Читаем без скачивания Невольничий караван - Карл Май

— Нынешней ночью я это понял с особой отчетливостью. Итак, эти ребята поджидают здесь Абдулмоута, чтобы его убить. Честно говоря, я им не завидую: даже если их замысел удастся, им не поздоровится!

— Почему ты так думаешь?

— Вспомни об Абуль-моуте, который через два дня будет со своими нуэрами в селении Умм-эт-Тимса! Как он, по-твоему, поступит, когда увидит вместо селения пожарище и узнает от джуров обо всем, что произошло?

— Он тут же бросится в погоню за мятежниками.

— Вот именно. И, несомненно, найдет их на этом самом месте, после чего перестреляет одного за другим. Одним словом, стервятники растерзают друг друга, за что Аллаха можно только поблагодарить. Но все же это очень некстати, что они расположились именно здесь! Теперь нам придется идти в обход, и мы потеряем много времени!

— К сожалению, ты и на этот раз прав. На наших верблюдах нас видно издалека, тем более в такой ясный день, как сегодня. Сейчас нам придется вернуться назад, а потом повернуть на запад и сделать довольно большой крюк по равнине. Прежде, чем мы снова выйдем на след Абдулмоута, пройдет добрых три или четыре часа.

— Да, никак не меньше. Но другого выхода у нас нет. Давай-ка поскорее отправимся в путь — это самое лучшее, что мы можем сейчас предпринять!

Всадники отъехали далеко назад, так что, когда они наконец свернули на равнину, лес с раскинутым на его опушке лагерем фельдфебеля показался им лишь узкой темной чертой, сливающейся с горизонтом. Теперь они могли быть уверены, что даже самый зоркий из ловцов рабов не сможет заметить их на таком расстоянии. Шварц достал подзорную трубу и напоследок окинул взглядом пасущихся животных и копошащиеся возле них человеческие фигуры. Затем он вновь спрятал трубу и тронул своего верблюда.

Как ни торопились путешественники, сбылись их самые худшие ожидания: когда они вернулись на след отряда ловцов рабов, прошло более четырех часов.

Эту потерю было трудно наверстать. Шварц и Бала Ибн изо всех сил погоняли животных, но те окончательно выбились из сил, и даже чудодейственные дудочки из камыша больше не вызывали у них никакой реакции.

Следы вели теперь строго на запад, и чем больше они удалялись от реки, тем суровее и печальнее становился окружающий пейзаж. Траву под ногами сменили обломки камней, каждый величиной с кулак. Это выглядело так, будто кто-то раскрошил здесь целую скалу на мелкие кусочки, которые затем равномерно разбросал по всей равнине.

Через некоторое время камни остались позади, а вместо них снова появилась земля, сначала сухая и жесткая, но постепенно становившаяся все более влажной. Потом всадников вновь обступили обильно покрытые травой холмы, между которыми извивались узкие долины. На горизонте возникла расплывчатая линия не то серого, не то бледно-голубого цвета. Она становилась все темнее и темнее и одновременно росла в высоту, так что вскоре превратилась в большой, закрывавший полнеба, горный массив.

— Памбиза, — сказал Бала Ибн, вытягивая вперед руку.

— Те горы, у подножия которых лежит Омбула? Ты уверен, что это они?

— Я, как и ты, впервые в этих краях, но думаю, что здесь поблизости нет других гор.

— Как ты считаешь, сколько нам еще до них добираться?

— Раньше вечера мы там не будем.

— Но вечером будет слишком поздно!

— Ты ошибаешься. Ловцы рабов никогда не нападают на деревню среди бела дня. Обычно они дожидаются рассвета, так что у нас есть еще немного времени, и я надеюсь, что мы успеем предупредить беланда об опасности.

— Значит, Абдулмоут будет искать надежное укрытие, чтобы вместе со своими людьми переждать там ночь?

— Вряд ли. Он поступит совсем по-другому. Видишь ли, у нас ведь редко встречаются такие большие скопления городов и деревень, как, например, в Египте. Люди могут жить только там, где есть вода, а других рек, кроме Нила, в Судане нет. Но в окрестностях Нила неграм селиться очень опасно, так как там они становятся легко достижимы для многочисленных водных экспедиций за рабами. Гораздо охотнее они оседают возле расположенных достаточно далеко от реки речных пойм и лагун. То же самое и с Омбулой. Шейх джуров сказал мне, что она находится в пустынной местности вблизи большого болота, которое в сезон дождей образует широкое и глубокое озеро. Далеко вокруг нее нет ни одной, даже самой маленькой, деревни. Поэтому ловцам рабов совсем не обязательно прятаться. Скорее всего, они пойдут прямо к своей цели.

— Но в таком случае их могут заметить!

— Ну, вплотную к деревне они, разумеется, днем приближаться не станут.

— А что, если какой-нибудь из жителей деревни встретит их неподалеку от нее?

— Это их не пугает: если такой несчастный действительно окажется на пути Абдулмоута, он уже никогда не сможет вернуться домой, чтобы предостеречь своих односельчан. Ловцы рабов никогда не нападают общим большим отрядом. Когда они оказываются в половине дня пути от нужного им места, несколько самых смышленых и ловких солдат посылаются в разведку. Остальные рассеиваются по равнине длинной цепью, через которую не может проскочить незамеченным ни одно живое существо. Цепь мало-помалу сжимается и, наконец, окружает деревню, причем ее обитатели, как правило, до последней минуты ни о чем не догадываются. Нападение обычно начинается с поджога внешней колючей изгороди. Люди просыпаются и видят, что они заперты в большом огненном кольце, за которым их подстерегают беспощадные враги. Тех, кто осмеливается оказывать сопротивление, пристреливают на месте; в результате мало кто из мужчин остается в живых. Старых женщин тоже сразу убивают, потому что их никто все равно не купит. Таким образом, основную добычу составляют молодые женщины и дети, а также стада, которые ценятся среди ловцов рабов не меньше людей. Нередко большинство рабов удается продать или обменять на слоновую кость уже на обратном пути. Если же отряд возвращается через территории племен, которые предпочитают человеческое мясо мясу животных, ловцы рабов убивают самых упитанных из захваченных негров и продают их людоедам.

— Боже, какой ужас! Неужели подобное возможно?

— Не только возможно, но случается сплошь и рядом. У притоков реки Бахр-эль-Абьяд и дальше к югу и западу страны встречается немало народов, для которых человеческое мясо является самым излюбленным лакомством. Я знал одного вождя, утверждавшего, что он не едал ничего вкуснее филейных частей человека. Он постоянно вел войны со всеми своими соседями только для того, чтобы захватывать пленных, которых тут же поедали; его собственные воины, погибавшие или получавшие тяжелые ранения, тоже съедались. Самые лакомые части подавались на стол вождя, все остальное он отдавал своим подчиненным. Наша страна живет по диким законам, и самый ужасный из них — торговля рабами. Я говорил с одним работорговцем, человеком, хорошо знающим свое дело, — так вот, он утверждал, что охота на людей уносит ежедневно до шести тысяч жизней; в год это составляет более двух миллионов. Абдурриза бен Лафиз, тот мерзавец, который похитил у меня моего сына, рассказывал нам, что он охотится на негров только в окрестностях Бахр-Куты; и в этом крошечном районе он умудрялся каждый год захватывать более тысячи рабов. При этом он, разумеется, не учитывал тех, которые были убиты во время нападения отряда.