Читаем без скачивания Страна за горизонтом - Леонид Спивак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Словно упреждая будущих хулителей, Ильф и Петров скажут в конце книги: «Нам непонятна такая постановка вопроса – ругать или хвалить. Америка – не премьера новой пьесы, а мы – не театральные критики. Мы переносили на бумагу свои впечатления об этой стране и наши мысли о ней».
За восемь лет до появления ильфопетровской книги Юрий Тынянов писал: «Много заказов было сделано русской литературе. Но заказывать ей бесполезно: ей закажут Индию, а она откроет Америку».
Маленький город
Одно из важнейших открытий состоялось уже в начале пути: «Америка – по преимуществу страна одноэтажная и двухэтажная».
Илья Ильф и Евгений Петров поведали не только о великих городах Соединенных Штатов – читатель был давно о них наслышан. Первым из русских литераторов им довелось увидеть и описать жизнь американской провинции, что во все времена было нелегкой задачей для гостей из Старого Света.
«Очень многим людям Америка представляется страной небоскребов, где день и ночь слышится лязг надземных и подземных поездов, адский рев автомобилей и сплошной отчаянный крик биржевых маклеров, которые мечутся, среди небоскребов, размахивая ежесекундно падающими акциями. Это представление твердое, давнее и привычное…»
Американский же маленький город явил собой эстетически непривычный феномен. Еще в 1830 году литератор и посланник в США Петр Полетика писал в пушкинской «Литературной газете»: «Архитектура, рассматривая как отрасль свободных художеств, не ослепляет взора в Соединенных Областях. Обыкновенно оная является в виде скудости и лишенная вкуса. Иногда видишь деревянный шпиц, возвышающийся над некрасивым кирпичным строением. В другом месте фронтон в греческом вкусе, но деревянный, приделан к зданию, видом очень прочному».
Ильф и Петров развивают мысль, впервые высказанную приятелем Пушкина: «Здесь люди зарабатывают деньги, и никаких отвлеченных украшений не полагается. Эта нижняя часть города называется “бизнес-сентер” – деловой центр. Здесь помещаются торговые заведения, деловые конторы, кино. Тротуары безлюдны. Зато мостовые заставлены автомобилями. Они занимают все свободные места у обочин. Им запрещается останавливаться только против пожарных кранов или подъездов, о чем свидетельствует надпись: “No parking!” – “Не останавливаться!”»
По сей день европейцам трудно воспринять строго функциональное разделение американского города на деловую, прагматическую, кирпично-цементную бизнес-часть (даунтаун) и обособленную жилую, спальную: «Между этими двумя частями такая жестокая разница, что вначале не верится – действительно ли они находятся в одном городе».
Начиная с 1920-х годов «одноэтажная» культура Соединенных Штатов обретала собственных Несторов. «Главная улица» – самый известный из романов Синклера Льюиса, принесший Америке первую Нобелевскую премию по литературе. Безжалостный сатирик, Льюис вывел персонажей Main Street своего родного города в штате Миннесота. «В нашем рассказе городок называется Гофер-Прери, – начинается роман Льюиса. – Но его Главная улица – это продолжение Главной улицы любого другого городка».
В этом маленьком или среднего размера приюте обывателя живут американские соседи флоберовской Эммы Бовари, практикующие чеховские Ионычи и провинциальные набоковские персонажи. Они занимаются бизнесом, встречаются в кружках по интересам (дамы) или гольф-клубе (мужчины), интересуются рынком недвижимости, акциями и другими практическими вещами. Разговаривать с ними на отвлеченные манеры, вроде творчества американских импрессионистов, – занятие бесполезное.
В отличие от автора «Главной улицы», Ильф и Петров предлагают сглаженные социальные оценки, отмеченные мягкой созерцательностью: «Мужчины работают в своем “бизнес-сентер”, домашние хозяйки занимаются уборкой. В одноэтажных или двухэтажных домиках шипят пылесосы, передвигается мебель, вытираются золотые рамы фотографических портретов. Работы много, в домике шесть или семь комнат. Достаточно побывать в одном, чтобы знать, какая мебель стоит в миллионах других домиков, знать даже, как она расставлена. В расположении комнат, в расстановке мебели – во всем этом существует поразительное сходство. Домики с дворами, где обязательно стоит легкий дощатый, не запирающийся на ключ гараж, никогда не бывают отделены заборами друг от друга. Цементная полоска ведет от дверей дома к тротуару. Толстый слой опавших листьев лежит на квадратиках газонов. Опрятные домики сияют под светом осеннего солнца».
Культ мещанства, особенно домашние канарейки, ужасал Маяковского: «Страшнее Врангеля обывательский быт!» Ильф и Петров также не приемлют стандартный идеал американского домашнего уюта: белый дощатый домик с шестью-семью комнатами и прекрасно оборудованной кухней, стриженую зеленую лужайку перед домом и собственный автомобиль. Все это наводило их на размышления о торжестве мещанской скуки: «Что можно тут делать в обыкновенном американском городишке с несколькими газолиновыми станциями, с двумя или тремя аптеками, с продуктовым магазином, где все продается уже готовое – хлеб нарезан, суп сварен, сухарики к супу завернуты в прозрачную бумагу?»
В Советском Союзе того времени шли бурные дискуссии о формах нового социалистического быта. Строились фабрики-кухни и гигантские дома-коммуны, победила концепция общественного воспитания детей. В посленэповскую моду входила сталинка (полувоенный френч) – не только как одежда, но как строгий стиль жизни страны. Граждане, между тем, хорошо усвоили разницу между населением и партийной элитой с их дачами, закрытыми распределителями и домработницами, санаториями и частными портнихами, «настоящим» кофе как символом особой жизни. В «Дне втором» И. Эренбурга один из героев рассказывает: «Я сегодня был в кооперативе – три сорта кофе: из японской сои, из гималайского жита, еще из какого-то ванильного суррогата – так и напечатано. Спрашиваю: “А нет ли у вас, гражданочка, кофе из кофе?”»
Памятник солдату Гражданской войны
Главная улица маленького американского города законсервировалась во времени и благополучно пережила все бурные эпохи. Некоторые из таких улиц, обычно в несколько кварталов, местные власти объявляют исторической зоной (Historical District). Это означает, что город сохранил постройки, связанные с былыми временами: колониальным периодом, эпохой промышленной революции или началом освоения западных земель. В скверике у местной мэрии («таунхолла») или у здания библиотеки часто встречается напоминание о драматическом прошлом – небольшой бронзовый или гранитный памятник солдату Гражданской войны. «Кроме того, каждый американский городок, жители которого не лишены законного патриотизма, располагает еще пушкой времен той же войны Севера с Югом и небольшой кучкой ядер. Пушка и ядра располагаются обычно неподалеку от солдатика и вкупе образуют военно-исторический раздел городка».
Передаваемые Ильфом и Петровым образы Мейн-стрит – «аптеки, квадратики масла за обедом и завтраком, механические бильярды, жевательные резинки, газолиновые
