Читаем без скачивания Повелители стрел - Конн Иггульден

Чжи Чжун медленно погрузился в воду, наслаждаясь ощущением простора в огромном зале с высокими потолками. Под журчание воды девушки мягкими мочалками намылили генерала, и его усталость исчезла. Нежные прикосновения возбудили Чжи Чжуна, и он вытащил одну рабыню из бассейна, уложил спиной на прохладные плитки. Соски девушки сразу же затвердели от холода, горячая вода омывала ее ноги до колен. Чжи Чжун молча овладел ею. Руки вышколенной рабыни скользили по генеральскому телу, она постанывала под тяжестью человека, который правил городом. Какое-то время другая невольница наблюдала за любовной игрой с бесстрастным интересом, затем начала мылить генералу спину, прижимаясь к нему грудью. Закрыв глаза, Чжи Чжун глубоко вздохнул от удовольствия, взял руку девушки и направил туда, где тела сливались, чтобы она почувствовала, как он проникает в лоно ее подруги. От умелых прикосновений девушки генерал улыбнулся. Пока его напряженное тело ритмично двигалось, мысли стали спокойнее, а разум — яснее. «Не так уж и плохо быть правителем Яньцзина», — подумал генерал.

Спустя три ночи после того, как цзиньцы уничтожили монгольские катапульты, два человека незаметно спустились с городских стен по веревкам и бесшумно спрыгнули на землю. Стражники тотчас втянули веревки наверх.

С трудом сдерживая волнение, один из двоих взглянул в темноте на другого. Ему не нравилась компания убийцы, и он с нетерпением ждал, когда их пути разойдутся. Самому лазутчику предстояло заняться тем, чем он промышлял еще при императоре Вэе: он с удовольствием представлял, как спрячется среди соотечественников, перешедших на вражескую сторону. По его мнению, предатели заслуживали смерти, но он решил, что будет улыбаться и работать наравне с ними, пока не соберет сведения. Лазутчик считал, что его ремесло не менее важно, чем служба воинов, несущих дозор на стенах. Генералу-регенту нужна любая информация о племенах.

Лазутчик не знал имени убийцы, скорее всего, тот тоже держал его в секрете. Человек, одетый в черное, не проронил ни слова, когда стоял на стене рядом с лазутчиком. Тот не удержался от соблазна и краем глаза подсмотрел, как убийца проверяет свои орудия смерти. Наверняка Чжи Чжун отдал немало золота за службу, выполнение которой будет стоить жизни самому убийце.

Было странно ползти по-пластунски рядом с человеком, который не выказывал страха перед лицом близкой смерти. Лазутчик слегка вздрогнул. Он не хотел бы поменяться местами со своим спутником; он даже не представлял себе ход его мыслей. Что может вдохновить на столь фанатичное повиновение? Какими бы опасными ни были его прошлые задания, лазутчик всегда надеялся вернуться домой, к хозяевам.

В черной одежде убийца казался чуть плотнее тени. Его спутник знал: даже если он осмелится задать шепотом вопрос, ответа все равно не получит. Убийца сосредоточился, собственная жизнь ему уже не принадлежала. В полном молчании два человека шагнули в маленькую деревянную лодку и, отталкиваясь шестами, переплыли ров. За веревку, привязанную к корме, плоскодонку сразу же оттащили назад и спрятали, а может, затопили. На берегу не осталось ни единого следа, который вызвал бы подозрение утром.

Раздалось позвякивание конской сбруи, и двое припали к земле. Монгольские дозорные славились бдительностью, однако даже они не могли проверить каждое озерцо тьмы. Вдобавок воины не ждали, что кто-то попытается тайно проникнуть в улус. Лазутчик знал, где цзиньские перебежчики поставили свои юрты, бессовестно скопировав дома новых хозяев. А вдруг его обнаружат и убьют? Лазутчик отогнал эту мысль — он ведь понимал, на что идет, и надеялся на свою ловкость. Он снова бросил взгляд на убийцу, и в этот раз спутник повернул к нему голову. Цзинец поспешно отвел глаза. Он с детства слышал о секте убийц, о людях, которые днями напролет практикуются в искусстве убивать. У них нет понятия о воинской чести. Сам лазутчик не раз притворялся воином и знал, что это такое. Внезапно им овладело презрение к человеку, который живет только для того, чтобы приносить смерть. Лазутчик видел, как убийца прячет в одежде пузырьки с ядом, заметил петлю-удавку, обвивавшую его запястье.

Рассказывали, что убитые приверженцами страшного культа есть не что иное, как жертвы их жестоким и злобным богам, а смерть самого убийцы — главное доказательство веры, обеспечивающее перерождение в высшем мире. Лазутчик недовольно поежился от мысли, что по роду службы вынужден сталкиваться с подобными злодеями.

