Читаем без скачивания Поединок со смертью - Лариса Миронова

– Нет, я не против, когда народ допингуется. Но не до такого же скотского состояния! Тут и до козы недалеко допрыгаться, я понимаю.

– Про козу уже и мы всё поняли, давай про платформу вноси ясность!

– Какую ещё платформу? Платформа у вас одна. – Он притопнул. – На чём стоим и стоять будем.

– Да про политическую.

– А, эта…

– Япона бога душу мать… кака ж тебе ишо?

Агитатор откинул голову назад, прищурился на тускло светивший фонарь и, снова пафосно, сказал:

– Да, пока есть ещё люди, косо смотрящие на нас под углом новомодных космополитических предрассудков. Но мы непременно должны доказать им, на что на самом деле способны.

– Должны… ой, должны… – в резонанс ответила опять уже готовая на всё хоть сейчас толпа.

– И будем доказывать это каждый день, вы поняли, ущемлённые? – спросил он, возвысив голос и ни к кому конкретно не обращаясь. – Ваша Родина относится к вам пренебрежительно.

– Эт точно… ой, точно… пренебрегает.

Агитатору такой поворот в сознании масс очень понравился.

– Вижу, вняли. Ваш достойный ответ, массы?!

Народ переглядывался и подталкивал друг друга локтями.

Лицо агитатора сделалось багровым.

– Что? Не слышу. Говорите, пока я здесь.

– Вроде да. Чего ж тут не понять, – ответили ему, наконец, сразу несколько ущемлённых голосов, – очень-на нами пренебрегуют в последние несколько лет и годов.

– В полном объёме поняли грозящий нам цветной синдром? – грозно спросил он у того, кто стоял ближе всех, при этом крепко схватив его на рукав.

– Понял, не дурак, антил дес, – сговорчиво ответил тот и, торопливо пробормотав: Не ндра, када ущемляют по-наглому, – высвободил руку и незаметно перебрался во второй ряд.

Агитатор снова подвёл итог.

– Так что вот, аборигены и туземцы, должно честно признать, проблема застарелая, как прошлогодняя болячка: ещё ваши предки были жестоко порабощены. Их историческая беда в том, что они, как и вы, были не дураки выпить, слыли добродушными, были приветливы и безмерно беспечны. Они радостно ходили в грязном, терпеливо жили в хлеву под соломенной крышей, были в меру ленивы, поклонялись фетишу и через пень-колоду трудились на совхозных полях. Но они постепенно вымирают. И это непреложный исторический факт. Сейчас их место занимают другие, но тоже дикари, во множественном количестве привезённые из голодных стран Востока. Они тоже грязны, однако трудолюбивы по обстоятельствам, мрачны и неприветливы, недоверчивы ко всем, хотя и постоянно улыбаются. – Агитатор окинул взором слушателей и продолжил: Они весьма усердно готовятся ко вступлению в сию райскую обитель, сиречь нашу Родину, где есть в изобилии плодородная земля, чистая вода и пока ещё свежий воздух, и тоже – в большом изобилии. Вы всё поняли, ущемлённые? Или…? – закончил он слегка ненормативно.

– Йооо моё… – в ответ с энтузиазмом дружно взвыла оскорблённая подозрением толпа, однако по-прежнему весьма уныло глядя на агитатора.

Агитатор продолжил:

– Они, эти новые дикари, уже готовы к полноценному захвату ваших кровных земель, а вас, таких доверчивых дураков, и в ад не пустят, потому что ваши тухлые мозги уже давно проспиртованы настолько, что и тухнуть там нечему. Не говоря уже о возгорании в их тухлых недрах искры мысли. А тем временем, пока вы тут заливаете горе «чернилами», миром правит денно и нощно, и без перерыва на обед, очень-на пребольшой бизнес.

– Ага, транснациональные корпорации, – вставил реплику просвещённый рыбий хвост.

– Да, корпорации, которым наплевать на вашу беспечную Родину, им нужна только прибыль, а не ваши стародавние традиции. Про них вы скоро совсем забудете и, как-нибудь однаджы, нежарким таким вечером, безмятежно усопнув в крапиве под забором после очередного подпития, вдруг обнаружите, раз и навсегда, себя в новом качестве – космическим бомжем, которого изгнали из рая и не пустили даже в ад. – Он помолчал немного, потом деловито спросил: Я прав?

– А то, – в ужасе ответила зачарованная столь очевидной перспективой толпа – послушно и доверительно.

Агитатор продолжил:

– Немного свежей истории. Когда Горбач объявил курс на Запад и пошёл народу мозги парить, к нам, под его жизнерадостный трёп, завезли сто тысяч иностранных предпринимателей…

– Ни фига… сто тысяч… – ахнула толпа.

