Читаем без скачивания Убийство в назначенный срок. Длинная тень смерти (сборник) - Энтони Гилберт

Следующий день, субботу, Филд посвятил поискам следов Фанни. Он терпеливо обходил кафе и магазины, где показывал ее фотографию. К сожалению, без результата. Но возможно, Фанни являлась дочерью владелицы меблированных комнат или горничной, однако для проверки данной версии пришлось бы посетить в Кембридже чуть ли не каждый дом. В городской адресной книге значилось много жителей с фамилией Пенни, но никто из них не имел о Фанни ни малейшего понятия.

Вот так прошел день. Под стать ему была и погода – постоянно лил противный мелкий дождь. Попивая за столиком в кафе невкусный кофе, инспектор удивлялся: почему люди считают жизнь детектива интересной, полной захватывающих приключений? Нет, работа детектива – это нескончаемые нудные проверки и поиск мельчайших деталей. Это необходимость исключить все лишнее, избыточное, долгие ожидания того или другого, разочарования и огорчения, которым нет конца, и злость на препятствия, возникающие со всех сторон. Но Филд признавал, что, когда все оказывалось позади, работа приносила ему удовлетворение. И ни на какую иную он бы ее не променял.

Когда забываешь о потраченном зря времени, о встречах с глупыми, высокомерными, а порой истеричными людьми, то занятие начинает казаться необыкновенно увлекательным. Это ведь сродни решению трудных математических задач, для чего требуется определенный склад ума. А вот подобным качеством инспектор Филд обладал в полной мере. Еще ребенком любил складывать пазлы, отвергая простые, требуя все более и более сложные. И содержание рисунка, как ни странно, для него не имело значения. Важен был сам процесс достижения цели. Викинги и скачущие на конях индейцы были ему не интересны. Он просил пазлы с морскими пейзажами, где много голубого безоблачного неба, синего моря, где элементы выглядели одинаковыми. Но зато как восхитительно было увидеть силуэт фрегата в океане и чаек, парящих над волнами.

Допив кофе, инспектор Филд почувствовал, что досада и раздражение исчезли. Не огорчаться надо было, а радоваться, что попалось сложное, запутанное дело. Что толку, если быстро припрешь к стенке какого-нибудь идиота, убившего из дури и сразу признавшего вину? А вот попробуй найди следы этой Фанни и ее ухажера, когда о них ничего не известно.

II

В воскресенье, когда все вокруг закрыто, он решил прогуляться по окрестностям. Проветрить мозги.

Не исключено, что эта возня с Кембриджем вообще была лишней. Мэгги Брим, рассказывающая о Фанни, могла оказаться фантазеркой и упомянуть Кембридж просто так, а пепельницу Фанни купила на благотворительном базаре. Но Филду надо было все досконально проверить. Честно говоря, он начал симпатизировать молодому человеку, на след которого пытался напасть. Впрочем, вероятно, что автор гравюр и тот, с кем Фанни находилась в театре, совершенно разные люди.

Сегодня погода стояла на удивление ясная, вчерашнего дождя как не бывало. В небе лишь кое-где виднелись бледные облака с легкой позолотой в тех местах, где они встречались с горизонтом. Время ласточек еще не пришло, но дрозды уже были тут как тут. Пристроившись на водосточных трубах, они пели с таким пылом, что было заметно, как колышутся их мягкие грудки. На фоне бирюзового неба четко выделялась цепь шпилей, возвышающихся над аккуратными черепичными крышами домов. Кембридж не такой старинный, как Оксфорд, но и он может гордиться готической красотой своих колледжей. В украшенных лепными гербами проемах старинных ворот уже зеленели прямоугольники газонов. На только что распустившей почки липе дрозды пели так истово, что Филд ненадолго остановился послушать. В парке воробьи лакомились чем придется, в основном клевали ростки примулы, и над всем этим витала слабая дымка, но не унылая, не пасмурная, а внушающая надежду, поднимающая настроение.

Городские постройки хорошо вписывались в окружающий сельский пейзаж. Филд прошагал несколько миль по открытой ровной местности, не встретив в этот ранний час ни единой души. Он намеренно не пошел по дороге, где время от времени проносились мотоциклисты, к тому же дерн приятно пружинил под ногами. Через три часа Филд достиг границы небольшой деревни Кингс-Саттон. Так значилось на указателе. Она была хороша, купаясь в мягких лучах утреннего солнца. Впрочем, какое это утро, когда часы на церковной башне пробили двенадцать. Несколько пожилых прихожан в черных костюмах и шляпах неспешно двигались в сторону церкви с молитвенниками в руках. Кингс-Саттон казалась инспектору Филду деревней из сказки. На рыночной площади стояла старая водокачка, напротив – кузница. Увидев их, инспектор вздрогнул, словно кто-то неожиданно схватил его за локоть. В этой деревне он, несомненно, был впервые, но водокачку и кузницу уже где-то видел. И Филд моментально вспомнил где. На одной из гравюр на стене в комнате Фанни, подписанной инициалами Ч.Х.