Цокот копыт затих вдали, и лазутчик вздрогнул, почувствовав легкое прикосновение. Удивленно посмотрел на спутника, когда тот сунул ему в руку маленький липкий сосуд, воняющий прогорклым бараньим жиром.

— Намажься, — прошептал убийца. — От собак.

Лазутчик понял, посмотрел на спутника. Тот уже бесшумно шагал прочь, мгновение — и черный силуэт исчез в темноте. Втирая жир в кожу, шпион благодарил предков за нежданный подарок. Он решил было, что убийца проникся к нему жалостью, но потом понял: тот просто не хотел, чтобы на лай собак сбежался весь улус, боялся не успеть сделать свое дело. Лазутчику стало стыдно — как же он сам не подумал? Ну и ладно, лишь бы обошлось без других неожиданностей.

Собравшись с духом, цзинец встал и пошел в темноту, к цели, которую наметил еще при свете дня. Теперь, в отсутствие мрачного спутника, уверенность вернулась к нему. Еще немного — и он окажется среди цзиньских перебежчиков, будет с ними смеяться и болтать, словно со старыми знакомыми. Лазутчик уже выполнял подобное задание, когда император поручил проверить, верен ли ему губернатор одной из провинций. Внезапно лазутчик понял, что нужно добраться до места прежде, чем убийца нанесет удар, иначе его самого поймают. Он торопливо зашагал по спящему улусу, окликнул воина, который вышел помочиться. Тот сонно пробормотал приветствие на своем гортанном языке, не заботясь, поймут его или нет. Собака подняла голову, но только тихо заворчала, почуяв запах жира. Лазутчик улыбнулся, незаметный в темноте. Он пришел.

Убийца неслышной тенью скользил по спящему улусу, приближаясь к огромному ханскому шатру. Правитель монголов — настоящий глупец, если о том, что он здесь живет, знают все, включая стражников на стенах Яньцзина. Подобную ошибку совершают раз в жизни, видно, хану ничего не известно о Черном тонге. Убийца не думал о том, вернутся ли монголы к родным степям и горам, когда хан умрет. Ему было все равно. На специальной церемонии учитель вручил ему свиток, перевязанный черной шелковой лентой. Теперь его жизнь ему не принадлежит: что бы ни случилось, он никогда не вернется к своим братьям. И живым в руки монголов не дастся, убьет себя сам, чтобы не раскрыть тайны учения. Убийца сжал губы в мрачном предвкушении. Он исполнит обет. Монголы — простые пастухи, которые неплохо управляются с луками, но что они могут сделать против человека его умений? Пожалуй, немного чести — быть избранным для убийства хана этих смердящих дикарей. В следующую секунду убийца отогнал ненужные мысли. Его честь в том, чтобы повиноваться, и в идеальной смерти.

Никто не заметил, как убийца добрался до белевшей в темноте ханской юрты. Он пополз вокруг нее, высматривая кебтеулов — ночных стражей. Заметил двоих. Убийца слышал их дыхание, воины стояли молча, скучали и ждали, когда их придут сменить. Со стен Яньцзина было невозможно разглядеть все подробности, и он не знал, сколько раз за ночь меняют караул. Нужно действовать быстро, ведь он принес сюда смерть.

Убийца замер, наблюдая, как один из воинов пошел вокруг ханской юрты. Монгол совсем забыл о бдительности и когда понял, что в тени кто-то прячется, было уже поздно. Удавка обвила шею, впилась в горло, оборвав крик. Только хрип вырвался из открытого рта, и второй кебтеул спросил что-то шепотом, не подозревая об опасности. Убийца осторожно опустил труп на землю, прижался к краю повозки и покончил со вторым воином, едва тот подошел поближе. Монгол умер почти беззвучно, убийца бросил его тело, подошел к лестнице и поднялся к юрте. Ни одна ступенька не скрипнула под тяжестью невысокого худощавого цзиньца.

В темноте раздавалось размеренное дыхание человека, погруженного в глубокий сон. Больше никого в юрте не было. Убийца неслышно подполз к низкому ложу, осторожно наклонился над спящим. Вытащил острый кинжал с лезвием, покрытым жирной сажей, — чтобы случайно не блеснуло.

Опустил руку, чувствуя ровное дыхание, нащупал рот. Спящий дернулся, и убийца быстро полоснул его клинком по горлу. Стон оборвался, не успев прозвучать, и бьющееся в агонии тело замерло. Убийца дождался, пока в юрте воцарится тишина, стараясь не вдыхать смрад от вскрытых внутренностей. В кромешной тьме было невозможно разглядеть лицо убитого, он ощупал его руками и нахмурился. От человека пахло не так, как от воинов снаружи. Ладони убийцы дрожали, когда он прикоснулся к открытому рту, глазам, тронул волосы.