Читаем без скачивания Презумпция виновности - Андрей Дашков

Наконец ему удалось поддеть заржавевшую собачку и открыть крышку. Теперь мне стал виден выбитый на ней Знак Козла. Я ждал появления на свет какой-нибудь пакости и не ошибся. Мозгляк достал из ящика забальзамированную голову, высохшую руку со скрюченными пальцами и пару ребер, очень похожих на человеческие, но отливавших темным металлическим блеском.

– Небольшой урок сравнительной анатомии, – объявил босс.

Я чувствовал, что меня вот-вот вывернет, несмотря на пустой желудок. Мозгляк уже испортил мне аппетит, а это нелегко сделать, честное слово!

– Давай-ка взглянем, что там внутри черепушки, – предложил он. Его глазки горели опасным энтузиазмом.

– Может, в другой раз? – пробурчал я, испугавшись, что останусь голодным. Кроме того, я не настолько туп, чтобы искать чип там, где покопался Бальзамировщик.

Мозгляк разочарованно покачал головой.

– Убирайся с глаз моих! – скомандовал он с усталым вздохом.

И я с радостью помчался набивать желудок вороньим мясом.

На следующее утро, едва рассвело, Мозгляк заорал в рупор:

– Сброд, становись!

Надо пояснить, что ночью мы, конечно, не ездим. Слишком опасно. Где гарантия, что впереди не разобран путь? В темное время суток «Ти-Рекс» превращается в охраняемый лагерь, и еще ни разу компам не удалось застать нас врасплох.

Орлы вяло потянулись на построение, вполголоса матерясь, застегивая ширинки, поскребывая опухшие со сна рожи. Собрались все, за исключением часовых и баб – те уже гремели мисками на кухне, готовили завтрак на всю кодлу.

Гладенько выбритый, розовенький, будто молочный поросенок, благоухающий одеколоном и одетый в чистую белую тогу Мозгляк вылез из своего купе. Заложив пухлые ручонки за спину, он принялся прогуливаться вдоль неровного строя. Я, как положено адъютанту, топал сзади, готовый поймать каждое слово босса и предвосхитить любое желание. А босс долго не произносил ни слова и только неодобрительно качал головой – точь-в-точь китайский болванчик.

Гоп-компания, именуемая командой «Ти-Рекса», и впрямь являла собой непотребное зрелище: шрамы, бороды, наколки, перебитые носы, гноящиеся десны, побрякушки в ушах, ноздрях, губах и веках, не считая тех, которые не видны в штанах. Об единой форме и говорить не приходится. Одеты кто во что горазд. Преимущественно это камуфляж, захваченный у компов и превратившийся в тряпье. Что делать – сброд он и есть сброд.

Гыдло выпятило живот и схлопотало от Мозгляка ощутимый тычок пониже пупка. Остальные заржали. Мозгляк приподнял бровь.

– Чему радуетесь, болваны?

Наступила гробовая тишина. Сразу стало ясно, что босс не в духе. Посмотришь на Мозгляка издали – рыхлый толстяк, смахивающий на педрилу. А рот откроет – и у всех мороз по коже. Харизматическая личность. Гений манипулирования.

Вот и сейчас Мозгляк проводил сеанс групповой терапии. Никто этого даже не замечал, а я догадывался, потому что был вроде практиканта.

– Отвечай ты! – Мозгляк ткнул пальчиком в двухметрового и семипудового Дюшу-некрофила (двадцать пять лет, третий срок за восемнадцать убийств).

Дюша нежно улыбался, обнажив два желтых клыка, которые чем-то напоминали сломанные лезвия перочинных ножей. Потом с видом прилежного троечника, выучившего наконец урок, выдал сразу несколько причин для радости:

– Тепло. Хорошо. Ночью Грушу прижал. Скоро жрать сядем.

Мозгляк хмыкнул и обернулся ко мне:

– Смотри-ка, Ганс, среди нас завелся дзэн-буддист! Выдашь ему добавку на завтрак.

Я сделал пометочку в списке личного состава бронепоезда, занесенном в блокнотик, с которым не расставался. Мозгляк абсолютно непредсказуем, поэтому бедняга Дюша мгновенно перестал улыбаться. Кажется, у него даже аппетит пропал. «Добавка на завтрак» могла означать что угодно. Например, пулю в затылок.

– Слушайте все! – рявкнул Мозгляк. Я заподозрил, что он решил поиграть в демократию – но лишь для того, чтобы выявить инакомыслящих.

– Вчера я имел беседу с нашим кучерявым гостем… Кстати, где он?

Свинец вытолкнул из строя растамана, на шее у которого уже позвякивал «строгий» собачий ошейник.

– Ага! И это правильно. Лишние руки нам не помешают, – одобрил босс. – Приковать его к паровозу, пусть машет лопатой за кочегара. Полечим от дури… Наверное, все уже слыхали его басню?

В ответ раздалось невнятное бормотание – дескать, да, кое-что слыхали. Но только краем уха!

– Я никого не держу, – объявил Мозгляк. – Кто хочет, может убираться ко всем чертям!

Наступила тишина. Я уже подумал, что пронесло. И в этот момент братья Хорьки одновременно сделали шаг вперед. Чертовы придурки! Даже у Гыдла оказалось больше здравого смысла. А если его нет, то хотя бы инстинкт самосохранения должен вовремя шепнуть на ухо: «Не дергайся!»

Ничего подобного. Хорьки всегда мне не нравились – теперь я понял почему. Но и они меня, прямо скажем, недолюбливали.

– Может, отпустишь растамана с нами? – спросил у Мозгляка старший Хорек – большой красномордый мужчина, который был в дуэте главным. – Он у нас будет заместо проводника. Мы его «собакой» сделаем, впереди себя пустим.

Не везло бедняге Тошу! Я-то не раз видел, что означает сделать из человека «собаку». Врагу не пожелаешь…

– Ага, сейчас, – сказал босс с иронией. – И кто ж тогда станет мне косяки набивать?

– А вон холуй твой для чего? – Это уже младший Хорек высунулся из-за плеча старшего и гавкнул в мой адрес. По всем замашкам он был словно шакал при крупном звере – искал защиты и доедал остатки. Он почти всегда имел заискивающий вид убогенького, который каждую секунду ждет либо жалости, либо пинка под зад. Но сейчас осмелел.

– Понимаешь, – начал мирно объяснять Мозгляк, – тут умение нужно особое, профессиональное. Косяк, как женщину, пальцами чувствовать надо. Относиться к нему с нежностью и любовью. Чуть травы переложил – слишком плотный получается, тянется плохо. А неплотный курить – все равно что членом в проруби мешать. Тош в этом деле разбирается. У Ганса другие таланты…

– Хватит нам зубы заговаривать! – оборвал босса хмурый старший брат.

Это прозвучало крайне невежливо. Более того – это был уже открытый вызов. В глазах толстяка промелькнуло какое-то жуткое выражение, а потом в них снова разлилась сама благость. Я понял, что секунду назад Хорьки подписали себе смертный приговор.

А старший тупо продолжал затягивать петлю на своей жирной красной шее:

– Не хочешь отпускать растамана, тогда отдай нашу долю по-хорошему, и мы свалим.

– Валите, – ласково предложил Мозгляк. – Прямо сейчас и валите! А насчет доли… У нас ведь какой уговор был? Доля твоя тебя в Москве дожидается. Кто раньше соскакивает, тот ничего не получает. Правду я говорю? – Он повысил голос, обращаясь к стоящим в строю.