Читаем без скачивания Собрание сочинений. Том II - Леонид Ливак

Книга эта написана, как уже не раз указывалось, под некоторым влиянием Толстого. Несколько повествовательных центров, неожиданные переходы от одного к другому, нередко удачные их скрещивания, попытка встать на точку зрения каждого персонажа, ее объяснить и оправдать – все это, конечно, от Толстого. Французы называют подобное произведение – не основанное на едином сюжете и плавно текущее, как жизнь, как время – «roman-fleuve» (роман-река) и считают его русским изобретением и преимуществом, французской литературе почти недоступным. У Шолохова, как и в «Войне и мире», множество отдельных сюжетов, но в основе – «кусок времени», «кусок жизни» огромного круга людей. Впрочем, его роман – не бледное ученичество и не подражание: у автора свой строй фразы и, главное, свой внутренний тон.

Он также наделен даром необыкновенной внешней изобразительности, и ему одинаково удаются картины прежней, приятной, «сытой» жизни, и ужасы и тяготы войны. Война – модная сейчас тема, и среди ее обличителей Шолохову принадлежит совершенно особое место. Прежде всего, он описывает среду, если не рожденную для войны, то привычно к ней готовую, и для этой среды чувство чести, воинские традиции – не пустой звук. Кроме того, Шолохов редко прибегает к сентиментальным и гуманным призывам, редко пытается разжалобить или возмутить читателя, его описания сурово бесстрастны – до жестокости – и вот, как бы не сразу им постигаемое, медленное, но бесповоротное осуждение войны куда убедительнее, чем разоблачения мягкосердечных интеллигентов, воевавших против воли и с отвращением.

Основной недостаток Шолохова – вялость в изображении всего неказачьего, «русского», ему чужого, и неожиданно проявляющаяся на таких страницах литературно-техническая беспомощность. Этот недостаток искупается жизненностью, поэтичностью бесчисленных отрывков, где описываются казаки. Прекрасны в романе многие сценки, хозяйственные, военные и, особенно, чувственно-любовные, до беспощадности отчетливые и тяжелые.

П. Е. Щеголев. Книга о Лермонтове. 2 тт. Прибой. 1929

Эта книга составлена из многочисленных воспоминаний о Лермонтове, писем его и к нему, юношеских дневников и тех стихотворных и беллетристических отрывков, которые письмами, воспоминаниями и дневниками затрагиваются. Всё это подобрано чрезвычайно умело, причем автор сборника почти отсутствует, лишь изредка указывая в примечаниях на сомнительность иных материалов, но участие его, «опытная рука», чувствуется на каждой странице. Связность как бы цельного рассказа, острые противоположения некоторых свидетельств, искусство выбора и сочетания, необыкновенная драматичность лермонтовской жизни и наша малая о ней осведомленность – благодаря стольким разнообразным причинам книга читается, как увлекательнейший роман. В ней не очень много нового и сенсационного о Лермонтове, но самый жанр такого подбора документов, особенно при столь искусном расположении, интереснее, благороднее, «чище», чем модные теперь и слишком произвольные «романтические биографии».

В книге имеются «эффекты», какие не всегда достигаются в настоящем романе. Так, прекрасно изображены родственные Лермонтову помещичьи семьи, с множеством его cousins и cousines, влюбленных друг в друга – перед нами возникает незабываемый быт помещичьего дома Ростовых, со всеми полудетскими трогательными влюбленностями. Прекрасно также передано нарастающее негодование петербургского общества после смерти Пушкина, распространение знаменитых стихов о дуэли, впервые прославивших Лермонтова, их неожиданно-громкий отклик.

Книга издана, что называется, роскошно и с несомненным вкусом.

Irène Némirovsky. David Golder. Grasset. 1929

Ирина Немировская – двадцатичетырехлетняя наша соотечественница, пишущая по-французски. Ее роман «Давид Гольдер» напечатан в серии «Pour mon plaisir», которую лично составляет Грассэ и в которую попасть большая удача. Среди трех первых книг этой серии – «Enfants terribles» Кокто и «Les Varais» Шардонна. Роман госпожи Немировской вызвал единодушные восторги критики, имеет исключительный успех у публики и считается «revelation» литературного сезона.

