? Все это покрыто тайной.

— Родители как-то отправляли меня сюда в летний лагерь, — сказал Грин.

Он редко о себе что-то рассказывал.

— Понравилось? — спросил Кенникот.

Грин пожал плечами.

— Взгляните-ка на это. — Он протянул вынутые из портфеля бумаги.

Первый листок оказался распечаткой нарушений дорожных правил неким Джаредом Коуди, проживающим на Пайн-стрит, 55, в Хэлибертоне, Онтарио: никаких преступлений, серьезных нарушений — лишь пара штрафов за превышение скорости.

— Кто это?

— Парень, которого я всякий раз видел в кафе, когда туда приезжал. У меня есть еще одна дурная привычка: записываю номера машин. Когда в последний раз приезжал, записал номер его машины на обратной стороне какого-то чека. Вчера проверил его и получил распечатку. Посмотрите другие страницы.

Кенникот взглянул на следующий листок. Там было два отчета о правонарушениях с участием полиции. Первый датирован 15 марта 1988 года. В нем говорилось:

«Перед офисом общества „Помощь детям“ в Торонто собралась группа людей с плакатами и мегафонами. Люди кричали: „Верните нам наших детей“. Группой руководил Джаред Коуди (дата рождения: 1 мая 1950), представившийся адвокатом по делам о защите детских прав. Ему и демонстрантам было сделано соответствующее предупреждение в связи с нарушением общественного порядка. Арестов не производилось».

Второй был датирован 1989 годом.

«Группа людей собралась на главной улице города Хэлибертон. У демонстрантов были плакаты и мегафоны. Люди кричали: „Верните нам наших детей“. Группой руководил Джаред Коуди (дата рождения: 1 мая 1950), представившийся адвокатом по делам о защите детских прав. Произошла стычка демонстрантов с полицией. Один из полицейских, получив толчок в спину, разбил своим телом витрину магазина под названием „Стэдмэнз“. В связи с инцидентом была задержана и затем отпущена миссис Сара Брэйс. Все обвинения были сняты».

— Похоже, она здорово толкнула полицейского, — заметил Кенникот.

— Сзади, — добавил Грин.

Какое-то время они ехали молча.

— Ремонт дороги здорово мешал, когда я приезжал сюда первые два раза, — сказал Грин. Они поднимались в гору и вскоре увидели на шоссе традиционный плакат: «Нагорье Хэлибертон. Добро пожаловать!» — Дополнительная полоса на шоссе совершенно новая.

— Макгил жаловалась, что строительство погубит ее бизнес, — вспомнил Кенникот.

— Наверное, так оно и было. Дорожные работы растянулись на несколько километров. Моя очередная дурная привычка заключается в том, что по окончании дела мне хочется вернуться и напоследок все вновь окинуть взглядом. Всегда что-то упускаешь. И, как правило, нечто очевидное.

Минут через двадцать они уже подъезжали к «Кафе в глубинке». Время близилось к полудню, и стоянка была заставлена машинами, в основном небольшими грузовичками.

Зайдя внутрь и вдохнув аромат свежего хлеба, Кенникот сразу почувствовал голод. В ресторане было многолюдно. На потолке довольно энергично вращался вентилятор, но в помещении все равно было жарко. Над каждым столом висели красивые цветы. Они сели за единственный свободный стол возле окна, и через несколько минут к ним подошла худенькая официантка.

— Извините за ожидание, — сказала она, вынимая желтый блокнот.

— Привет, Шарлин, — ответил Грин. — Что у вас сегодня из свежих овощей?

Шарлин взглянула на Грина, явно не узнав его.

— Салат из помидоров и огурцов, — она читала на обратной стороне обложки своего блокнота, — все местное, выращено здесь.

Грин заказал салат, Кенникот — домашнюю лазанью. Когда Шарлин уже собиралась уходить, Грин с заговорщическим видом подался к ней.

— Могу попросить вас об одолжении? — спросил он, вытаскивая пластиковый пакет с ложкой. — Передайте миссис Макгил, что пришел мистер Грин и хочет вернуть ей столовый прибор.

Официантка удивленно проследила за тем, как Грин положил пластиковый пакет возле своей тарелки.

Они не спеша поели. Грин был прав насчет вкусной еды. На десерт он заказал им обоим малиновый пирог. Когда они уже заканчивали, из дверей кухни появился Кевин Брэйс. Кенникот взглянул на Грина, но тот, похоже, не удивился.

Брэйс с прямоугольным пластиковым контейнером не торопясь продвигался от стола к столу, собирая грязную посуду и столовые приборы. В его движениях была некая размеренность и осмысленность. Полное отсутствие суеты.

«Словно отбывающий срок заключенный», — подумал Кенникот, глядя, как Брэйс приближается к их столу.

С более близкого расстояния Кенникот рассмотрел, что Брэйс подстрижен. Незамысловатая дешевая стрижка. Несмотря на жару, он был в белом пуловере с высоким горлом. Когда заметил Кенникота с Грином, на его сосредоточенном лице появилась удивленная улыбка. Он неторопливо собрал у них посуду.

Когда потянулся за пластиковым пакетом с ложкой, Грин неожиданно прикрыл его рукой.

— Благодаря отпечаткам пальцев на этой ложке вы сегодня свободный человек, — сказал Грин. Его тон не был ни сердитым, ни примирительным — просто уведомительным.

Брэйс посмотрел Грину в глаза и кивнул. Улыбка по-прежнему оставалась на его лице. В ней не было ни тени ликования.