Читаем без скачивания Сердце Ангела - Вильям Хортсберг

История гласила, будто Джонни, каждый раз выступая в городе, посещал на Кони-Айленд цыганку, предсказывавшую будущее по ладони, ее звали Мадам Зора.

Последней вырезкой был памфлет в колонке Уинчелла, датированный 20 ноября 1942, в котором объявлялось, что Джонни Фаворит разрывает свою двухлетнюю помолвку с Маргарет Круземарк, дочерью миллионера Этана Круземарка, владельца компании судовых перевозок.

Сложив все отобранные мной вырезки, я вытащил из нижнего ящика картонный конверт и спрятал в него материал. Затем, словно по наитию, я выудил фото Фаворита и позвонил по номеру Брилл-Билдинг, напечатанному на обороте.

— Агентство Уоррена Вагнера, — ответил бойкий женский голос.

Я назвался и спросил нельзя ли встретиться с мистером Вагнером в полдень.

— В двенадцать тридцать у него официальный завтрак, поэтому он сможет уделить вам лишь несколько минут.

— Этого достаточно, — заверил я.

Глава восьмая

Еще в 1915 году Артур «Багс» Баер, колонку которого в «Джорнэл Америкэн» я читал ежедневно на протяжении многих лет, шутливо заметил Джорджу Коэну [Коэн, Джордж Майкл (1878–1942) — амер. певец, композитор и драматург, прославившийся двумя патриотическими шлягерами и несколькими успешными музыкальными комедиями.], что без его пьес на Бродвее все бродвейские развлечения достались бы Бриджпорту. Не знаю, может, оно и так, — в пятнадцатом году меня там не было — но для меня Бродвеем всегда был только Бриджпорт, переулок карнавальных разъездов и тиров, «Покерино» и хот-догов. Теперь от золотой эры, превозносимой «Багсом» Баером, остались лишь два старичка-аристократа — здание Таймс-Тауэр и гостиница «Астор».

Брилл— Билдинг возвышался на углу Сорок девятой и Бродвея. Подходя к зданию со стороны Сорок третьей улицы, я пытался вспомнить, как выглядела площадь в тот вечер, когда я увидел ее впервые. С тех пор многое изменилось. Был канун Нового, тысяча девятьсот сорок третьего, года. Целый год выпал из моей жизни — я только что вышел из армейского госпиталя с новым лицом и пустыми карманами: в тот вечер кто-то украл у меня бумажник со всем моим достоянием — водительскими правами, справками из госпиталя, «собачьими жетонами» [Два медальона на цепочке, выдаваемые солдатам и матросам для идентификации в случае смерти. Содержали основную информацию о владельце.] и прочим. Стоя в тесной толпе посреди электрической пиротехники и других всевозможных чудес, я чувствовал, как мое прошлое слезает с меня, подобно старой змеиной коже. У меня не было ни документов, ни жилья, ни денег, и я твердо был уверен только в одном — в направлении. Я шел к центру города.

Целый час я добирался от Палас-театра до площади, что между «Астором» и магазином одежды «Бонд» — местом рождения «двубрючных костюмов». Я стоял там в полночь, глядя на золотой шар на верхушке Таймс-Тауэр. Именно тогда я увидел огни в конторе «Кроссроудс» и доверился инстинкту, приведшему меня к Эрни Кавалеро и работе, которой я верен до сих пор.

В те дни по обе стороны от электрического водопада на крыше «Бонда» стояли две гигантские статуи — нагие мужчина и женщина. Теперь на их месте сияют две гигантские бутылки «Пепси». Интересно, не прячутся ли внутри этих металлических сосудов те алебастровые статуи, может, они там спят, словно гусеницы в тесной оболочке куколки?…

Перед Брилл-Билдинг расхаживал бродяга в потрепанной армейской шинели, бормоча всем, кто входил внутрь: «Подлец, подлец». В конце узкого Т-образного вестибюля я сверился с указателем и в длинном списке контор продюсеров-песенников, антрепренеров призовых боксерских матчей и издателей однодневок нашел «Агентство Уоррена Вагнера». Скрипящий лифт поднял меня на восьмой этаж, и я бродил по тускло освещенному коридору, пока не нашел офис — несколько перегороженных комнатушек, соединенных проходными дверями, — в углу здания.

Я открыл дверь.

— Вы — мистер Энджел? — пробормотала секретарша, не отрываясь от вязания.

Я подтвердил и достал карточку из своего запасного бумажника.

На ней стояло мое имя, но числился я представителем страховой корпорации «Западная жизнь». Мой приятель, владелец печатной мастерской в Виллидже, снабдил меня дюжинами профессий. Что угодно — от водителя «скорой помощи» до зоолога.

Секретарша взяла карточку, зажав ее ногтями — нежно-зелеными, как крылышки жука. У нее была большая грудь и стройные бедра, что выгодно подчеркивалось розовым свитером из ангоры и узкой черной юбкой. Волосы отливали платиной.

