Читаем без скачивания День Дьявола - Эндрю Майкл Хёрли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А здесь симпатично, правда? – произнесла она, хотя не было никакой необходимости льстить Отцу.
Он первый согласился бы, что место выглядело запущенным: дорога представляла собой сплошные выбоины и заросла травой, стоявшая по другую сторону реки старая суконная фабрика – Арнклиф, как ее называли все в долине, – была заброшена еще в те времена, когда сам он был мальчишкой. Сначала это было скромное кустарное производство, и хотя открытые впоследствии ткацкие цеха и достроенный следующими поколениями дополнительный этаж сделал здание самым крупным в Андерклаф, оно, тем не менее, выглядело крошечным на фоне холмов.
– Как жалко, – произнесла Кэт, глядя на противоположный берег реки. – Интересно было бы посмотреть, как она работает.
Она опоздала лет на пятьдесят. Во время войны цеха километрами производили саржевую ткани цвета хаки и одеяла для военных госпиталей. В дальнейшем, когда оказалось, что половина работавших на фабрике ткачей погибли на фронте, а страны Содружества с их дешевой рабочей силой и станками зажили самостоятельно, собственники компании, некоторое время побарахтавшись, передали фабрику под внешнее управление. В пятидесятые годы рухнула крыша, а цоколь с выгравированным на нем именем «Арн-клифф» разбился, и его осколки так и остались валяться на земле.
Насколько мне известно, фабрика пару раз меняла хозяев, и у них были планы выровнять площадку и построить на ней дома. Позднее, когда в моду вошло селиться в руинах индустриальных зданий, возникла идея сделать в существующих зданиях квартиры. Но годы шли, ничего так и не было сделано, и здания все больше ветшали. Сейчас окна забиты металлическими пластинами, но в тот год, когда умер Старик, они были настежь открыты непогоде, разбитые одно за другим деревенскими мальчишками.
Вода в реке под неясно вырисовывающимся силуэтом фабрики была цвета виски, мутная у берегов, как всегда летом заросших крапивой и борщевиком, так что проток под фабрикой оказался полностью скрыт от глаз. Кирпичное сооружение в пятнах мха, крошащего тут и там кладку, когда-то прокачивало воду, создавая перепад, который и заставлял вращаться фабричное колесо. Время никак не повредило колесо, хоть оно теперь и собирало плывущие по реке куски дерева и всякий мусор – результат жизнедеятельности деревенских. За десятки лет в результате заиливания дна уровень воды поднялся, так что ступени фабрики исчезли в стоячей воде, колеблемой время от времени ветками и листьями, пивными банками да пакетами из-под чипсов. Я всегда старался держаться подальше от реки в этом месте, рядом с Арнклифф. Упадешь – и попробуй выберись. На покрытом слизью кирпиче ни рукам, ни ногам не за что зацепиться. И вместе с последним вздохом ты проглотишь горсть окурков и куски плавающего дерьма.
Я не говорил Кэт – зачем ей это знать? – что в то лето, когда я закончил начальную школу, именно там, у фабрики, среди покачивающегося на волнах мусора и нашли тело Ленни Штурзакера.
Как и многие другие мои одноклассники, он жил на Нью Роу, улице из восемнадцати домов на этой стороне реки. Дома, как и все остальные постройки в долине, были сложены из темного, будто закопченного кирпича, который сырой воздух сделал еще темнее. Надо сказать, им была не чужда предусмотрительность, этим Арнклиффам: каждому дому был отведен небольшой участок земли, чтобы рабочие могли выращивать собственные овощи и сажать фруктовые деревья. Некоторые действительно так и использовались, но в основном огороды дичали и зарастали сорняками или же были вымощены плиткой с единственной, кажется, целью – хранить там заржавленные мопеды и сломанные микроволновки.
На улицах постоянно пахло дымом; из угольных каминов дым поднимался по трубам вверх и попадал под дождь, так что деревья окутывала рыжая мгла. В такие дни уличные фонари включали рано, и народ сидел по домам, оставив деревню в распоряжение галок, всегда гнездившимся там в огромных количествах, и их крики перекрывали даже шум от реки.
Вот и сейчас, когда Отец подъехал к деревне, целая орава их поднялась с моста и, хлопая крыльями, устремилась на крышу дома Бекфутов. Сам дом не слишком изменился с тех пор, как мальчишкой я приходил к ним вместе со Стариком, когда у него были фазаны или бекасы на продажу. Не сказать, чтобы он много имел с них, так, чуть-чуть, чтобы сыграть в субботу вечером в пабе несколько партий в джин-рамми. Но дичь служила ему хорошим предлогом выведать у Алана Бекфута последние деревенские новости, слухи о которых доходили до Эндландс. Кто что сделал. Кого видели в «Пастушьем Посохе». Кто уже стоит одной ногой в могиле. Кто из женщин выглядит на все сто всякий раз, когда муж уходит работать в ночную смену. Если во время разговора они переводили глаза на меня, это значило, что разговор не предназначался для моих ушей, и я переходил на другой конец прилавка посмотреть, как отделенные от зала потертыми панелями из пластика братья Бекфут режут и крошат еду. Их движения были настолько молниеносными, что невозможно было уследить, как они умудряются даже одну минуту проработать, не порезав себе что-нибудь жизненно важное. И, тем не менее, я ни разу не видел, чтобы кто-то из семьи Бекфутов поранился до крови или ходил в бинтах. А если посмотреть на руки Алана, то никогда и в голову не придет, что они могут держать мясницкий топор или пилу для костей. Руки у него были, как у женщины: белые, безволосые, с тонкими пальцами. Такие пальцы можно увидеть у пианистов. Их идеальное состояние вызывало удивление, особенно если учесть «ленивый глаз»[3]Алана. Но, в конце концов, неловкий мясник недолго останется мясником, и, возможно, именно благодаря слабому зрению он проявлял особую осторожность, когда работал с ножом.
– Он ведь заказывал барашка на День Дьявола? – спросил я, увидев, что Бекфут переворачивает табличку с положения «Открыто» на положение «Закрыто».
Отец кивнул.
– Угу, – ответил он. – Старик забрал его неделю назад.
– Я никогда раньше не слышала о Дне Дьявола, пока не познакомилась с Джоном, – заметила Кэт, обращаясь к Отцу.
– Ну да, откуда ж тебе знать, – отозвался Отец.
– А Билл, я слышала, играет на скрипке? – с улыбкой поинтересовалась Кэт. – Не представляю, как это у него получается.
– Предполагается, что мы все будем выступать, – сказал я.
– Даже я? – спросила Кэт.
– Ты можешь что-нибудь спеть, – заявил я. – Я же слышал, как ты поешь.
– Я
