Читаем без скачивания Смертельно опасно - Кэти Райх

— Хоть на каком-нибудь из них сейчас говорят?

Я запустила в Райана салфеткой.

Убрав со стола посуду, мы растянулись на диване. Берди развалился у камина.

Перешли на личные темы.

Дочка Райана сейчас в Галифаксе. Она встречается с каким-то гитаристом и собирается переехать в Ванкувер. Райан боится, что Лили чего-то недоговаривает.

Кэти. На последнем, двенадцатом, семестре Виргинского университета моя дочь выбрала лепку, фехтование и посещает класс «Женские тайны в современных фильмах». А ее независимое исследование состоит в опросе постоянных посетителей пабов.

Берди начал издавать уютные звуки: не то заурчал, не то захрапел. Чарли напевал одну и туже строчку из «Бессердечной Ханны».

Потрескивал камин. Окна замерзли. Постепенно все стихло.

Райан потянулся и выключил свет. В янтарном свете камина заплясали красивые тени. Мы лежали обнявшись. Моя голова удобно устроилась на груди Райана. От него пахло мылом и дровами, принесенными для камина. Он нежно гладил мои волосы. Мне стало приятно. Спокойно. И не было совершенно никакого дела ни до скелетов, ни до расколотых черепов. Я гладила тело Райана — крепкое и мускулистое. А за камином пусть следит Берди!..

5

Райан уехал рано утром. Бормотало радио. Я не привыкла слушать его в семь утра, и обрывки фраз сами по себе лезли в голову.

Провалявшись в постели до восьми, я выпила кофе и поехала в лабораторию. Ввиду моего намечающегося пятидневного отсутствия семья Ферриса, должно быть, заждется новостей.

Да и тела.

Снова все утро пришлось склеивать куски черепа. Как атомы собираются в молекулы, а молекулы — в клетки, осколки, превращались в правильную окружность.

Лицевые кости — отдельная история. Кошки виноваты или нет, но левая часть восстановлению не подлежала.

И все-таки модель составить удалось.

Почему же края отверстия в черепе скошены наружу, а не внутрь?

У меня появились кое-какие предположения, но недоставало некоторых фрагментов, необходимых для их подтверждения.

В два часа я написала Ламаншу о том, чего мне не хватает, и напомнила, что собираюсь на слет членов Американской академии судебных наук в Новом Орлеане, а в Монреаль вернусь поздно вечером в среду.

Следующие два часа я носилась как помешанная. Банк. Химчистка. Еда для кота, корм для попугая. Райан согласился присмотреть за Верди и Чарли, только вот у моего приятеля своеобразные представления по поводу заботы о домашних животных. Я предпочла заранее снабдить его всем необходимым.

Я парковала машину на подземной стоянке, когда позвонил Джейк. Он уже ждал в вестибюле. Поспешив наверх, я открыла ему, и мы прошли ко мне в квартиру.

Тут мне почему-то вспомнилась первая встреча с Джейком Драмом. Я была новичком в университете и знала всего несколько человек с других факультетов, причем ни одного — с религиоведческого. Джейк появился в моей лаборатории поздно вечером. В это время в кампусе участились нападения на студенток, и я занервничала, как мышь при виде голодного питона. Страхи оказались необоснованными: Джейка всего лишь интересовали способы хранения костей.

— Чай? — предложила я.

— Отлично.

Драм выбирал кружку с таким видом, будто совершал преступление. У него длинный тонкий нос, густые прямые брови и черные как ночь глаза. Рост — шесть футов шесть дюймов, вес — сто семьдесят фунтов. Бритая голова.

Он совсем не изменился.

Пока закипал чайник, мы немного поболтали.

Джейк остановился в маленькой гостинице на востоке от университетского городка. Для завтрашней поездки в Торонто он взял напрокат машину. В понедельник улетает в Иерусалим проводить раскопки синагоги первого столетия.

Как обычно, он предложил ехать с ним. Как обычно, я выразила сожаление и отказалась.

Чай был готов, и Джейк устроился за обеденным столом. Я достала загадочное фото и положила перед ним.

Драм уставился на снимок. Через некоторое время надел очки. Чем больше он изучал фотографию, тем осознаннее и продуманнее становились его движения.

В этом мы с Джейком похожи.

Если я недовольна, то становлюсь грубой, немногословной, отвечаю коротко и с сарказмом. Если я зла — точнее, доведена до бешенства, — то убийственно спокойна.

Джейк такой же. Я знаю, потому что неоднократно наблюдала за ним на факультетских собраниях.

