Читаем без скачивания Петля для полковника - Лариса Захарова

— Минутку... Однако среди документов, — Павлов постучал карандашом но папке, — я не вижу самого необходимого. Коли у вас имущественный спор, почему же вы не обратитесь в суд?

— У нас не приняли иск, — ответила Анна Николаевна.

— Почему же?

— На том основании, что мы не предъявили опись имущества, да и нет ее у нас. Нотариус же нам заявила, что, по словам нашего брата, все документы и сберкнижки находятся у нас. А на самом деле все эти документы он из рук не выпускает.

— В том числе и опись имущества?

— Опись имущества, повторяю, вообще не производилась. Нотариус нам объяснила, что брат не впустил в квартиру мамы нотариального исполнителя, а нотариус не имеет полномочий принудить брата.

— Более того, — перебила сестру Варвара Николаевна, — брат подал в суд, и его признали единственным наследником. Это же прямое оскорбление памяти родителей! Разве нас не существует? Или нас мама не стороне прижила?

— Но ведь деньги по вкладам в сберкассах вы получили... — пожал плечами Павлов. Он уже ничего не понимал, сестры говорили о нарушениях настолько элементарных правил, что он с трудом верил в подобную реальность. — Раз вам выдали часть вкладов отца и матери, следовательно, наследницами вы признаны. Не так ли?

— В этой части, наверное, да, — дружно кивнули сестры.

— Ну что ж, я попытаюсь разобраться в этом деле, — Павлов постарался улыбнуться помягче.

Когда Киреева и Пожарская ушли, Павлов внимательно, делая выписки, еще раз прочитал все документы. Они вырисовывали картину по меньшей мере странную. Чтобы разобраться, нужно ответить хотя бы на следующие вопросы: почему правление ЖСК после смерти Киреевой не опечатало квартиру? Почему районный отдел милиции, куда обратились сестры с жалобой на администрацию ЖСК, не предпринял соответствующих мер? Какова была реакция районной прокуратуры на жалобу сестер о непринятии мер милицией по выселению из квартиры их матери незаконно проживающих лиц и обеспечению охраны имущества? По каким причинам до сих пор не составлена нотариальная опись имущества, подлежащего разделу между наследниками? Как понимать позицию руководства ЖСК, не выселившего Киреева с жилплощади, однако согласно решению общего собрания не принявшего его в члены кооператива? На каком основании суд признал неправомерность решения общего собрания ЖСК об отказе Кирееву в приеме в кооператив?

Павлов пунктуально выписал все вопросы и, перечитав их, вышел в коридор, чтобы пригласить следующего посетителя. По коридору шел его старый друг полковник МВД Быков.

— О, привет... Ты случайно не ко мне?

— Нет, к твоему начальству. А ты что не в своем кабинете сидишь? Опять повысили?

— Пока нет, — улыбнулся Павлов. — Сижу на приеме. Втравливаюсь в наследственную тяжбу. Кстати, между детками человека уважаемого и известного генерала Киреева. Вот кошмар!

— М-да, — согласился Быков, — знакомая фамилия. Летающие танки... крепости... Сын, по-моему, журналист. Он что, тоже судится?!

— Это с ним собираются судиться сестры. Надо же, какой ерундой заниматься приходится! — вздохнул следователь.

Полковник положил руку ему на плечо:

— Ладно, Саша, я побежал. Звони, не пропадай.

VII

Киреев вышел из кафе. Такси не было. Двинулся к перекрестку.

«У нас в гостях чайхана» — конечно, неплохо, как и зеленый чай для любителя. Но это не выход, — рассуждал про себя Виктор Николаевич. — Вообще все, что происходило за время после открытия, не совсем то. И спиртным мы не торгуем. Хорошо это или плохо, но с Квакиным из-за ерунды ссориться не буду. Пока дело крутится на уровне самоокупаемости. На уровне поддержания штанов, чтобы не упали. Но не ради же этого я...»

Показался зеленый огонек такси. Киреев энергично вытянул руку. Машина остановилась, он привычным броском занял переднее сиденье.

— В Мневники. По Хорошевке поворот налево сразу за памятником Зорге.

— Знаю, — покровительственно сказал таксист, — туда народ валом валит. Там фирменный мебельный финский...

Когда уже подъехали к дому Федора, Киреев засомневался — зря не позвонил, вдруг Федора и дома-то нет. А куда ему деваться, с другой стороны? Но на всякий случай сказал водителю:

— Я вас попрошу, подождите, пока я позвоню из автомата. Может быть, придется еще ехать по другому адресу.

Тот с готовностью кивнул.

Телефон Федора ответил сразу. К сообщению, что гость стоит внизу и сейчас поднимется, тот отнесся так спокойно, словно они общались пять раз на дню. «Понимает, что я могу еще пригодиться, — подумал Виктор Николаевич. — И чувство благодарности должно сработать. Где бы он сейчас был, если бы не мои связи?»