Он написан с необычайным умением и мастерством, и в нем выведена – размашисто и резко – некоторая часть «новой финансовой знати», наиболее циническая и беззастенчиво-корыстная. Давид Гольдер, родившийся в каком-то русско-еврейском глухом углу, давно забыл о своем происхождении, как не помнит жена его «Глория» своего первоначального еврейского имени. Он поглощен многомиллионными рискованными спекуляциями и часто бывает на волосок от нищеты. Но ни жена, ни дочь его, не то офранцуженная, не то американизированная Joyce, не задаются вопросом, как и откуда он достает деньги, и тянут с него для сумасбродной «аристократической» жизни в Биаррице, сколько могут. В беспощадной денежной борьбе Гольдер обманывает и разоряет своего компаньона и становится причиной его самоубийства. Затем он заболевает, и Глория уговаривает врача скрыть от мужа степень грозящей ему опасности, чтобы только он не перестал работать и наживать. В бестолковом горячем споре она сама слишком много ему рассказывает, и среди другого – что Joyce, единственное существо, которое Гольдер как-то еще любит, не его дочь. Гольдер злорадно забрасывает дела – для удовольствия отказать в деньгах – и ему, казалось бы, уже не подняться. Но вот Joyce, влюбленной в сиятельного «gigolo», нужны деньги, и Давид Гольдер неожиданно преображается. С обычным своим брюзжанием, внешне цинический и грубый – и это кажется особенно правдивым – он совершает настоящий подвиг, «изобретает» последнее сложное дело, едет для заключения его в Москву, живет в отвратительных условиях и сознательно жертвует своей жизнью, чтобы оставить миллионы взбалмошной Joyce, привычно и беспомощно ожидающей его поддержки.

В романе Ирины Немировской много силы и пафоса, несвойственных «среднему французскому уровню» и потому заслуженно отмеченных. К сожалению, роман несколько внешний и о внешнем. В 1926 г. была напечатана прелестная ее повесть «Le Malentendu», написанная с меньшим блеском и не имевшая успеха «David Golder-a», но более острая, более убедительная и как-то ближе к «действительной человеческой сути». В повести показано любовное «женское» и, с предельным для женщины беспристрастием, «мужское». Не помню другой романистки, столь искренней и точной в любовном своем анализе, и, может быть, это – вопреки успеху «Давида Гольд ера» – настоящая тема госпожи Немировской.

Jacques Chardonne. Eva ou le journal interrompu. Grasset. 1930

Все книги Шардонна, писателя, не достигшего большой славы и вряд ли к ней стремящегося, но имеющего своих верных читателей и почитателей, все четыре его книги об одном и том же – о любви и браке, о том, как трудно сочетать любовь и каждодневную будничную жизнь, о том, как трудно любовь сохранить. Шардонн честно и мужественно показывает отдельные случаи, мы можем от них переходить к тем или иным обычным, легкомысленным обобщениям, но у самого автора их нет – и не ставится никаких «проблем». Он старается изобразить жизнь немногих людей – почти всегда в отрывках, почти всегда на протяжении долгого времени – и умение передавать и создавать людей у него несравнимо выше, чем у писателей того блестящего «среднего уровня», которыми так сильна теперешняя французская литература.

Впрочем, романы его далеки от среднего французского уровня и по композиции и постилю. В них нет готовой и, надо сказать, нередко приятной легкости и стройности, в них неустанные поиски, частичные победы, бывает также неудачное и неуклюжее. Главное же, они не являются развитием одной идеи или сюжета, в них чувствуется попытка дать какое-то «жизненное течение», то, чему французы так давно и напрасно учатся у русских и английских писателей. Подобно «Сентиментальному воспитанию», кое-чему у Стендаля и Мопассана и, конечно, всему Прусту, книги Шардонна во французской литературе – для нас отрадное исключение.

«Eva» – многолетние краткие записи человека, который жертвует ради жены и своей любви к ней буквально всем – карьерой, состоянием, друзьями. Пытаясь угадать ее желания, он уединяется с ней и с детьми сначала во французской провинции – после Парижа – затем в Швейцарии, где Eva родилась и где с необычайной стойкостью они переносят унижения и бедность. Вообще оба они деликатны, умны и благородны, может быть, чересчур сдержанны и скрытны, что ведет к взаимному непониманию. Впоследствии оказывается, что жена не хотела жертв, которые мужем приносились, что она не любила его и в свою очередь жертвовала собою. Они расходятся, Eva выходит замуж за другого, и самое убедительное у Шардонна – то спокойствие опустошенности, с каким принимается мужем ее уход, мужем, которого прежде так задевала малейшая перемена настроений, малейший ее каприз.

В романе удивительное «единство тона», фраза эмоциональна, своеобразна и сгущенно-содержательна, нет лишних, отвлекающих от главного, разговоров, поступков и действующих лиц, есть только это «главное», и оно сильнее захватывает, от него труднее оторваться, чем от любой книги с внешне-увлекательным сюжетом.