Читаем без скачивания Комментарии к жизни. Книга третья - Джидду Кришнамурти

«Вы подразумеваете, что мы должны избавиться от всех удовольствий?»

Нет, сэр. Мы не пытаемся избавляться от чего-нибудь или приобретать что-нибудь. Мы стараемся понять полное значение привычки, а также мы должны понять проблемы удовольствия. Многие саньясины, йоги, святые отказывали себе в удовольствии, они истязали себя и вынуждали ум сопротивляться, быть нечувствительным к удовольствию в любой его форме. Это удовольствие видеть красоту дерева, облака, лунного света на воде или человека, а отрицать это удовольствие значит отрицать красоту.

С другой стороны, есть люди, которые отклоняются от уродливого и цепляются за прекрасное. Они хотят остаться в прекрасном саду их собственного творения и закрыться от шума, вони и зверства, которые существуют за стеной. Очень часто это им удается, но вы не можете закрываться от уродливого и придерживаться красивого без того, чтобы не стать тупым, нечувствительным. Вы должны быть чувствительны к печали, также как к радости, а не сторониться одного и стремиться к другому. Жизнь является и смертью, и любовью. Любить значит быть уязвимым, чувствительным, а привычка порождает нечувствительность, она уничтожает любовь.

«Я начинаю чувствовать красоту того, что вы говорите. Это правда, что я сделал себя тупым и глупым. Раньше я любил ходить в лес, слушать птиц, наблюдать лица людей на улицах, а я теперь вижу, что позволил привычке сделать со мной. Но что такое любовь?»

Любовь — это не простое удовольствие, воспоминание, это состояние интенсивной ранимости и красоты, которое отклоняется, когда ум строит стены из эгоцентричной деятельности. Любовь — это жизнь, и поэтому она также смерть. Отрицать смерть и цепляться за жизнь означает отрицать любовь.

«Я действительно начинаю проникать во все это и в самого себя. Без любви жизнь на самом деле становится механической и во власти привычки. Работа, которую я выполняю в офисе, в значительной степени механическая, как в действительности и остальная часть моей жизни. Я пойман в обширном колесе рутины и скуки. Я спал, а теперь я должен пробудиться».

Само осознание, что вы спали, — это уже пробужденное состояние. Не никакой потребности в воле.

Теперь, давайте продвинемся в вопросе немного далее. Нет никакой красоты без простоты, верно?

«Это то, что я не понимаю, сэр».

Простота не заключается в каком-то внешнем символе или поступке: носить набедренную повязку или одежду монаха, питаться только один раз в день или жить жизнью отшельника. Такая дисциплинированная простота, пусть даже строгая, это не простота, это просто внешний показ, не имеющий внутренней реальности. Простота — это простота внутреннего уединения, простота ума, который очищен от всякого конфликта, который не в ловушке пожаре желания, даже наивысшего желания. Без этой простоты не будет никакой любви, а красота исходит от любви.

«Вы не присоединитесь к нашему обществу защиты животных?»

Солнце в небе было очень ярким, и от моря дул прохладный бриз. Это было еще довольно-таки раннее утро, на улицах было очень мало людей, и интенсивное движение транспорта еще не началось. К счастью, сегодня день не будет слишком жарким, но пыль была всюду, мелкая и везде проникающая, поскольку дождя не было в течение долгого жаркого лета. В маленьком, ухоженном парке пыль толстым слоем лежала на деревьях, но под деревьями и среди кустарников тек ручеек с прохладной, свежей водой, приносимой от озера в отдаленных горах. На скамейке рядом с ручьем было приятно и мирно, и было много тени. Позже днем парк будет переполнен детьми и их няньками, и людьми, которые работали в офисах. Звук журчащей воды среди кустарников был дружественным и приветливым, и у края ручья порхало множество птиц, купаясь и счастливо щебеча. Большие павлины блуждали по кустарникам, величественные и незапуганные. В глубоких водоемах с прозрачной водой плавали большие золотые рыбки, и дети каждый день приходили, чтобы наблюдать за ними и кормить их и чтобы восхищаться множеством белых гусей, которые плавали в мелком водоеме.

