Читаем без скачивания Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила

   Мое поведение Марата только смешило. И если поглядеть на эту картину как бы со стороны, с высоты моего сегодняшнего возраста, постараться взглянуть на все глазами Марата - это детский сад. Сидит вся такая побитая, болезненно-худая, бледная как смерть, почти побритая налысо девчонка, и только зло сверкает огромными глазищами, напоминающими две бесконечные бездны на узком, худом лице. Жутковато и смешно.

   И другой человек, возможно, не выдержал бы такого и наверняка сорвался. Или еще что-нибудь. Но только не он. Марат даже тогда понимал меня как никто, да и глупым никогда не было. Ему хватало ума ко мне не лезть раньше времени, не жалеть меня и не пытаться втереться в доверие. И еще ему хватало ума не пытаться внушить мне доброе, вечное. Он переделывал меня, конечно, но не сразу. Да и потом, когда уже принялся за меня всерьез, не навязывал избитые идеалы. Зачем, если он сам то в них не верил?

   Но тогда до воспитания было далеко. Тогда самым главным было не поубивать друг друга. Иногда на меня накатывало - внезапно и сильно - что я еле сдерживалась, чтобы на него не кинуться. Останавливало одно - оценивающий и насмешливый взгляд Марата, проникающий глубоко внутрь. Он словно подстегивал меня. Мол, давай, чего ждешь? Попытайся. Я еще раз окажусь сильнее, а ты слабее. Это меня в какой-то степени останавливало, хотя я скрипела зубами со злости и раз даже разбила какую-то вазу, попавшую под руку. Марат только меланхолично пожал плечами и принес веник, который незамедлительно мне вручил.

   - Мне эта ваза всегда не нравилась. Но в следующий раз поаккуратнее, Саша. В этом доме есть много вещей, которые мне дороги. И не советую тебе играть в русскую рулетку, выискивая, какие где.

   Марат был странным. Иногда до противного спокойный и невозмутимый, он, казалось, все контролировал. А иногда взрывной, бешеный. Именно бешеный, никак себя не сдерживающий. И тогда надо было обходить его десятой дорогой, потому что в такие минуты он сначала делал, а только потом думал.

   При всей своей самодостаточности, он оказался человеком болезненно-самолюбивым. И неизменно скатывался в неистовую ярость, когда я затрагивала его чувствительное и восприимчивое самолюбие.

   Как-то мы ругались с ним, я снова порыкивала на него и взбрыкивала, пытаясь ослабить узду, которой меня Марат сдерживал, а потом сорвалась, снова начала посылать его, громко, грязно. Чего мужчина не терпел - оскорблений по отношению к себе.

   Ссора зашла очень далеко. Марат тоже разорался, психанул, в сторону полетела тарелка. Когда столовый фарфор врезался в стену и разлетелся на мелкие осколки, меня подстегнуло что-то изнутри, и вместо того чтобы уйти и оказаться в безопасности, я кинулась на мужика, засадив ему коленом в пах. Дралась не на жизнь, а насмерть. Но даже дезориентированный, Марат смог меня скрутить, прижав к стене. Локтем надавил мне на горло, перекрывая воздух, да еще и заставил приподняться на носочки, чтобы позорно не висеть в воздухе.

   - Чурка, - зло прохрипела ему в лицо и задергалась сильнее, впиваясь сломанными ногтями в огромные руки. - Убери от меня грязные руки!

   Вот тогда я действительно не сомневалась, что он меня убьет. Это было что-то, до сих пор страшно вспоминать. В конечном счете у Марата, видно, промелькнуло сознание и он меня от греха подальше кинул во вторую комнату, закрыв на замок. Тогда я была даже благодарна знакомому щелчку и почувствовала себя в безопасности. Больше никогда я себе такого с Маратом не позволяла. Уроки, тем более практические, я схватывала налету.

   Первые несколько недель мужчина не выходил из дома. Боялся, наверное, оставлять меня одну здесь. Зато раз в неделю к нему приезжал какой-то друг, после которого на кухне оставались сумки с продуктами. Я ни о чем не спрашивала, к тому же Марат оставлял меня в комнате, и друга этого, по крайней мере тогда, я не видела.