А еще каменное лицо является у меня защитной реакцией на страх. Подозреваю, у Джейка тоже. У меня пробежали мурашки по коже.

— Что это? — спросила я.

Драм поднял голову и уставился в никуда. Затем слегка постучал по фотографии длиннющим пальцем. Только мозоли отличают его руки от рук пианиста.

— Ты разговаривала с человеком, который дал тебе это?

— Совсем чуть-чуть. Сейчас мы пытаемся его разыскать.

— Что конкретно он сказал?

Я не знала, какую информацию имела право разглашать. О смерти Ферриса писали в прессе. И Кесслер не просил о конфиденциальности.

Пришлось рассказать про выстрел, вскрытие и мужчину по имени Кесслер.

— Должно быть, снимок из Израиля.

— Да, это так.

— У тебя есть какие-то предположения?

— Это не предположения, а конкретный факт.

Я нахмурилась.

— Ты уверен?

Джейк откинулся на спинку стула.

— Что ты знаешь о Масаде?

— Это гора в Израиле, где погибло много народу.

Джейк изобразил улыбку.

— Пожалуйста, поподробнее, мисс Бреннан.

Я подумала.

— В первом веке до Рождества Христова…

— Не так. Сейчас говорят — до нашей эры.

— …вся территория от Сирии до Египта, в древности принадлежавшая Израилю, точнее, Палестине, пала под натиском Римской империи. Евреи были в шоке. В течение следующего столетия многие пытались избавить Израиль от римских захватчиков. Восстания заканчивались неудачей.

— Такими словами мне это еще никто не рассказывал. Продолжай.

— В шестьдесят шестом году нашей эры вспыхнул еще один мятеж. Римляне всполошились. Император собрал большую армию для разгрома повстанцев. — Я замолчала, вспоминая даты. — Пять лет, пока длилось восстание, римский полководец Веспасиан удерживал Иерусалим, расхищая имущество храмов и вырезая население.

— А Масада?

— Масада — гора в иудейской пустыне, на вершине которой была построена мощная крепость. В начале войны там укрылась горстка еврейских фанатиков-зелотов. Римский полководец, не помню имени…

— Флавий Сильвио.

— Он самый. Так вот, Сильвио это не понравилось. Остров неповиновения. Он не мог допустить подобного. Поэтому разбил вокруг вершины лагерь и насыпал земляные валы. Когда же римляне взяли крепость, то нашли всех ее защитников мертвыми.

Я не призналась, что видела это все в сериале о Масаде. Если не ошибаюсь, в роли Сильвио снимался Питер О'Тул.

— Отлично. Ты только не упомянула о масштабах операции. Римляне бросили туда немалые силы. Полностью Десятый легион, резервистов и тысячи евреев, согнанных со всей страны для строительства валов. Сильвио не собирался отступать, пока бунт не будет подавлен.

— А кто был главным у повстанцев?

— Елеазар бен Яир. Мятежники находились на горе семь лет и не собирались сдаваться.

В сериале показывали, что за десять лет до этого на Масаде хозяйничал Ирод. Он приказал возвести вокруг вершины стену с защитными башнями, внутри велел построить склады, убежища, арсеналы, систему для сбора и хранения дождевой воды. Через семь лет после смерти царя запасов оставалось еще много — у зелотов имелось все необходимое для того, чтобы выдержать длительную осаду.

— Основной источник сведений о Масаде — Иосиф Флавий, — продолжал Джейк. — Иосиф бен Мататияху по-древнееврейски. В начале восстания Иосиф служил военачальником в Галилее. Позже перешел на сторону римлян. Невзирая на предательство, историком он был прекрасным.

— И единственным в то время.

— Так-то оно так. Но описания Иосифа поразительно детальны. Согласно им, в ту ночь, когда крепость пала, Елеазар бен Яир собрал своих сторонников. — Тут Джейк подался вперед. — Представь: стена горит, как только она рухнет, ворвутся толпы римлян. Никакой надежды спастись. Бен Яир убеждает: умереть героями лучше, чем жить рабами. Бросили жребий. Десять человек были отобраны, чтобы убить остальных. Далее определили, кто из десятки убивает свою пару, а затем и последние покончили с собой.

— И что, все согласились?

— Тех, кто не согласился, убили бы первыми. Две женщины и несколько детей спрятались и выжили. Остался в живых и Иосиф.

— Сколько же погибло?

— Всего девятьсот шестьдесят человек. Мужчины, женщины, дети, — произнес Джейк тихо. — Евреи считают Масаду самым драматичным эпизодом за всю свою историю.

— А какое отношение Масада имеет к фотографии?