Покидая небольшой парк, мы поехали по шумной, пыльной дороге к подножию скалистой горы и пошли пешком по крутой дорожке ко входу, который вел в священные окрестности древнего храма. На западе можно было заметить простор синего моря, известного за его историческое военно-морское сражение, и на востоке расположились низменные холмы, бесплодные и неприятные из-за осеннего воздуха, но наполненные тихими и счастливыми воспоминаниями. К северу возвышались более высокие горы, с которых открывался вид на холмы и жаркую долину. Древний храм на скалистом холме стоял в руинах, разрушенный зверским насилием человека. Его сломанные мраморные колонны, вымытые дождями многих столетий, казались почти прозрачными — легкими, выцветшими и величественными. Храм представлял собой все еще совершенное творение, к которому можно прикасаться и тихо, пристально глядеть. Маленький желтый цветок, яркий в утреннем свете, рос в щели у подножия роскошной колонны. Сидеть в тени одной из тех колонн, смотря на тихие холмы и отдаленное море, было переживанием чего-то вне расчетливого ума.

Одним утром, взбираясь на скалистый холм, мы обнаружили вокруг храма большую толпу. Стояли огромные лестницы для камер, отражатели и другие принадлежности, все носило марку известной кинокомпании, стояли и зеленые стулья с парусиновыми спинками, а на них напечатаны имена. Всюду на земле лежали электрические кабели, директора и техники кричали друг на друга, главные актеры прихорашивались, а костюмеры наряжали их. Двое мужчин, одетые в одежды ортодоксальных священников, ожидали, когда из позовут, а весело разодетые женщины болтали и хихикали. Тут снимали кино!

Мы сидели в маленькой комнате, и через открытое окно зеленая лужайка, искрящаяся в утреннем солнце, отбрасывала мягкий зеленый свет на белый потолок.

Одетая в дорогостоящие драгоценности, хорошо сделанные сандалии с высокими каблуками и тори, которое, должно быть, стоило приличную сумму денег, она объяснила, что была одним из главных работников в организации, посвятившей себя улучшению жизни животных. Человек был ужасающе жесток по отношению к животным, избивая их, крутя им хвосты, гоняя палками, у которых в конце были гвозди, и иными способами совершая над ними отвратительные глумления. Их нужно защищать в соответствии с законодательством, и для этой цели общественное мнение, которое так безразлично, должно быть пробуждено через пропаганду и тому подобное.

«Я пришла, чтобы спросить, поможете ли вы в этом важном деле. Другие видные общественные фигуры вызвались и предложили свою помощь, и было бы здорово, если бы вы также присоединились к нам».

Вы имеете в виду, что я должен присоединиться к вашему обществу?

«Это было бы большой помощью, если бы вы так поступили. Присоединитесь?»

Вы считаете, что организации против жестокости человека привнесут любовь в жизнь? Через законодательство можете ли вы вызвать братство среди людей?

«Если не трудиться ради того, что является добром, как еще его можно вызвать? Хорошее не возникает благодаря нашему уходу от общества, наоборот, мы все должны работать вместе, от мала до велика среди нас, чтобы оно возникло».

Конечно, мы должны трудиться вместе, что является наиболее естественным, но сотрудничество — это не вопрос соответствия проекту, установленному государством, лидером партии или группы, или любой другой властью. Трудиться вместе из-за страха или из-за жажды награды — это не сотрудничество. Сотрудничество приходит естественно и легко, когда мы любим то, что делаем, и тогда сотрудничество — это восторг. Но чтобы любить, надо для начала отбросить амбиции, жадность и зависть. Не так ли?

«Чтобы отбросить личную амбицию, понадобятся столетия, а тем временем бедные животные страдают».

Не существует «тем временем», существует только «сейчас». Вы по-настоящему хотите, чтобы человек любил животных и его сотоварищей-людей, верно? Вы по-настоящему хотите положить конец жестокости, не через некоторое время в будущем, а сейчас. Если вы мыслите понятиями будущего, любовь не имеет никакой действительности. Если можно поинтересоваться, что является истинным началом любого действия, является ли это любовь или же способность организовать?

«Почему вы разделяете два понятия?»

Есть ли разделение, подразумеваемое в только что заданном вопросе?

Если действие происходит из-за понимания необходимости определенной работы и из-за имеющейся возможности организовать ее, то такое действие ведет по направлению, противоположному от того, которое есть результат любви и в котором также имеется возможность организовать. Когда действие происходит из-за расстройства или из-за желания власти, каким бы прекрасным ни было действие само по себе, его последствия обязательно будут запутывающими и обернутся горем. Действие любви не фрагментарное, не противоречащее или разделяющее, его последствия всеобъемлющие, объединяющие.