   Конечно, мужчина не собирался оставлять все на мое усмотрение. Он меня постепенно, незаметно приручал, медленно и неспеша проникая под кожу и узнавая меня. Лично я не хотела узнавать о Марате ничего. Это новая степень доверия, шаг навстречу друг другу, если так угодно, возникновение особой доверительной близости. Особенно между людьми, проводившими круглые сутки в замкнутом пространстве. Я этого не желала.

   Мне не нужна тогда была история человека, с которым я планировала расстаться, как только появится возможность. Это то же самое, что спрашивать у каждого прохожего его биографию. Бред, вот честно. И Марат для меня был таким же случайным прохожим. У меня не возникало потребности знать о нем что-либо, сближаться, проникать ему в душу - а воспоминания обладают способностью сближать людей.

   Зато Марат мной интересовался. Нет, конечно, он не садился напротив меня с умным видом и не заставлял детально вспоминать прошлое, а делал все постепенно, в разговоре, совершенно неожиданно, заставляя меня теряться от того, что кому-то важно знать те или другие факты обо мне.

   - Саш, а сколько тебе лет?

   Я смотрела телевизор, Марат читал что-то и как бы между прочим, не отрывая глаз от страниц, поинтересовался моим возрастом. Я только покосилась на него и сильнее поджала под себя ноги.

   - А че?

   - Саша, - с нажимом произнес Марат.

   Скривившись от отвращения, я исправилась:

   - А что?

   - Просто интересно.

   - Хм. Ну а че...что мне за это будет?

   Он качнул головой, скрывая издевательски-ироничную улыбку.

   - Это всего лишь вопрос.

   - Тогда не скажу.

   - Хорошо. Что ты хочешь?

   - Сигарету, - не давая ему закончить, нашлась я.

   Те две сигареты, которые я стрельнула еще у щербатого, безвозвратно исчезли, как и моя старая одежда. Марат тоже курил, но пачку от меня всегда прятал, вроде бы и не специально, но все равно как-то подозрительно.

   - Зачем?

   - Любоваться на нее буду, - не удержалась и съязвила в ответ. - Не тупи. Курить хочу.

   - Ты куришь?

   - Еще и пить люблю, представляешь? Водочки нет? - насмешливо заулыбалась. Знала, что с огнем играю и безбожно дразню, но сейчас Марат был спокоен, поэтому можно было попробовать. - Серьезно. Я уже три недели ни затяжки. Дай сигарету, а?

   Он недовольно нахмурился, сведя брови на переносице. Блин, точно ведь не даст. Но пока Марат молчал, я продолжала надеяться. Наконец, он вытащил из кармана пачку, сломал сигарету пополам и дал мне ту часть, что с фильтром.

   - Ты шутишь?

   - Или это, или ничего, - невозмутимо парировал мужчина, не придавая значения моей растерянности.

   - Я курить хочу!

   - И я безумно за тебя рад.

   Он протянул ладонь с половинчатой сигаретой и выжидающе замер. Это что, он снова пытается мной управлять? Снова запихивает меня в рамки? Что дальше? Чем больше я смотрела на подобие сигареты, тем больше злилась. И Марат это чувствовал. Но ему, как всегда, было все равно на мою злость. Выражение лица неуловимо изменилось, снова стало скучающим, и рука сжалась, сминая полсигареты.

   - Отдай, - я рванулась за его рукой и попыталась разжать крепко сжатый кулак. - Дай мне.

   - Я предлагаю только один раз, Саша. И торговаться со мной нежелательно. Мне это не нравится.

   - А мне здесь не нравится! Ты не нравишься! Все не нравится!

   - Не мои проблемы.

   - Ссссу... - под тяжелым взглядом я захлебнулась так и не высказанным ругательством и с досадой подскочила, направляясь в свою комнату. - Когда-нибудь я тебе за все отомщу! Именно тогда, когда ты не будешь этого ждать! - его расслабленная поза, широко расставленные ноги и легкая самодовольная улыбка раздражали еще сильнее. Я не была сильна в эмоциях, но постаралась вложить в обещание всю свою уверенность и ненависть: - Запомни мои слова, Марат, - первый раз в жизни я называла его по имени, - я не размениваюсь по мелочам. Ты тут не один такой крутой. Я все помню и никогда тебе ничего не прощу.

   В первый раз за наши странные отношения я не скатилась до банальной брани, коей всегда заканчивались наши ссоры. В первый раз я попробовала поговорить с ним как с равным, показала ему, что тоже человек. Он хотел вежливую меня? Он ее получил.