Читаем без скачивания Муссолини и другие фашисты - Эдуард Лимонов

Я простился с ним у Таймз Сквэр. В час ночи Андреа кончала работу в ресторане на Ист 54-й улицы. Я не договаривался с нею встретиться, но я по думал, раз уж все так получилось... Андреа была самой некрасивой официанткой во "Фрайарс Инн" (переводится как нечто вроде "Монашеское убежище"). И самой молоденькой. Ей было 19 лет, и на щеках ее, покрытых серым пушком, помещалось несколько прыщей. Андреа отчаянно пыталась избавиться от прыщей и потому никогда никому не отказывала в сексе. Доктор сказал ей, что прыщи у нее от сексуальной недостаточности. Сказав это, доктор завалил ее на докторскую кушетку Пять лет назад. - Эдуард, - воскликнула она, выйдя из туалета, куда ушла краситься, маскировать прыщи еще задолго до моего появления, - я уже думала, что тебя убили в твоем отеле. Я звонила тебе на этой неделе каждый день и всякий раз отвечали, что такого нет. - Кэмпбэлл в отпуске. Пэрэс один и менеджер и телефонист - в одном лице. Ему лень работать, переключать клеммы, вот он и нашел выход - нет такого, и все. Плюс он меня лично не выносит. В любом случае, в отель звонят мало, наши аборигены не жалуют телефонную связь, им нужно видеть лицо человека, его реакцию. Друзья, еслижелают переговорить, приходят, а не звонят. Как в Харькове... Маржэри, слушавшая наш разговор, блондинка с соблазнительно круглым задом, захохотала. Я бы с большим удовольствием... Маржэри, но у нее был постоянный бойфренд, мальчик, в которого она (так утверждала Андреа) была влюблена. Вернее, в его очень хорошие половые способности. Все эти бесстыжие женские подробности официантки сообщали друг другу, подавая посетителям стэйки, фрэнч фрайс и салаты. У Маржэри какая-то особая анатомия, посему ей нужен мужчина с особыми половыми параметрами. Подумать только... огромный город: небоскребы, железо, бетон, мани, борьба за мани, а жизнь кругложопой красивенькой Маржэри управляется не небоскребами и не железом и не бетоном, и не федеральным правительством, но этим, слипшимся в джинсы ее бойфренда мясным цилиндром... Это ее религия и идеология, этой самой Маржэри. Почему девки такие бесстыжие? Даже Ян Злобин не рассказывает мне о достоинствах проститутки Розали...

Андреа хотела есть, и мы пересекли Третью Авеню и вошли в "Пи Джей Кларкс". В баре было полно людей, в ресторане - мало. Была ее очередь угощать меня. Я взял стэйк тартар. Она взяла себе чье-то жареное крыло. Почему вообще нужно есть, проработав день среди еды? За моей спиной старые, остановившиеся часы пробили вдруг сюрреалистические семь часов. Была же половина второго ночи. Андреа, глаза ее замаслились, схватила меня под столом за руку, и положила ее себе на живот. Под платье. Живот был голый. Я погладил живот... Когда мы выходили из "Пи Джей Кларкс" в третьем часу, в баре еще ос тавалось предостаточное количество народу. Предположить, что все эти при личные люди сидят, как и я, на пособии, я не мог. Если им следует быть на службе в девять утра, я им не завидовал. В холле "Эмбасси", куда мы попали спустя десять минут, выйдя из такси, было шумно и накурено. Дверь из холла в бар была открыта, и оттуда доносилась мелодия, исполняемая на пьяно. На живом инструменте, никакая не запись. Жизнь плескалась в "Эмбасси" глубокая, не хуже, чем в "Пи Джей Кларкс". Из лифта вышла навстречу нам с Андреа компания, похожая на цирковую труппу. Не спали мы долго. Андреа особенно крепко пахла. Засыпая, положив на меня липкую крупную ногу, она прошептала: "Что случилось с моим мужчиной? Ты был сегодня тако-о-ой хороший..." Я не