— Подождите минутку, пожалуйста, — попросила она, улыбаясь и не переставая жевать огромный ком жевательной резинки. — Присядьте.

Она протиснулась мимо меня, стукнула костяшками пальцев в дверь с табличкой «Театральный агент» и вошла внутрь. Напротив располагалась точно такая же дверь, с точно такой же надписью; на стенах между ними висели десятки фотографий в рамках, — блеклые лица застыли в улыбках, как мотыльки под стеклом. Я оглядел их и обнаружил ту самую, из-за которой я и пришел сюда. Она находилась высоко на левой стене, между фотографиями женщины-чревовещателя и толстого мужчины, играющего на кларнете.

Дверь за моей спиной открылась, и секретарша сказала:

— Мистер Вагнер готов принять вас.

Я поблагодарил ее и вошел. Размером кабинет был в половину приемной и большую его часть занимал деревянный стол с отметинами от сигарет. Фотоснимки на стенах выглядели поновее, но улыбки были те же. За столом брился электрической бритвой парень в рубашке. «Пять минут», — произнес он, поднимая руку ладонью ко мне, чтобы я мог сосчитать пальцы.

Поставив «дипломат» на зеленый коврик, я уставился на юношу, заканчивающего бритье. У него было веснушчатое лицо и кудрявые, цвета ржавчины волосы. Очки в роговой оправе не прибавляли ни года к его двадцати четырем или двадцати пяти.

— Мистер Вагнер? — спросил я, когда он выключил бритву.

— Он самый.

— Мистер Уоррен Вагнер?

— Совершенно верно.

— Но вы же не могли быть агентом Джонни Фаворита?

— Вы говорите о папаше. Я Уоррен-младший.

— Тогда мне хотелось бы поговорить с вашим отцом.

— Вам не повезло. Он умер четыре года назад.

— Понятно.

— А в чем дело? — Уоррен-младший откинулся на обтянутую кожезаменителем спинку кресла и засунул руки за голову.

— Один из наших клиентов владеет полисом, в котором Джонатан Либлинг значится получателем наследства. В графе «Адрес получателя» указан адрес вашей конторы.

Уоррен Вагнер-младший рассмеялся.

— Деньги небольшие, — поспешно добавил я. — Это, скорее, причуда старого почитателя. Вы можете сказать, где мне найти мистера Фаворита?

Паренек хохотал как сумасшедший.

— Ну и дела! — фыркнул он наконец. — Тронуться можно. Джонни Фаворит — пропавший наследник!

— Откровенно говоря, я не вижу здесь ничего смешного.

— Неужто? Ладно, я обрисую вам картину. Джонни Фаворит не слезает с казенной койки в психушке на севере штата. Вот уже двадцать лет он похож на турнепс!

— Прекрасная шутка. А еще какие вы знаете?

— Вы не поняли. — Он снял очки и вытер глаза. — Мой папаша сделал крупную ставку на Джонни: он вложил все деньги, до последнего цента, в контракт, который выкупил у Спайдера Симпсона. И вот, когда он ухватил жар-птицу за хвост, Фаворита призвали в армию. А ведь уже были подписаны контракты на киносъемки и все такое прочее. Армия отправляет собственность ценою миллион долларов в Северную Африку и через три месяца возвращает домой мешок гнилой картошки.

— Очень жаль.

— Верно, чертовски жаль. А для папы тем более. Он так и не оправился после этого удара. Несколько лет он держался, не терял надежды, что Джонни поправится и вернется с помпой, подсластив ему пилюлю. Наивняк…

Я встал.

— Можете дать мне название и адрес больницы, где содержится Фаворит?

— Спросите у секретарши. Она должна знать.

Я поблагодарил его за потраченное на меня время и вышел. В приемной, пройдя кучу формальностей, я получил от секретарши записанный на бумажке адрес: «Больница памяти Эммы Додд Харвест».

— Вы бывали когда-нибудь в Покипси? — спросил я, засовывая сложенную полоску бумаги в карман рубашки. — Прелестный городок.

— Шутите? Я вообще не выезжала из Бронкса.

— Ну, а в зоопарке?

— В зоопарке? А что мне там делать?

— Не знаю. Но все-таки загляните как-нибудь. Тамошняя компания может вам понравиться…

Выходя из дверей, я на секунду обернулся и успел заметить разинутый в изумлении красный рот величиной с хула-хуп и бесформенный ком жвачки на розовом языке.

Глава девятая

На первом этаже Брилл-Билдинг, по обе стороны от дверей, располагалось два бара, выходившие окнами на Бродвей. Одним из них был бар «Джек Демпси», где собирались завсегдатаи боксерских матчей, а другим — «Тэрф», приют музыкантов и поэтов. Из-за синих зеркальных окон фасада он походил на мрачный и негостеприимный грот где-нибудь на Капри.