Читаем без скачивания Игольное ушко - Кен Фоллетт

Они обитали в викторианской копии фермерского дома XVIII века – квадратной формы строении с девятью спальнями и террасой, откуда открывался замечательный вид на окрестности. Осматривая их сад, Люси больше всего поразилась мысли о том, что люди, посадившие все эти растения, прекрасно знали: они сами не доживут до того дня, когда можно будет полюбоваться их подлинным расцветом.

Они весело проводили время, пили пиво на террасе вдвоем и нежились в лучах послеполуденного солнца, когда Дэвид сообщил ей, что вместе с еще четырьмя приятелями по аэроклубу в Кембридже записался на курсы пилотов военно-воздушных сил. Он хотел стать настоящим летчиком-истребителем.

– Я уже и так неплохо умею водить самолет, – сказал он, – а эксперты предсказывают, что неизбежная теперь новая война будет вестись преимущественно в воздухе.

– И тебе не страшно? – спросила она.

– Ничуть, – отозвался он машинально, но потом посмотрел на нее и признался: – Да, страшновато.

Она подумала тогда, какой же он отважный, и крепко сжала его руку.

Чуть позже они переоделись в купальники и побежали к озеру. Вода оказалась чистая и прохладная, но солнце еще припекало, в воздухе разливалась жара, и потому они с удовольствием плескались у берега.

– Ты хорошо плаваешь? – спросил он.

– Да уж лучше, чем ты!

– Вот как? Тогда сплаваем наперегонки к острову?

Она приложила ладони козырьком ко лбу и посмотрела на солнце. Задержавшись в этой позе почти на минуту, она притворилась, будто даже не догадывается, как соблазнительна в своем мокром купальнике. Остров на самом деле был крохотным клочком земли, поросшим деревьями и кустарником, ярдах в трехстах от берега, как раз посреди озера.

Она опустила руки, при этом выкрикнув:

– Старт!

И пустилась быстрым кролем.

Дэвид, с его длиннющими руками и ногами, конечно же, победил, а Люси силы отказали, когда до острова оставалось еще ярдов пятьдесят. Она перешла на брасс, но и от этого легче не стало и ей пришлось перевернуться на спину, чтобы отдышаться. Дэвид, который уже давно сидел на берегу, отфыркиваясь как морж, снова вошел в воду и поплыл ей навстречу. Поднырнув под нее сзади, он подхватил ее под руки классическим захватом спасателя и медленно стал подтягивать к берегу. Его ладони лежали под самой ее грудью.

– Мне это нравится, – заметил он, а Люси хихикнула, хотя все еще тяжело дышала.

Через какое-то время он лукаво сказал:

– Наверное, мне лучше все же тебе признаться?

– В чем? – Внутренне она затрепетала.

– Глубина озера всего четыре фута.

– Ах ты ж!.. – Она вырвалась из его рук, смеясь и плескаясь, а потом ощутила под ногами дно.

Он взял ее за руку и вывел на берег прямо в заросли деревьев, мимоходом показав ей старую перевернутую лодку, наполовину сгнившую под кустом боярышника.

– Мальчишкой я уплывал сюда на ней, прихватив одну из папиных трубок, коробок спичек и щепотку табака, завернутую в старую газету. Здесь я научился курить.

Они оказались на поляне, со всех сторон окруженной кустарником. Мох под их босыми ступнями был чист и слегка пружинил. Люси уселась на землю.

– Обратно поплывем очень медленно, – сказал Дэвид.

– Пока мне не хочется даже думать об этом, – отозвалась Люси.

Он сел рядом, поцеловал ее, а потом нежно стал прижимать вниз, пока она не откинулась полностью на спину. Он гладил ее бедра, прикасался губами к шее, и скоро ее нервная дрожь стихла. А когда его рука осторожно и немного нервно легла на мягкий треугольник у нее между ног, она выгнулась всем телом, чтобы лучше чувствовать его прикосновение. Она прижала его лицо к своему и стала целовать жадно и влажно. Он дотянулся до лямок ее купальника и стянул их вниз.

– Не надо, – сказала она.

Он зарылся лицом между ее грудями.

– Люси, ну пожалуйста!

– Нет.

Он очень серьезно посмотрел на нее.

– Для меня это может стать последней возможностью.

Она откатилась в сторону и поднялась. А потом из-за того, что надвигалась война, из-за умоляющего взгляда его раскрасневшегося юного лица, из-за желания, которое уже зажглось в ней самой и не хотело гаснуть, она одним движением скинула с себя купальник и стянула резиновую шапочку, позволив волне темных, с рыжим отливом, волос расплескаться по своим плечам. Встав перед ним на колени, она взяла его лицо в ладони и сама прижала его губы к груди.

Так она лишилась невинности: безболезненно, радостно, только, быть может, чуточку раньше, чем полагалось бы.

