Читаем без скачивания Дорога в тысячу ли - Мин Чжин Ли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он мог бы заработать больше денег у корейцев в патинко-бизнесе — где стояли популярные игровые автоматы «патинко»,[26] или в ресторанах якинику,[27] где подавали блюда-гриль, но Ноа этого не хотел. Он хотел работать в японском офисе, за столом. Как почти все японские владельцы бизнеса, Ходжи-сан обычно не нанимал корейцев, но его племянник был учителем средней школы и рекомендовал Ноа как блестящего ученика. Вечерами Ноа помогал Мосасу со школьными заданиями, но оба знали, что это бессмысленно, поскольку Мосасу даже не пытался запомнить иероглифы-кандзи. Его многострадальный наставник Ноа сосредоточился на том, чтобы научить брата базовому слоговому письму. Ноа проявлял необычайное терпение. Он знал, что иероглифы становились камнем преткновения для большинства корейских учеников; но не хотел, чтобы Мосасу исключили из школы за неуспеваемость. Он даже просил дядю Ёсопа и мать не ругать брата за плохие оценки на экзаменах. Он хотел доказать им, что Мосасу усердный работник и имеет свои таланты. Если бы не старания Ноа, Мосасу давно делал бы то, чем занимались другие корейские мальчики: собирал металлолом за деньги или, что еще хуже, попадал в полицию за мелкие преступления.
После занятий с Мосасу Ноа изучал английский язык с помощью словаря и учебника грамматики. Мосасу, который больше интересовался английским, чем японским или корейским, с неожиданной готовностью помогал старшему брату, исполняя роль проверяющего при зубрежке английских слов и выражений.
В местной школе, где оказался Мосасу, в его классе было еще четыре корейца, но все они пользовались японскими именами и не желали упоминать о своем происхождении. Мосасу знал, кто они, потому что они жили по соседству. Им было по десять лет, Мосасу держался подальше от них, испытывая презрение и жалость. Мосасу тоже полагалось имя-транскрипция Мосасу Боку, эквивалент Мосасу или Моисея Пэка, но он редко использовал свою японскую фамилию-цумей, Бандо, стоявшую в школьных и гражданских документах. Корейское имя с явным происхождением из западной религии указывало на его связь с презираемым районом, но он не собирался отрицать этого. Пока он был мал, каждый день японские мальчики постарше говорили Мосасу: «Возвращайся в Корею, вонючий ублюдок». Если их было много, Мосасу не обращал внимания, но если его дразнили один или два придурка, он наносил удары, пока не видел, как у обидчиков пошла кровь.
Мосасу знал, что он становится одним из «плохих корейцев». Офицеры полиции часто арестовывали корейцев за кражу или домашнее пивоварение. Ноа говорил, что некоторые корейцы нарушали закон, а из-за них обвиняли всех. Ноа считал, что корейцы должны добиваться успеха благодаря усердной работе. А Мосасу просто готов был врезать каждому, кто оскорбил его. Японцы не хотели, чтобы корейцы жили рядом с ними, они считали их чем-то вроде свиней. Так что делать, черт возьми? Если другие десятилетние дети считали его глупым, это даже хорошо. Если они думали, что он жесток, еще лучше. Вы думаете, что я животное, тогда я буду животным и стану причинять вам боль, так говорил себе Мосасу. Он не собирался быть хорошим корейцем. Какой в этом смысл?
Весной, за несколько месяцев до окончания войны в Корее, в классе появился новый мальчик из Киото, одиннадцати или двенадцати лет. Харуки Тотояма явно происходил из бедной семьи — об этом говорили его потрепанная форма и жалкая обувь. Он был жилистым и близоруким, с маленьким, треугольным личиком. И все бы ничего, но кто-то сказал, что он живет на пограничной улице между корейским кварталом и районом японской бедноты. Пошли слухи, что Харуки полукровка, хотя это было неправдой. Затем выяснилось, что у Харуки есть младший брат с огромной тыквообразной головой идиота. Отца у Харуки не было, и не потому, что тот погиб на войне — нет, он бросил жену при виде новорожденного младшего сына. В отличие от Мосасу, Харуки очень хотел стать своим и тяжело переживал, что никто с ним не общался. Он надеялся, что новая школа может отличаться от старой, в Киото, но испытал разочарование.
Через месяц Мосасу случайно встретил его в уборной.
— Почему ты пытаешься стать таким, как они? — спросил Мосасу.
— Какой у меня выбор? — ответил Харуки.
— Послать их подальше и жить своей жизнью.
— И какая жизнь у тебя? — спросил Харуки: он не хотел быть грубым, просто хотел узнать, есть ли альтернатива.
— Слушай, если люди тебя не любят, это не всегда твоя вина. Так говорит мой брат.
— У тебя есть брат?
— Да. Он работает на Ходжи-сан.
— Это такой молодой парень в очках? — спросил Харуки — он знал Ходжи-сан, тот был их домовладельцем.
Мосасу кивнул, улыбаясь. Он гордился Ноа, которого все уважали.
— Мне лучше вернуться в класс, — сказал Харуки. — У меня будут проблемы, если я опоздаю.
— Ты щенок, — сказал Мосасу. — Ты действительно готов наложить в штаны, если учитель покричит на тебя пару минут? Да Кара-сенсей — еще больший щенок, чем ты.
Харуки сглотнул.
— Если хочешь, можешь сесть со мной во время перерыва, — сказал Мосасу.
— Правда? — просиял Харуки.
Мосасу кивнул. И даже когда они выросли, ни один из них не забыл, как они стали друзьями.
11
Октябрь 1955 года
Мосасу прикрепил фотографию борца Рикидозан на внутренней стороне крышки сундука, где хранил самые ценные вещи: любимые комиксы-манга, старинные монеты и очки отца. В отличие от корейского борца, Мосасу не слишком любил поединки на близкой дистанции. Рикидозан был известен своим знаменитым ударом карате, и у Мосасу была цель научиться такому. Дрался он много: когда