– …а когда курс, согласно моде, сменил ориентацию, к нам с Востока составами стали гнать китайцев и талибов, самую дешёвую в мире рабсилу. И что мы в результате имеем?

– Да, что.

– Предприниматель завезён, рабсила укомплектована, а вы, старые русские, древние мордовские, ветхие татарские и прочие исторические нацкадры, можете досрочно отправляться на свалку мировой истории. Вы даже хосписа не достойны, как, например, ущемлённые просвещённого запада.

– Хоспис? – выкрикнул один мужичок из заднего ряда. – Это я вам счас объясню. В нас в посёлке было две больницы, большая и маленькая, ну, чуть поменьше. И тут приехали из Америки бышие наши граждане и говорят, что в их Америке повсеместно больницы закрывают, а вместо них открывают хосписы. Ну, и наши дурики, чтобы от моды не остать, взяли и закрыли одну больницу, ту, что побольше, и навесили на неё новую вывеску —«хоспис».

– А на хрен вам этот хоспис? – спросили из толпы. – Пиво там хоть дают?

– Не то что пива, так и жратвы не дают вовсе, говорят, всё одно подыхать. Только музыка целый день играет по радио да новости идут.

– А на кой им новости, када оне умирают уже?

– А чтоб знать, чем тут дело закончится.

– Ясно, япона мама…

– У нас тоже хоспис открывали, – сказал другой мужичок. – Так там, в этом хосписе, один только врач был да две санитарки. Из еды давали пшёнку на воде.

– И больше ничего?

– Ничего. Говорят, всё одно помирать. Не санаторий. На тот свет и без прибавки в весе возьмут, худым помирать не зазорно.

– Так все и померли в голодных муках?

– Ну, кто как. Кто помоложе, так тех сразу порезали, они и не мучились.

– Как порезали? – полюбопыствовала мрачная толпа.

– На органы, кто говорит, а кто не согласен, говорит, что бабам на косметику.

– А что потом?

– Суп с котом. А что потом может быть? Как все померли, так по мешкам останки распихали да в землю и закопали всех разом, на пустыре за больницей. И больше в тот хоспис никто не пошёл.

Народ одобрительно загудел.

– Конкретно правильно.

– А только как это – не пошёл?

– Проявил потому как народ волю.

– Я чево её не проявлять, када взяли да и подожгли ево, этот самый хоспис. На кой он простому народу?

– Простой народ привык помирать дома. В собственных стенах, при родных и близких, с жизнью прощаться. И чтоб со всеми своими органами на тот свет прямиком и прибыть, а не в разобранном состоянии, как из мясной лавки.

– И верно всё говоришь, а то как выпить захочется? А печёнки у тя уже и нет.

– Да она у тя всё одно циррозная.

– Какая ни есть, а всё печёнка. Не, хосписы нам не нужны вовсе.

– Вот и они так же думают. Под забором, в крапиве и скоротаете последние часы своей никчёменой жизни, и совершенно незатратно, – сказал он очень сердито.

– Да уж… – понуро, то ли согласился, то ли усомнился задопингованный сверх всякой меры народ.

– Вам ещё не один раз лапшу на уши повесят моральные плебеи от пропаганды на тему о том, что у вас в крови живут неистребимые гены самоубийства, по телеку вам многократно покажут, как это делается, а по интернету укажут даже адреса, где это можно сделать с комфортом, если вас не устраивает плацкарт под забором в укрытии крапивы. Новому миру вы, ущемлённые граждане России, больше не нужны. Ваши реки, горы, леса и недра пригодятся другим, более проворным, но лишённым этих благ народам.

Несанкционированный митинг снова заволновался.

– Это почему же? Мы что, хужее нигеров даже? – обиделся рыбий хвост.

– Он, этот новый глобальный мир, выше всяких наций. Ему в качестве рабсилы нужны покорные бараны с востока. Вы всё поняли, ущемленные, но всё ещё гордые люди равнины? – снова грозно возвысил голос агитатор и взмахнул густо татуированной рукой.

– В полном объёме…

– Интил дес… – рявкнули из толпы два-три голоса.

– То-то же. Молодцы.

– А мы понятливые от рождения!

Агитатор достал из внутреннего кармана лист формата А4, развернул его и сказал строго:

– Тогда ставьте подписи.

– Чево?

– Подписи, говорю, ставьте, и быстро.

– Чево-чево?

– А это обязательно? – словно очнувшись от гипноза, разумно усомнилась подавленная обрушившейся на неё информацией толпа. – Может, не нады так резко?

– Надо, Федя, надо, мне ещё одну станцию сегодня охватить надо, – с тоской бросив взгляд на часы, жёстко пресёк вновь назревавшую оппозицию агитатор, – и чтоб все писали правильный адрес, – сказал он, хищно глянув в мою сторону.

Сделав глаза пошире, я стала задумчиво смотреть сквозь него.