Читаем без скачивания Компаньоны - Роберт Сальваторе

Компаньоны из Мифрил Халла, четверо дорогих друзей, с которыми я познакомился в Долине Ледяного Ветра, порой рассказывали мне о своей жизни до нашей встречи. Вульфгар и Кэтти-бри были еще очень молоды, когда я вошел в их жизнь, но дворф Бренор уже тогда был стар, и за плечами у него остались столетия приключений и пройденные полмира, а Реджис десятки лет прожил в экзотических южных городах, и удивительных приключений на его долю выпало не меньше, чем ожидало его впереди.

Бренор часто рассказывал мне о своем клане и о Мифрил Халле, как это любят делать дворфы, в то время как прошлое Реджиса, которому, похоже, было что скрывать, осталось загадкой (те дни, что в конце концов и навели на его след Артемиса Энтрери). Но из всех этих обстоятельных повествований Бренора — о его отце и отце его отца, о приключениях, пережитых им в туннелях вокруг Мифрил Халла, об утверждении клана Боевого Топора в Долине Ледяного Ветра — у меня не возникало ощущения, что когда-либо у дворфа были друзья столь же важные для него, как я.

А может, были? Не в этом ли кроется загадка и главная проблема утверждения Инновиндиль, когда срываются все покровы? Может ли у меня быть другой друг, с которым я буду связан такими же узами, как с Бренором? Смогу ли я познать иную любовь, сравнимую с той, что я обрел в объятиях Кэтти-бри?

А жизнь Кэтти-бри — до того, как я встретил ее на продуваемом всеми ветрами склоне Пирамиды Кельвина, или еще до того, как Бренор удочерил ее? Насколько хорошо знала она на самом деле своих родителей? Глубоко ли любила их? Она очень редко говорила о них, но, возможно, просто потому, что не помнила. В конце концов, она была совсем ребенком...

И вот я оказываюсь в одной из долин, простирающихся вдоль тропы, предложенной Инновиндиль: тропы памяти. Чувства ребенка к матери или отцу несомненны. Заглянуть в детские глаза, глядящие на любого из родителей, — значит увидеть истинную и глубочайшую любовь. Без сомнения, так же сияли и глаза Кэтти-бри.

И все же она не могла рассказать мне о своих истинных родителях, потому что не помнила!

Мы с ней говорили о том, чтобы и самим завести детей, — о, как же мне этого хотелось! Но над Кэтти-бри тут же нависали черные крылья ее великого страха, что она умрет раньше, чем ее дитя — наше дитя — станет достаточно большим, чтобы запомнить ее; что жизнь ее ребенка повторит ее собственную. И хотя она редко говорила об этом и ей хорошо жилось под заботливым присмотром великодушного и доброго Бренора, потеря родителей — пусть даже родителей, которых она не помнила, — давила на нее вечным грузом. У нее было такое чувство, будто у нее украли часть жизни, и она куда сильнее проклинала свою неспособность припомнить что-нибудь более конкретное, чем радовалась, припомнив мельчайшие подробности той потерянной жизни.

Глубоки долины вдоль тропы Инновиндиль.

Учитывая все это, учитывая, что Кэтти-бри даже не могла вспомнить тех двоих, кого любила безотчетно и столь полно, учитывая довольное лицо Вульфгара, когда мы с Реджисом отыскали его среди тундры Долины Ледяного Ветра, учитывая нарушенные обещания снова повидать старых друзей или неловкость, возникающую обычно при подобных встречах, кто скажет, отчего же я тогда так противлюсь совету моей ушедшей эльфийской подруги?

Я не знаю.

Быть может, потому, что я отыскал то, что намного больше обычного вступления в брак, — настоящую любовь, подругу, с которой мы были едины сердцем и душой, в мыслях и желаниях.

Быть может, я еще не нашел другую такую же и боюсь, что подобному не суждено больше повториться.

А может, я просто обманываю сам себя — под влиянием чувства вины, или грусти, или бесплодного гнева преувеличиваю воспоминания и возвожу их на пьедестал, чтобы ничто иное не смогло сравниться с ними.

Именно последняя вероятность и пугает меня, поскольку подобная неправда разрушает ту правду, на которой я стою. Я ощутил это чувство любви столь остро! Мне кажется, узнай я, что нет ни богов, ни богинь, ни великого божьего промысла, выходящего за пределы моего разумения, ни даже жизни после смерти, мне было бы не так больно, как если бы я узнал, что вечной любви не бывает.

И поэтому я отказываюсь принять мудрость совета Инновиндиль, поскольку здесь выбираю то, что подсказывает сердце, а не разум.

Я научился понимать, что в противном случае путь Дзирта До’Урдена становится дорогой в никуда. Дзирт До’Урден

Глава 1. Жизненный круг

Год Плача Эльфов

(1462 по летоисчислению Долин)

Ируладун

— Э? — спросил рыжебородый дворф. Какой чародей, какая магия, какая сила проделала с ним это, хотел бы он знать. Он находился в пещере, в глубинных недрах древней родины, Гаунтлгрима, пытаясь сдвинуть с места рычаг и запустить магию, которая снова обуздала бы вулкан, опустошающий этот край.

Быть может, его усилия привели к извержению вулкана? И хлынувшая сила отбросила его далеко от горы? Скорее всего, так и было, судя по тому, где он находился: не в пещере, вообще не в Подземье — он лежал в лесу, среди цветов и жужжания пчел, возле тихого озерца...

Этого не может быть.

Он вскочил на ноги, удивительно легко, неожиданно ловко для дворфа его преклонных лет.

— Пуэнт? — позвал он, и голос сильнее, чем что-либо иное, выдал его замешательство. Ибо как такое могло произойти?

Последний голос, который он помнил, принадлежал Тибблдорфу Пуэнту, упрашивавшему его потянуть за рычаг, чтобы захлопнуть магическую клетку вокруг древнейшего вулкана.

Значит, вмешался маг? Разум Бренора блуждал по кругу, не находя логики. Может, некий маг телепортировал его из пещеры? Или соорудил магические врата, через которые он нечаянно вывалился? Да, конечно, именно так все и случилось!

Или это был сон? Или же сон — то, что перед ним теперь?

— Дзирт?

— Добрая встреча, — произнес голос у него за спиной, и Бренор едва не выпрыгнул из собственных башмаков. Он обернулся и увидел пухлого хафлинга с ангельским личиком и хитрющей улыбкой от уха до уха.