Читаем без скачивания Год в Касабланке - Тахир Шах

— Кот в сапогах, — сказал я. — Персонаж детской сказки.

Инспектор злобно посмотрел на плакат.

— Он такой забавный, — сказал я.

На очереди был алфавит. Крохотные иллюстрации были тщательно проверены на предмет наличия непристойностей. Бульдог отложил в сторону второй плакат и развернул карту мира. Он дотошно рассматривал ее, изучая каждый континент. Закончив, он сказал что-то по-арабски.

— Что он сказал?

Видно было, что Камаль нервничал.

— Вы не можете взять это. Цензоры отберут карту и уничтожат.

Я почувствовал, как во мне растет гнев.

— Это для моих детей, — сказал я. — Мне непонятно, что может быть оскорбительного в карте мира?

— Западная Сахара не того же цвета, как Марокко, — пояснил чиновник.

— Ну и что?

Камаль кинул на меня взгляд полный ужаса.

— Замолчите. Это очень серьезно.

Я не понимал, в чем проблема. Происходившее сильно смахивало на юмореску.

— Я не позволю им забрать это! — сказал я и внимательно посмотрел на стол инспектора. Там лежали рулон клейкой ленты, пара ручек и нож для разрезания бумаги. Интуитивно я схватил этот нож, вынул лезвие и вырезал опасную зону. Чиновник замер, карта была все еще развернута у него в руках. Я поцеловал королевство Марокко и Западную Сахару и вручил их инспектору.

— Вот так — цензура «Сделай сам»! — сказал я.

После нескольких недель штиля, когда никакой работы не делалось совсем, внезапно подул ветерок, и рабочие вернулись. Бригада штукатуров во главе с похожим на мима Мустафой обрела новую энергию и даже научилась улыбаться. Они замесили новую емкость таделакта и стали наносить его мастерками на стены, разглаживая широкими движениями. До того как таделакт просох, вторая бригада нанесла на него узор. В течение нескольких дней они закончили столовую и гостиные, детскую игровую и спальни наверху. Водопроводчик пришел в комбинезоне вместо обычного серого костюма. Он достал свой самый большой молоток и принялся долбить пол в одной из комнат. Мне бы спросить, что он делает, но я был так обрадован всем происходящим, что подбежал к нему и пожал руку. Начал работу и новый каменщик. Он закончил лестницу и приступил к балюстрадам. Следом за ним прибыл скульптор с фонтаном, который я заказал пять месяцев тому назад. В доме стучали молотки, звенели пилы и раздавалось пение. Нам даже удалось отчистить плитку на веранде. Когда я сказал Камалю, что мне нужна целая армия, чтобы вымыть эту плитку с кислотой, он прислал пятерых. Они оказались опытными чистильщиками, даже несмотря на то что наотрез отказались надевать очки и постоянно промывали глаза от попадавшей туда кислоты. Я спросил у Камаля, как ему удалось найти таких опытных чистильщиков.

— Попробовали бы они делать эту работу плохо, — сказал он. — Ведь это массажисты из нашего хаммама.

Я был настолько вне себя от счастья, что работа вновь закипела, что попросил мастера по беджмату Азиза соорудить мозаичный фонтан на стене детской площадки. Камаль запретил бы делать это, если бы узнал, поэтому я улучил момент, когда я его не было в доме.

Марокканская мозаика, известная как зеллидж, это вершина местного дизайнерского искусства. В отличие от мозаик Запада, где материал бывает чаще всего квадратной формы, в зеллидже используются сотни форм и цветов. Нужны годы, чтобы научиться вырубать его, поэтому такое ремесло довольно хорошо оплачивается.

Я отвел Азиза в сторону. Он не говорил по-французски, а я — по-арабски — пришлось объяснить ему сущность своей идеи жестами. Мне хотелось, чтобы мастер сделал классическую мавританскую арку с фонтаном, струя из которого лилась бы на желоб снизу, откуда, в свою очередь, вода попадала в большой бассейн в центре покрытой зеленой плиткой площадки. Дети могли бы играть в воде, плескаться в долгую летнюю жару.

Азиз сказал, что он сможет сделать фонтан, иншалла, если Аллах того пожелает, за месяц. Он написал цену на клочке бумаги — семь тысяч дирхамов, около четырехсот фунтов. Цена выглядела весьма разумной, особенно если учесть, что мозаика фонтана должна быть выложена из пяти тысяч кусочков, каждый из которых вырубался вручную.

Немногим позже появился Камаль. Я не сказал ему о фонтане. Ему не нравилось, когда я напрямую общался с мастерами, так как это подрывало его авторитет. Я лишь спросил у него, почему все так стараются завершить свою работу. Камаль криво улыбнулся.

— Я пустил слух в трущобах, — сказал он. — Я шепнул его на ухо торговцу овощами. Кажется, слух уже дошел и до нашего дома.

— Что ты ему сказал?

— Что вас посетит сам король.

Мы запланировали поездку в Азру на поиски дешевого дерева с черного рынка. Город этот расположен к югу от Мекнеса прямо у кедровой рощи. Говорили, что там вовсю торгуют «левым» лесом. Нужно было только узнать, кто и где. Для Камаля не было больше удовольствия, чем отыскать что-нибудь на черном рынке. Он игнорировал официальную торговлю. Когда бы я ни пошел в магазин, он хватал меня за воротник и уводил оттуда.

— Не стоит туда ходить. Там чистая обдираловка.

Я не мог припомнить, когда в последний раз покупал что-нибудь в магазине. Если нам нужно было что-либо для дома, мы ехали в Дерб-Галеф — стихийно образовавшийся огромный рынок на юго-западной окраине Касабланки. Там продавалось все: от опасных рептилий в клетках до антиквариата из Франции, от красных шаров голландского сыра «Эдам» до детской одежды, от спутниковых приемных устройств до телевизоров с гигантским экраном. Большинство товаров было ввезено контрабандным путем — из Испании или через границу с Алжиром.

— Почему полиция не делает налетов на эти прилавки? — спросил я.

— Да вы с ума сошли, — ответил Камаль. — Полицейские владеют большинством из них.

Поездка за «левым» кедром отложилась, поскольку возникли проблемы с нашим джипом. Мотор начал издавать подозрительный шум. Мы вызвали механика. Он поднял капот и вздохнул.

— Это очень большой двигатель.

Я легонько толкнул Камаля локтем.

— Ты уверен, что этот парень сможет справиться?

— Ему можно верить. Он троюродный брат мужа моей тети. Фактически — член семьи.

Пока джип ремонтировался, я предложил подыскать нового плотника.

Камаль повторил свое предостережение, что в Касабланке плотники — последние люди, кому можно верить на этой земле.

— Но должен же быть хотя бы один плотник в этом городе, которому можно было доверять?!

Камаль посмотрел на часы.

— Есть такой, — задумчиво сказал он. — Он, должно быть, уже встал.