Читаем без скачивания Завершившие войну - Яна Каляева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На командном пункте не было никого, кроме дежурного, да вот теперь еще и помначштаба, который встретил Аглаю с поезда, проводил сюда и сообщил:
— Так что, товарищ Кузнецова, все в войсках покамест. И Князев, и начштаба, и комиссар. Ты, может, есть хочешь?
— Спать хочу, — честно призналась Аглая. — Двое суток уже на ногах, в вагоне холодина, только тряслась и мечтала, как доеду.
— Ну, этой беде помочь нетрудно, — улыбнулся помначштаба, налил мутную жидкость из темного бутыля в медную чарочку и протянул ей. — Прими с мороза чуток, да прям тут и ложись.
Аглая не стала спорить и выпила без закуски. Устроилась на широкой лавке, застеленной старой овчиной, укрылась шинелью с головой и сразу заснула. Проснулась от голосов и от запаха яичницы с салом. Шевельнулась под шинелью и услышала Князева:
— Вставай, Гланька, трибунал проспишь!
— Ночь уже? — хрипло спросила Аглая, выглядывая из-под шинели в скудно освещенную еле горящей керосинкой комнату.
— Утро уже. Ну как утро — темно ишшо, — ухмыльнулся Князев в усы.
Он выглядел подтянутым и бодрым — словно и не получал страшных вестей о своей семье три дня назад.
— Садитесь с нами завтракать, Аглая Павловна, — предложил Белоусов. — Где-то полчаса у нас еще есть.
— А чего же вы меня раньше не разбудили? — возмущенно спросила Аглая, грохоча рукомойником.
— Зачем? Ты, может, с этой ночи еще черт знает сколько спать не будешь. Да мы тут и сами не в подкидного дулись, храпели как медведи в берлоге. А донесения вон, дежурный, — кивнул Князев на паренька, подавшего Аглае полотенце, — собрал и сводку накидал.
— Подождите, Кирилл Михайлович, вы сказали — полчаса? — вдруг сообразила Аглая. — Идут?
— Верно. Конная разведка возвратилась — верстах в трех с севера на нас идет пехота в колоннах силой до батальона.
— Мое место где будет? На наблюдательном? Где он? — деловито вскинулась Аглая.
— Тут он, слуховое оконце на чердаке как раз куда нам надо смотрит. Но не видать оттуда ни хрена, даже днем, по такой-то погоде. Так что сядь ешь покамест, — подвел итог Князев.
— Из второй роты есть известья? — спросила Аглая. Разделывать яичницу без ножа и вилки, одной только гнутой жестяной ложкой было несподручно, но она привыкла.
— А то, — с набитым ртом ответил Князев. — В свой резерв ее выделил, лучшая рота в полку как-никак… Молодец наш Лекса, хорошо своих держит.
От станции Раненбурская, где они сейчас находились, до занятой белыми Шереметьевки было около десяти верст. Эта полоса, примерно еще верст на двадцать в каждую сторону от железки, была своего рода ничейной землей — удобных рубежей между ними не было, крупных населенных пунктов тоже. С октября обе стороны ограничивались разведкой да единичными акциями с мелкими целями — например, где-то на середине ничейной земли повстанцы разобрали сотню сажен железнодорожного полотна, страхуя себя от сюрпризов вроде набега бронепоезда. Появление крупных сил пехоты, да еще так близко от «нашей» станции, говорило только об одном — белые перешли в наступление.
Синие сумерки за окном превратились в серые. Помещения командного пункта заполнялись людьми. Еще до того, как Аглая проснулась, Белоусов отдал необходимые распоряжения — боевое охранение отвели на передний край, посыльные отправились в части, с которыми не было телефонной связи. Те, кому повезло провести эту ночь под крышей, хотя бы и в амбаре, теперь спешно разбегались по своим позициям.
От маленького стола, за которым ели, перешли к большому, где была расстелена карта. Туда же перенесли керосинку, добавив в ней огня. Заступивший новый дежурный начал заполнять журнал боевых действий. Аглаю с посыльным Князев отправил на наблюдательный пункт.
На чердаке под двускатной крышей было слуховое оконце в торце и по два на каждом скате. Здание мельницы хоть и заметно возвышалось над застройкой села, предоставляя неплохой обзор, все же не торчало, как церковная колокольня. По обе стороны от железной дороги, верст на пять в каждую сторону, белесыми хвостами тянулись дымы десятков костров — как ни пытайся скрывать силы, а людям зимой под открытым небом без огня ночь не пережить. Кое-где по белому снегу чернели ломаные линии свежих траншей, но все больше точки одиночных окопов.
Аглая устроилась поудобнее, глянула в бинокль в северном направлении и начала наводить резкость; тут же рванула первая трехдюймовая граната. За ней еще одна, и еще. Разрывы ложились по северной околице села, почти в версте от паровой мельницы. Но затем раздался короткий вой, после него — разрыв за спиной, на южной околице. Да это пристрелка! Сейчас начальник артиллерии белых поделит прицел и начнет бить внакладку, как раз примерно по тому району, где она сейчас.
Аглая повернулась к посыльному — пареньку лет семнадцати. Судя по выражению его лица, ему было скорее интересно, чем страшно. Аглая сказала:
— Беги вниз, в подвал. Тут сейчас начнется…
Сбилась, затруднившись описать это словами. Но парень оказался не робкого десятка:
— Ты ж не идешь. А я чего, хуже тебя? Будет что командиру передать — тогда пойду. А покамест останусь при тебе.
Аглая верно поняла, что артиллеристам белых надо изменить установки прицела по результатам пристрелки. Она не учла только, что еще им требуется пересчитать эти результаты на другой калибр. Новый вой был другим тоном, а затем впереди, в полусотне сажен, взметнулся огромный веер черной земли с маленькой огненной сердцевиной. Неописуемо громкий лопающийся звук разом заложил уши ватой, заменив всё тоненьким звоном на одной ноте. Повсюду вылетели оконные стекла, кроме тех домов, где опытные люди приклеили полосы бумаги и марли на жеваный хлеб — там они повисли осколками. Здание мельницы дрогнуло, выдохнув кирпичную пыль.
Аглая сжалась под слуховым оконцем, крепко прижимая к груди бинокль. Удары пошли один за другим. Сорокадвухлинейные и шестидюймовые частили вперемешку. Шрам на животе заныл, к горлу подкатила тошнота, руки мелко задрожали. В какой-то момент она со стыдом поняла, что все еще вжимается в стену, хотя уже минуту нет разрывов. Высунулась в окно, прижала к глазам бинокль и закричала, едва слыша сама себя:
— Ориентир четыре, правее ноль-пятнадцать, дальше двести шагов, три роты пехоты противника в боевых порядках!
И повернувшись к посыльному, зло добавила:
— Ну, чего сидишь! Бегом к командиру!
Убедившись, что посыльный задачу уяснил, Аглая вернулась к наблюдению. Командир белого батальона развернул цепи на фронте сажен в двести, с густыми поддержками, построив свои силы почти
