Читаем без скачивания Вечер (Сборник стихов) - Анна Ахматова

Надпись на неоконченном портрете

Исследователи иконографии Ахматовой, в частности Ю. Молок, считали, что Ахматова пишет о воображаемом портрете. Однако сейчас, когда найдены рисунки А. Модильяни, изображающие Ахматову в 1910–1911 гг., можно предположить, что имеется в виду один из рисунков А. Модильяни или его картина «Кариатида» (1911, масло, холст), на которых изображена обнаженная женщина с поднятыми, согнутыми в локтях руками – «Взлетевших рук излом больной» (См. об этом в кн.: Лянда Н. Ангел с печальным лицом. Образ Ахматовой в творчестве Модильяни. СПб., 1996. С. 22-25). Впрочем, сама Ахматова опровергала мысль об адресованности стихотворения Модильяни. С меньшей степенью вероятности можно предположить, что речь идет о незаконченном портрете, над которым работала А. А. Экстер, писавшая в манере кубистической живописи с характерными для нее геометрическими элементами композиции («Взлетевших рук излом больной»). Тогда строки: «Он так хотел, он так велел» и далее – относятся не к художнику, а к герою драматического любовного сюжета.

Подражание И. Ф. Анненскому

Иннокентий Федорович Анненский (1855–1909) – поэт, литературный критик, переводчик. После прочтения сб. «Кипарисовый ларец» (в корректуре в начале 1910 г.) Ахматова стала считать его своим учителем. Семьи Горенко и Анненских были знакомы в начале 1900-х годов по Царскому Селу; гимназисткой Ахматова посещала публичные лекции Анненского (напр., о Пушкине). На старшей сестре Ахматовой Инне Андреевне Горенко был женат брат невестки Анненского С. В. фон Штейн. По семейному преданию, когда Анненскому сказали об этой свадьбе, он ответил: «Я бы женился на младшей» – «Этот весьма ограниченный комплимент был одной из лучших драгоценностей Ани» («Десятые годы». С. 34). Ахматова не пересказывает сюжета Анненского, – подобных стихов у него нет. Но использует его излюбленные образы и передает тонкость оттенков переживаний, столь характерную для лирики Анненского. Ср. строки Ахматовой: «О, сказавший, что сердце из камня,//Знал наверно: оно из огня» со строками Анненского:

Я думал, что сердце из камня,Что пусто оно и мертво:Пусть в сердце огонь языкамиПоходит – ему ничего

У Ахматовой: И цветы голубых хризантем,

У Анненского: …догорала мечта//Голубых хризантем…

У Ахматовой: …чернела вода.

У Анненского: И парков черные… пруды;

У Ахматовой: И всегда открывается книга//В том же месте…

У Анненского: Мне всегда открывается та же//Залитая чернилом страница…

Ритм стихотворения повторяет ритм «Canzone» Анненского, и ахматовское стихотворение представляется как бы его продолжением. У Анненского:

Если б вдруг ожила небылица,На окно я поставлю свечу,Приходи… Мы не будем делиться,Все отдать тебе счастье хочу!

Ты придешь и на голос печали,Потому что светла и нежна,Потому что тебя обещалиМне когда-то сирень и луна.

Но… бывают такие минуты,Когда страшно и пусто в груди…Я тяжел – и немой и согнутый…Я хочу быть один … уходи!

«Туманом легким парк наполнился…»

Посвящено Вере Константиновне Шварсалон (1890–1920), падчерице Вяч. Иванова, дочери его жены, Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, от ее первого брака с Константином Семеновичем Шварсалоном. После смерти в 1907 г. матери, Вера Константиновна, влюбленная безответно в М. А. Кузмина, стала возлюбленной, а затем женой Вяч. Иванова и матерью его ребенка.

Мне только взгляд один запомнился//Незнающих, спокойных глаз. – Образ близок к портрету, данному В. Пястом в стихотворении «Монашеский наряд, бесцветный и простой…» (1910–1911), посвященном В. К. Шварсалон:

И серый омут глаз, подернутых росой,В предчувствии зари, медлительной и нежной,Вдруг разгорается – бесстрашной, и мятежной,И первозданною, и страшною красой.