Читаем без скачивания Закат и падение Римской империи - Эдвард Гиббон

руками и с раболепными коленопреклонениями в знак сознания, что верующий находится в непосредственном присутствии верховного божества. Зонненвальд, или лес семнонов, был обязан своею святостью столько же патриотизму, сколько и благочестию. По общему убеждению, нация впервые получила свое существование на этом священном месте. Многочисленные племена, гордившиеся тем, что они были одной крови со свевами, по временам присылали туда своих послов, а воспоминание об их общем происхождении поддерживалось варварскими обрядами и человеческими жертвоприношениями. Общее название свевов распространялось на всех жителей внутренних областей Германии — от берегов Одера до берегов Дуная. Они отличались от других германцев особенной манерой зачесывать назад свои длинные волосы и связывать их на маковке в толстый узел; они полагали, что благодаря этому украшению их ряды будут казаться неприятелю более высокими и более страшными. Несмотря на то что германцы очень дорожили своей военной славой, они единогласно признавали превосходство свевов, а племена узипетов и тенктеров, выступившие с огромной армией навстречу диктатору Цезарю, объявили ему, что они не считают для себя унизительным бегство перед таким народом, с которым не были бы в состоянии бороться сами бессмертные боги.

Смешанный отряд свевов принимает название алеманнов… В царствование императора Каракаллы громадная масса свевов, в своих поисках пищи, добычи или славы, появилась на берегах Майна и неподалеку от римских провинций. Эта армия, состоявшая из собранных на скорую руку добровольцев, мало-помалу сплотилась в великую нацию, а так как она состояла из множества различных племен, то она приняла название алеманнов (All-men — всех людей), указывая этим и на разнообразие своих составных частей, и на общую им всем храбрость. С этой последней римляне скоро познакомились, так как им пришлось отражать беспрестанные вторжения этого народа. Алеманны сражались преимущественно на конях; но их кавалерии придавала еще более грозную силу примесь легкой пехоты, состоявшей из самых храбрых и самых неутомимых юношей, которые путем частых упражнений приучились не отставать от всадников в самых длинных переходах, в самых быстрых атаках и в самых поспешных отступлениях.

…вторгается в Галлию и Италию. Этот воинственный германский народ был удивлен громадными приготовлениями Александра Севера и боялся его преемника, который был такой же, как они, храбрый и свирепый варвар. Но он все-таки не переставал бродить вдоль границ империи, усиливая общий беспорядок, наступивший после смерти Деция. Он нанес несколько тяжелых ран богатым галльским провинциям и прежде всех приподнял покров, скрывавший от глаз всего мира слабость италийского величия. Многочисленный отряд алеманнов проник через Дунай и Рецийские Альпы на равнины Ломбардии, дошел до Равенны и развернул победоносное знамя варваров почти в виду Рима. Оскорбление и опасность снова воспламенили в душе сенаторов некоторые искры старых добродетелей.

…отражен от Рима сенатом и народом. Оба императора были заняты дальними войнами — Валериан на Востоке, а Галлиен на Рейне; поэтому римляне могли рассчитывать только на самих себя. В этих затруднительных обстоятельствах сенаторы взяли на себя оборону республики, выстроили в боевом порядке преторианскую гвардию, оставленную в столице в качестве гарнизона, и пополнили ее ряды набором рекрутов из самых сильных и самых усердных плебеев. Алеманны, удивленные внезапным появлением армии более многочисленной, нежели их собственная, отступили в Германию, унося с собой награбленную добычу, а утратившие воинственный дух римляне сочли их отступление за победу.

Сенаторы освобождены Галлиеном от военной службы. Когда Галлиен получил известие, что его столица избавилась от варваров, его не порадовало, а напугало мужество сенаторов; он опасался, чтобы это мужество когда-нибудь не внушило им желания избавить столицу от внутренней тирании, точно так как оно избавило ее от иностранного нашествия. Его трусливая неблагодарность явно выразилась в эдикте, запрещавшем сенаторам занимать какие-либо военные должности и даже приближаться к лагерным стоянкам легионов. Но его опасения были неосновательны. Богатые и привыкшие к роскоши римские аристократы снова предались своим низким наклонностям и отнеслись к этому оскорбительному изъятию из военной службы как к милости; пока они могли спокойно наслаждаться своими банями, театрами и виллами, они охотно предоставляли грубым крестьянам и солдатам опасные заботы о целостности империи.

Галлиен заключает союз с алеманнами. Один из писателей Восточной Римской империи упоминает о другом нашествии алеманнов, которое казалось еще более грозным, но имело более блестящий для римлян исход. Рассказывают, будто триста тысяч этих воинственных варваров были разбиты близ Милана десятью тысячами римлян, находившихся под начальством самого Галлиена. Но эту невероятную победу, по всему вероятию, следует приписать или легковерию историка, или каким-нибудь преувеличенным подвигам одного из императорских наместников. Галлиен прибег к оружию иного рода, чтобы оградить Италию от ярости германцев. Он женился на Пипе, дочери короля маркоманнов — свевского племени, которое часто смешивали с алеманнами в эпоху их войн и завоеваний. В награду за этот родственный союз он дал отцу своей жены обширные владения в Паннонии. Природные прелести дикой красоты, как кажется, внушили непостоянному императору страсть к дочери, и таким образом политические узы были скреплены узами любви. Но гордые римляне не хотели признавать за настоящий брак этот нечестивый союз гражданина с дочерью варвара и заклеймили германскую принцессу позорным названием наложницы Галлиена.

III. Вторжение готов. При императорах Валериане и Галлиене римские провинции, для которых Дунай служил границей, беспрестанно подвергались нашествиям германцев и сарматов, но римляне защищали их с более чем обыкновенными мужеством и успехом. Провинции, которые были театром войны, доставляли римским армиям неистощимый запас отважных солдат, и нередко случалось, что иллирийские крестьяне достигали высших военных должностей и оказывались очень способными военачальниками. Хотя летучие отряды варваров, беспрестанно бродивших по берегам Дуная, и проникали иногда до пределов Италии и Македонии, императорские наместники или останавливали их наступление, или отрезали им путь к отступлению. Но великий поток готских нашествий принял совершенно иное направление. Утвердившиеся на Украине готы скоро завладели северными берегами Эвксинского Понта: к югу от этого внутреннего моря лежали изнеженные и богатые малоазийские провинции, у которых было все, что могло привлечь варварского завоевателя, но не было ничего, что могло бы служить средством обороны.

Завоевание Боспора готами. Берега Борисфена находятся на расстоянии только шестидесяти миль от узкого пролива, ведущего к полуострову крымской Татарии, который был известен древним под именем Херсонеса Таврического. Первобытные обитатели полуострова, тавры, смягчили свои суровые нравы благодаря влиянию греческих колоний, селившихся вдоль морского побережья. Маленькое Боспорское царство, столица которого была построена на берегу пролива, соединяющего Меотийский залив с Эвксинским Понтом, состояло из выродившихся греков и полуцивилизованных варваров. Оно существовало в качестве самостоятельного государства со времен Пелопоннесской войны[172],