рассказал ей о теории Яна Злобина. Я положил руку на задницу официантки и отметил, что согласно этой теория Андреа подвигалась благодарно под моей ладонью, влилась в ладонь поудобнее и уснула... Когда мы проснулись, шел дождь. Тихий, весенний дождь. Было больше двенадцати, потому Андреа, даже не приняв душ, спешно убежала. Три раза в неделю она посещала уроки современного балета. На мой взгляд, ее тяжелый зад и ляжки располагали только к одному виду балета - к балету в постели, но разве кто-нибудь кого-нибудь на этой земле переубедил? Она тратила большую часть зарабатываемых во "Фрайарс Инн" денег на эти уроки... Протирая ящики комода, принесенного вчера с Яном, я нашел под старой газетой, устилавшей дно одного из них, листья, вырванные из книги. Вглядев шись в мелкий шрифт, обнаружил текст статей уголовного кодекса штата НьюЙорк. "Нападение с применением смертоносного оружия:" - все возможные виды, даже нападение с молотком. Следовали цифры сроков, дополнения и исключения. Несколько статей были обведены красным карандашом. Ясно, что обитатели "Эмбасси" стремились к знаниям: желали знать свои права и обязанности. Тип, покинувший номер 1063-й, у которого мы нашли комод, покинул его не добровольно, - его арестовала полиция. Заполнив комод новой начинкой (среди прочих бумаг - треть рукописи "Дневника неудачника"), я лег у окна и раскрыл "Дуче". Вчера я оставил юношу Муссолини в Швейцарии. "Кажется, однако, - ехидно прокомментировал Смиф, что он был куда менее беден, чем он будет претендовать позднее. Письма и фотографии показывают его очень хорошо одетым и далеким от исхудания". Зазвонил телефон. "1026-й? Спустись-ка вниз". Парэс звучал плохо. Пэрэс скажет мне, чтобы я заплатил за проживание. У меня оставалось семнадцать долларов на десять дней. Мне придется отдать их Пэрэсу. Бросить кость собаке, чтобы не давать ей мяса. Неизвестное злоумышленное животное успело нагадить, очевидно, лишь за пару минут до моего выхода в коридор, потому в коридоре удушливо воняло свежим дерьмом. У лифта стоял черный старик с собакой, перманентно прижимая кнопку пальцем. Приглядевшись, я увидел, что ухо и часть щеки старика представляли сплошную кроваво-гнойную язву. Я не видел гнойного старика до этого. Возможно, он поселился в номере арестованного. Над конторкой менеджера был натянут желтый пластик. С потолка холла на пластик тяжело и часто сваливались капли воды. Каким образом вода сумела протечь через все одиннадцать этажей отеля? Пэрэс сидел под пластиком злой, и очень. Я выложил семнадцать долларов. - Ты что, смеешься надо мной? - сказал Пэрэс, брезгливо приподняв мои доллары одной рукой. - Ты должен нам за полтора месяца, следовательно, 240 плюс таксы. Я был уверен, что он возьмет деньги, немного повыкобениваясь. - Кэмпбэлл согласился подождать, - сказал я. - Следующий чек весь отдам вам. Я плачу лучше других, разве нет? эФ-мэн должен еще за прошлый год, за 1976-й... - Дерьмо! - сказал Пэрэс. - Тебе не стыдно? Фэт-мэн имеет два грамма мозга. Черных вообще ничто не колышет... А ты книжки имеешь... - Не будь расистом, - сказал я. Он покачал головой. Придвинул к себе мои доллары. - Квитанцию... - сказал я. - Рубашки по двадцать долларов носишь... пиджак из бархата... - сказал Пэрэс, грустно оглядев меня. И стал писать квитанцию, качая головой. Поднявшись к себе, я вернулся к Муссолини. Страничка уголовного кодекса штата Нью-Йорк, послужившая мне закладкой, лежала под фразой "он был куда менее беден, чем он будет претендовать позднее. Письма и фотографии показывают его очень хорошо одетым и далеким от исхудания".