Читаем без скачивания Компаньоны - Роберт Сальваторе

Или это был сон? Или же сон — то, что перед ним теперь?

— Дзирт?

— Добрая встреча, — произнес голос у него за спиной, и Бренор едва не выпрыгнул из собственных башмаков. Он обернулся и увидел пухлого хафлинга с ангельским личиком и хитрющей улыбкой от уха до уха.

— Пузан!..— выдохнул Бренор, назвав старого друга его шутливым прозвищем. Нет, осознал он, не старого. Перед ним стоял Реджис, но на десятки лет моложе, чем во время их первой встречи в Одиноком Лесу, в Долине Ледяного Ветра.

На мгновение Бренор решил, что вулкан каким-то образом забросил его назад во времени.

Запинаясь, он попытался продолжить фразу, но не мог подыскать подходящих слов, чтобы облечь в них свои бессвязные, путающиеся мысли.

А затем он и вовсе чуть не упал, ибо из двери маленького домика за спиной Реджиса вышел мужчина, гигант по сравнению с миниатюрным хафлингом.

У Бренора отвисла челюсть, и он даже и не пытался заговорить, глаза его наполнились слезами, потому что там стоял его мальчик, Вульфгар, теперь снова молодой мужчина, высокий и сильный.

— Ты вспомнил про Пуэнта, — сказал Реджис Бренору. — Ты что, был с ним, когда погиб?

Бренор пошатнулся. В памяти у него ожила великая битва на гребне горы в Гаунтлгриме. Он вновь ощутил силу Клангеддина, мудрость Морадина, ум Думатойна... Они пришли к нему на тот гребень в час его последнего усилия, его победы на древней земле Гаунтлгрима.

Однако эта победа досталась дорогой ценой, Бренор знал это наверняка. Он был с Пуэнтом...

Слова Реджиса ударили его под дых и выбили воздух из легких. «Ты был с ним, когда погиб?»

Бренор знал, что Пузан прав. Когда он погиб. Он мертв. Он с трудом сглотнул и огляделся, поскольку его явно окружал не Дом Дворфа, Чертоги Морадина!

Но он был мертв, и эти двое тоже. Сто лет назад он похоронил Реджиса под пирамидой из камней в Мифрил Халле. И Вульфгар, его мальчик, — без сомнения, годы унесли Вульфгара. На вид ему было лет двадцать, не больше, но теперь его возраст должен был бы перевалить за половину второго столетия, если бы люди могли жить так долго.

Они мертвы, все трое, и Пуэнт наверняка тоже погиб в Гаунтлгриме.

— Он с Морадином, — сказал Бренор скорее себе, чем остальным. — В Доме Дворфов. Должен быть.

Он поднял взгляд на двоих друзей.

— Почему я не там?

Реджис улыбнулся утешающе, почти сочувственно, укрепляя Бренора в его страхах. Вульфгар, однако, смотрел уже не на него, а скорее ему за спину. Но выражение его лица все равно привлекло внимание Бренора, ибо было исполнено теплоты и восхищения, и когда дворф перевел взгляд на Реджиса, то увидел, что дружеская ухмылка хафлинга перешла в радостную улыбку, и Реджис тоже глядел куда-то мимо Бренора и указывал ему на что-то за его спиной.

Лишь тогда дворф услышал музыку, тихо, плавно и естественно зазвучавшую вокруг.

Бренор медленно обернулся, его взгляд скользнул по тихому озерцу и дальше, через небольшую поляну к опушке леса.

Там танцевала она, его любимая дочь, в пышном белом платье со множеством складок и прелестных кружев и черной накидке, повторяющей каждый ее поворот, словно некая живая тень, темное продолжение ее легчайших шагов.

— О боги! — пробормотал дворф, ошеломленный впервые за всю свою долгую жизнь. Теперь, когда этой долгой жизни больше не было, Бренор Боевой Топор упал на колени, уронил лицо в ладони и зарыдал. И это были слезы радости за такую награду.

***

Кэтти-бри не пела.

Точнее, пела неосознанно.

Слова были придуманы не ею. Мелодия песни текла сквозь нее, но не подчинялась ей, и гармонию музыки леса, разлитую в воздухе и дополнявшую песню, сотворила тоже не она.

Потому что Кэтти-бри не пела.

Она училась.

Ибо слова эти были песней Миликки, озвучивавшей гармонию этого места, Ируладуна, дара богини. И хотя Кэтти-бри, Реджис, Вульфгар, а теперь и Бренор попали в этот странный рай, в первую очередь Ируладун был даром Дзирту До’Урдену.

Теперь Кэтти-бри поняла это. Подобно Пряже магии, которую она изучала, будучи подающим надежды магом, узор владений Миликки становился ей все понятнее. Это был цикл жизни и смерти, осеннего увядания и весеннего обновления.

Ируладун — это весна.

Посредством слов песни Кэтти-бри творила заклинание, не сознавая этого. Она пошла навстречу трем своим друзьям, ступая по водам озера. Когда она грациозно парила над водой, чтобы приблизиться к остальным, ее песня стала понятна для них — не только музыка леса, но и необычные слова, произносимые на многих языках, новых и древних:

Старое вновь станет новым,

Когда будет заново соткана Магия,

И Тени отступят,

И герои богов воскреснут, Чтобы снова прийти на Фаэрун.

Построенное можно разрушить,

Но и разрушенное можно построить заново.

В этом загадка, В этом надежда,

В этом обещание.

Женщина закрыла глаза и глубоко вздохнула, успокаиваясь, умолкнув впервые с того момента, как они с Реджисом попали в это место. Для них прошел не один десяток дней, а за пределами Ируладуна, в мире Торила, где порой появлялся волшебный лес, — почти целое столетие.

— Девочка моя!.. — выдохнул Бренор, когда она снова открыла глаза, чтобы взглянуть на новых гостей леса.

Кэтти-бри улыбнулась, потом кинулась к нему и сжала в объятиях. Реджис присоединился к ним, напрыгнув сверху, поскольку немало дней провел здесь в безуспешной погоне за поющей женщиной. Трое оторвались друг от друга и оглянулись на Вульфгара, на чьем лице отражалось смятение.

Варвар пробыл здесь всего три дня по времени Ируладуна и понимал, где очутился, не больше Бренора — и даже Реджиса, приятно проводившего многие часы, сидя у озера, лелея свой маленький садик и занимаясь резьбой по кости форели, которая всегда была под рукой.

— Наконец-то ты перестала петь... — начал было хафлинг, но Бренор перебил его.

— Ах, моя девочка! — произнес он, проведя сильной рукой — сильной, молодой рукой, отметил он, — по прелестному лицу Кэтти-бри. — Столько лет прошло. Ты никогда не покидала моего сердца, и, куда бы я ни шел, дороги мои были пусты без тебя!

Кэтти-бри накрыла его ладонь своей.

— Прости меня за боль, — шепнула она.

— Я точно сошел с ума! — прорычал вдруг Вульфгар.

И все снова повернулись к нему.

— Я был на охоте, — прошептал варвар, обращаясь в большей степени к себе, чем к остальным, и принялся мерить землю широкими шагами. — Старик... — Он умолк и повернулся к остальным, разведя руками. — Старик! — упрямо повторил он. — Человек, чьи дети, даже внуки выглядят старше, чем я теперь! Как меня исцеляли, я не знаю. Проклятие это или благословение?