Но легкий и пряный привкус чувства вины нисколько не делал эти воспоминания менее приятными.

Она начала облачаться в свой бальный наряд. Тогда, на острове, она, пожалуй, несколько удивила его. Сначала – когда ей захотелось, чтобы он целовал ее груди, а потом еще раз – когда она пальчиками помогла ему войти в нее. Такого явно не происходило в романах, которые он читал. Она же, подобно большинству своих подруг, черпала информацию о сексе из книг Д.Г. Лоуренса[10]. Ей нравилась хореография его любовных сцен, но она не принимала их «звукового сопровождения». То, как люди у него доставляли наслаждение друг другу, выглядело красиво, но она ни на секунду не поверила, будто сексуальное пробуждение женщины сопровождается чем-то вроде трубных звуков, раскатов грома и звона цимбал.

Дэвид в этом смысле был менее искушенным, чем она, но оказался нежен и получал удовольствие, только если его получала она, а это, по ее мнению, было очень важно.

С той самой первой близости это случилось у них всего лишь еще один раз. Ровно за неделю до свадьбы они занялись любовью опять, что и послужило причиной их первой размолвки.

На этот раз все произошло в доме ее родителей утром, после того как все разъехались. Он пришел к ней в спальню в халате и забрался в постель. Было очень хорошо, и она почти изменила свое мнение относительно труб и цимбал Лоуренса, но Дэвид сразу же собрался уходить.

– Останься, – попросила она.

– Но сюда могут войти.

– Мы мало чем рискуем. Вернись в постель. – Она разомлела в тепле и неге, ей хотелось полежать с ним рядом.

– Мне это действует на нервы, – сказал он, подпоясывая халат.

– Еще пять минут назад ты не нервничал. – Она протянула к нему руку. – Приляг ко мне. Я хочу изучить твое тело.

Ее прямота откровенно смутила его, и он отвернулся.

Она откинула одеяло, обнажив свои чудные груди.

– Ты заставляешь меня чувствовать себя какой-то дешевкой! – Сидя на краю кровати, она разразилась слезами.

Дэвид обнял ее и взмолился:

– Прости меня. Прости, прости. Ты у меня тоже первая, и потому я не всегда знаю, чего ожидать, веду себя неловко… Ведь этому же никто не научит, верно?

Она хлюпнула носом и кивнула, соглашаясь с ним. До нее не сразу дошло, что на самом деле он нервничал, поскольку знал – через восемь дней ему придется подняться в воздух в хрупком самолетике и сражаться за свою жизнь в облаках. Поэтому она сразу простила его, а он осушил ее слезы, и они вернулись в постель, и он был с нею особенно нежен…

Она почти собралась. Встала и изучила свое отражение в большом зеркале. В ее вечернем наряде присутствовал слегка милитаристский дух – прямые плечи с погончиками, – но равновесие сохранялось благодаря очень женственной блузке. Ее волосы ниспадали завитками из-под кокетливой высокой шляпки. Появляться в свете пышно разодетой выглядело бы бестактностью – особенно в этом году! – но она чувствовала, что ей удалось добиться практичности в сочетании с элегантностью, а это соответствовало стилю, который стремительно входил в моду.

Дэвид дожидался ее в холле и поцеловал со словами:

– Вы, как всегда, восхитительны, миссис Роуз.

Их снова отвезли к месту гулянья, чтобы они смогли со всеми попрощаться. Ночь они собирались провести в номере отеля «Клариджес» в Лондоне, а потом Дэвиду предстояло отправиться в Биггин-Хилл, а Люси – вернуться домой. Она пока поживет с родителями в коттедже, которым можно пользоваться во время увольнений Дэвида.

Последовали еще полчаса рукопожатий и поцелуев, после чего они уселись в машину. Один из кузенов Дэвида снабдил их ради такого случая своим «эм джи» с откидной крышей. Как и полагалось, к заднему бамперу привязали пустые консервные банки и старый башмак, крылья густо усыпали конфетти, а слово «Молодожены!» вывели ярко-красной губной помадой.

Помахав всем на прощание, они укатили прочь от высыпавших на улицу гостей. Проехав ровно милю, остановились и очистили машину от всей мишуры.

Когда они снова тронулись в путь, уже наступили сумерки. Хотя фары автомобиля были снабжены фильтрами затемнения, Дэвид все равно гнал очень быстро. Люси чувствовала себя абсолютно счастливой.

– В «бардачке» лежит бутылка шипучки, – сообщил Дэвид.

Люси открыла перчаточный отсек и достала бутылку шампанского с двумя аккуратно завернутыми в бумагу бокалами. Вино все еще оставалось достаточно холодным. С громким хлопком вылетела пробка и исчезла в темноте. Дэвид закурил сигарету, пока Люси наполняла бокалы.