Читаем без скачивания Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Он скучал по ней, но чувствовал себя бессильным что-то изменить. Она недвусмысленно высказала свои взгляды. У него были свои убеждения, а у нее — свои, и ни он, ни она не собирались от них отказываться, и, хотя мужчина и тосковал по ее обществу, он знал, что, если бы их отношения возобновились, вскоре все уперлось бы в то же самое. Он всегда будет заботиться о ней, но не больше.

А Павел…

Каспар проклял Кислев, проклял его народ, его язык, его обычаи, проклял… проклял все. Бурная волна горечи поднималась в нем, он так хотел бы, чтобы ноги его никогда не ступало на эту унылую землю. Кислев не принес ему ничего, кроме боли и несчастий.

Он потер уставшие глаза, зная, что реагирует на все сердцем, а не головой, но усмирить разлившуюся желчь было не в его силах. Глаза, должно быть, опухли и покраснели от слез и недосыпа, так что посол встал, пригладил рукой волосы и направился в спальню.

Когда он поднялся из-за стола, то мельком взглянул в окно и увидел одинокого всадника, быстро скачущего к посольству. У ворот он резко натянул поводья, останавливая лошадь. На человеке были черные доспехи и закрытый шлем из темного железа, но Каспар немедленно узнал Владимира Пашенко, главу чекистов. Он безмолвно выругался. Только этого ему сегодня и не хватало. Но посол должен выполнять определенные обязанности, поэтому он неохотно поправил одежду — все тот же парадный мундир, так и не снятый с вечера, после приема в Зимнем Дворце.

Пашенко миновал ворота, спешился и зашагал к дверям посольства. Его поспешность и очевидный гнев сказали Каспару, что случилось что-то действительно серьезное — интересно, какая катастрофа ввергла обычно бесстрастного Пашенко в такое возбуждение?

Дверь внизу хлопнула, и тяжелые шаги загрохотали вверх по лестнице, сопровождаемые поспешным топотом стражи и возмущенными угрозами. Каспар снова сел за стол и стал дожидаться появления Пашенко, которое и последовало пару секунд спустя: дверь распахнулась без стука, и чекист направился прямиком к Каспару. Шлем он держал под мышкой, но, едва войдя, бросил его на кресло.

— Да проклянет тебя Урсан, фон Велтен! — рявкнул Пашенко. Лицо его было пурпурным от ярости.

Каспар ожидал от Пашенко всего, чего угодно, но только не этих слов. Он поднял руки и спросил:

— Что произошло? Почему ты здесь?

— Я скажу тебе почему, — фыркнул Пашенко. Кислевский акцент в его речи стал гораздо сильнее. — Потому что тринадцать моих людей мертвы, вот почему!

— Что? Как?

— Эта сволочь!

Мороз пробежал по коже Каспара, и он прижал руку к виску, чувствуя, как болезненно отдаются в нем гулкие биения сердца. Посол тряхнул головой, отгоняя усталость, и снова взглянул на разъяренного Пашенко.

— Кажетан? — выдавил он. — Не понимаю. Как он мог убить тринадцать твоих людей?

— Нет. — Пашенко качнул головой и заметался по комнате точно зверь в клетке. — Не Саша, кто-то другой. Кто-то другой.

— Пашенко, остановись, ты несёшь чушь. Расскажи толком, что произошло.

Глава чекистов глубоко вдохнул, заставляя себя успокоиться. Судя по его виду, он тоже давно не спал. Обычно чисто выбритые щеки покрылись щетиной и запали, длинные волосы были неопрятно взъерошены.

— С чекистами такого не бывает, — сказал он. — Нас боятся, благодаря этому мы и делаем свою работу. Люди боятся нас и поэтому не нарушают наших законов. Так было и так должно было продолжаться всегда. Но сейчас…

Каспар не мог вынудить себя почувствовать жалость к Пашенко — он знал жестокие методы чекистов и видел ужасы застенков их мрачного здания на Урском проспекте. Но боль от потери людей, за которых ты отвечаешь, была слишком знакома ему, так что, по крайней мере, тут их связывало нечто общее.

— Я все еще не уверен, что именно произошло, — продолжил Пашенко, — но все выглядит так, будто по нашему зданию расхаживали как минимум два человека, и они уничтожали всех, кто встретился им на пути к камерам.

— Двое убили тринадцать охранников? Кто же они?

— Я не знаю, но он был один.

— Один? В каком смысле?

— Только один убивал моих ребят, тип в черном балахоне с капюшоном. И, судя по всему, действовал он быстрее змеи.

— Думаю, я его знаю, — сказал Каспар. — Он напал на нас в Лубянке.

— В Лубянке? Что привело тебя в это проклятое место?

— Это длинная история, — помедлив, ответил Каспар, не желая вдаваться в подробности своего сотрудничества с Василием Чекатило. — Но я видел его скорость — немыслимую, почти нечеловеческую. А кто был другой?

— Женщина, но никто из тех, с кем я говорил, не смог описать ее.

— Почему?

Пашенко пожал плечами. Каспар видел, что смерть его людей и та очевидная легкость, с которой их убили, больно задели чекиста.

— Это странно, — сказал он задумчиво. — Я говорил с выжившими, и все до одного давали различные описания. И не просто в малом, что я мог бы списать на простую ошибку, а в корне различные. Одни говорили, что женщина молодая. Другие — что старая. Для кого-то она была блондинкой, для кого-то — темноволосой, а кто-то утверждал, что волосы у нее золотисто-рыжие. Некоторые видели стройную женщину, другие — коренастую. Но все они соглашались в том, что она прекрасна, что они не могли поднять на нее оружие так же, как не могли бы остановить собственное сердце.

— И как же она могла сбить с толку столько народу?

— Я не знаю, но все они сказали, что от нее… что она лучилась, словно под ее кожей пылал свет. Сдается мне, тут попахивает колдовством.

Каспар вздрогнул, вспомнив, что Софья описывала нечто подобное, рассказывая о своем заключении на чердаке Саши Кажетана, — магический свет, который говорил женским голосом. Она не видела лица призрака, но с учетом загадочного убийцы, скрывающегося под капюшоном, было трудно поверить в то, что это просто совпадение, что эти события никак не связаны между собой. Сколько же это все продолжается? Мясник, Саша, убийца в черном балахоне, крысы? Неужели это одна цепочка?

Что-то в словах Пашенко всколыхнуло зыбкую память, но тут в дверях кабинета возникла Софья с распущенными волосами.

— Это правда? — спросила женщина, обхватив себя руками. — Саша сбежал из тюрьмы?

Пашенко кивнул:

— Да. Прошлой ночью.

— Он убил кого-нибудь?

— Возможно. У надзирателя вырвана глотка, вероятнее всего, чьими-то зубами, и, похоже, его мясо ели. Почерк Мясника. Это мог быть только Кажетан.

Каспар подался вперед.

— Ты сказал, что кто-то из твоих людей, видевших женщину, видел ее золотистые волосы?

— Да, как, впрочем, и массу других цветов.