Значит, он все-таки на верном пути. Ч.Х. скорее всего выпускник какого-нибудь колледжа, и, возможно, удастся его идентифицировать. Вероятность небольшая. Бог знает сколько студентов с такими инициалами учились в университете в 1923 году, но мог помочь тот факт, что Ч.Х. был художник-любитель. Занимался гравюрами. Его может вспомнить куратор группы или кто-нибудь из служащих колледжа. Надежда слабая, но завтра надо будет обязательно все выяснить.

Филд мельком взглянул на одинаковые дома с одинаковыми садиками, выстроившиеся в длинный ряд вдоль единственной улицы. Его интересовали находившиеся на площади магазины, ставни которых были сейчас закрыты. Мясная лавка, табак, газеты и книги, ремонт обуви, молочные продукты, а за ними… Инспектор опять вздрогнул. На вывеске углового магазина значилось «Артур Уэллинг – картины и рамы».

Дверь открыл хозяин. Полуодетый, рубашка спущена поверх брюк, волосы не причесаны. Неприязненно покосился на инспектора. На сообщение о Скотланд-Ярде молча кивнул.

– Я ищу человека, – сказал инспектор, – художника-любителя, который несколько лет назад писал в этой деревне водокачку и кузницу. Потом изготовил гравюры. Его инициалы Ч.Х. Может, вы его помните?

– Нет, – спокойно ответил Уэллинг. – Никакого Ч.Х. я не видел. И гравюр у меня совсем немного.

– Но есть какие-то?

– Да, несколько. Я получил их вместе с остальным товаром. Мне кажется, они не подписаны.

– Я хотел бы на них взглянуть.

– Но сегодня воскресенье, – проворчал Уэллинг.

На что инспектор строго возразил, что сотрудники Скотланд-Ярда работают и по воскресеньям.

– Что изображено на ваших гравюрах?

– Да так, ничего интересного. Церковь, водокачка, коровы в поле. Ну кто их купит? Людям не интересно то, что они видят каждый день.

– Ни одну не удалось продать?

– Купили штуки три. Туристы. Летом у нас тут их много бывает. – Уэллинг изобразил что-то вроде улыбки. – Из-за местных достопримечательностей. Ну, например, церкви. Настоящая старина, семнадцатый век. Работает как музей. Говорят, местный витраж единственный такой в стране. И он гораздо старше церкви. Во времена Генриха Восьмого его успели снять и закопать в землю, и он пролежал там бог знает сколько лет. Пока не откопали и не поставили на место. И дома тут попадаются старинные. В общем, есть на что посмотреть. Я сам ничего в витражах не понимаю, но приезжают люди с большими деньгами и платят. И это когда в стране тысячи голодают и живут в плохих условиях!

– Как к вам попали гравюры?

– Я же сказал – вместе с магазином. А его нам передал тесть со всем содержимым. Мы здесь всего пять лет. Когда начались трудности, он бросил дело. Пришлось приехать сюда нам с Салли. Но в основном мы торгуем сувенирами: керамикой, памятными медалями. Если бы жена не держала кафе на углу, не знаю, удалось бы нам сводить концы с концами. Мы ведь близко от Кембриджа, и летом здесь полно людей. Приезжают на машинах, приходят пешком. Каждый обедает. Вот тем и живем. И на зиму запасаемся, когда тут ни единой души не увидишь. Туристы покупают у нас еще фарфор, акварели и фотографии, раскрашенные вручную. Продаем и открытки с церковью.

Он наконец отпер дверь магазина и достал стопку пыльных гравюр, покрупнее, чем те, что Филд видел в комнате Фанни. Но автор был тот же самый. Вскоре инспектор убедился в этом, разглядев на одной в углу подпись.

– Я полагаю, ваш тесть должен знать этого Ч.Х.?

– Возможно. Но с ним не поговоришь, он теперь чокнутый. Крыша у него сдвинулась, понимаете. А его жена… та еще мегера. Неудивительно, что старик тронулся умом, а дочка ушла из дома.

– Неужели?

Уэллинг усмехнулся:

– Да, с молодым парнем. Несмотря на крики матери. Я тогда еще не был женат на Салли, только приезжал сюда иногда. – Он помолчал. – Но удерживать ее в доме вечно у них бы все равно не получилось. Забыл, как его звали, этого парня. Кажется, он учился в каком-то колледже. С тех пор они о Фанни даже вспоминать не хотят. Особенно мать. И мою жену тоже не спрашивайте – говорить не станет. Считается, что она их опозорила.