В домах этого типа лифт почему-то останавливался на площадках между этажами. Киреев так никогда и не помнил, подниматься ли вверх или спускаться вниз. Пошел вниз. Не ошибся. Федор уже стоял на пороге квартиры — в тапочках на босу ногу, в адидасовском влагонепроницаемом костюме, заспанный.

«Он так и спал в этой пленочной упаковке?» — усмехнулся про себя Виктор Николаевич.

— Отдыхаешь?

— Ага, помылся... Сомлел.

— Ясно, после бани — дело святое. А я к тебе с рабочим визитом.

— Проходи... Нинки дома нет, в кино прохлаждается. А может, еще где. Как меня скинули, я ей мало интересен стал. Смотри, как бы Лидка твоя тоже интереса не утратила в связи с угасанием твоей журналистской популярности.

— Лидка популярность видит только в одном — в титях-митях. Сейчас мои гонорары резко возросли.

— Что, пошла твоя лавочка?

— Извини, кафе. Заходи при случае. С Ниной.

— Напоить все равно не напоишь, а вкусно пожрать я дома можно. Прошу...

Они вошли в кабинет Федора Сергеевича Преснецова. Старинная мебель всегда интересовала Виктора Николаевича, и всегда порог этой небольшой, очень тесной комнаты он переступал, испытывая легкую зависть. Очень вовремя подсуетился Федор, когда ломали старую Молчановку и несчастные коренные москвичи, переезжая в новостройки, по бросовой цене, а иногда вовсе за так отдавали мебель красного дерева. Шкафы, горки, серванты, зеркала не вмещались в приплюснутые квартирки блочных пятиэтажек. Сколько раз потом Виктор Николаевич упрекал себя за несообразительность. И хранить было где, и хороший краснодеревщик-реставратор был тогда под рукой...

— Водки хочешь? — спросил Федор, доставая из-за стеклянной дверцы книжного шкафа бутылку «Столичной».

— Нет, спасибо.

— Ну а я выпью с твоего позволения.

«Сколько уже не работает, а все пьет... — подумал Киреев, снова внимательно, придирчиво оглядев кабинет. — Нет, пока не исчезло ни одной ценной безделушки. И в книжных рядах прорех не видно. Даже, кажется, появилось что-то новое. Нинка бриллиантики спускает? Если только по рукам продает. В скупку им нести свои камушки опасно. Могли бы и мне предложить. Я бы с удовольствием взял, для Ленуськи».

Преснецов налил рюмку, поставил ее на инкрустированный александровского стиля дамский письменный столик, пить не стал, вопросительно поглядел на Киреева:

— Ну?..

— Кто у тебя остался на холодильнике?

— Практически никого.

— А Балакин? Его же не тронули.

— Уполз в область. — Федор тяжело, будто сокрушаясь, вздохнул и опрокинул рюмку, высоко задрав голову.

— В качестве кого? — осведомился Киреев. — Далеко от системы он все равно уйти не мог.

— Главбух в совхозе «Зеленодолье».

— Ну и что у него там есть?

— А что тебе надо? Как я понимаю, тебе нужны продукты для твоей забегаловки? Так у него найдутся. Мясо, молоко, овощи.

— Карп есть? Рыба?

— Не в курсе. Может быть. Сейчас модно в лужи мальков запускать. Тебя с ним свести, что ли?

— До чего же ты, Федяша, деловой человек... — вздохнул Киреев, поглаживая шелковые подлокотники кресла времен Очакова и покоренья Крыма. — С тобой много и не поговоришь...

— А что время тратить... — Он опять налил себе водки.

— Мне рыба нужна, рыба.

— Понятно... Слушай, а у тебя дочь-то где живет? И мужик у нее вроде моряк.

— Военный моряк, он рыбу не ловит.

— Ха, можно подумать, он на весь Янтарпилс один капитан и ни с кем водки не пьет. Вот сразу видно, Николаевич, что нашего хлеба ты еще не поел. Иначе у тебя машинка, — он постучал себя по лбу, — знаешь, как бы все варианты просчитывала?

— Раз с холодильником туго, выводи на совхоз.

— Сам туда будешь наведываться?

— У меня, во-первых, зам есть, а во-вторых, экспедитор. Виноградов Кирилл, тот самый, старая звезда.

— А... Не боишься, что пропьет твою лавочку?

— Он недавно в общество трезвости вступил.

— Это он у тебя авторитет зарабатывает, — хмыкнул Федор. — Слушай, а Виноградов, и тот, второй, они, надеюсь, понимают, что почем в этом мире? Сообразят, что Балакин не за спасибо и не по номиналу?..