Читаем без скачивания Основоположник - Валерий Борисович Шаханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Идти пришлось долго, пока на бульваре не нашлась пустая скамейка. Грудь уже попустило, но мысли тревожные продолжали лезть в голову испуганного артиста:
«Чепуха полнейшая… Хотя, какая там чепуха? Люди вон уж и на паперть полезли. Где ещё в наши дни на жизнь заработаешь?».
Вспомнилось, что и про тюрьму, и про суму сказано не зря. Старая поговорка переставала быть фигурой речи, элементом книжной мудрости. Она приобрела звучание реального и зловещего предупреждения, почти предначертания, которое закрепляло в сознании, что существовать отныне придётся с учетом этих двух безусловных жизненных перспектив.
Мимо скамейки, где в собственных раздумьях плутал Иосиф, несколько раз прошёлся рыжеволосый субъект. Прищуренными колючими глазками он оценивающе вглядывался в согбенную фигуру Маркина и хитро усмехался. Для подрабатывающего «бутербродом» бродяги, рыжий был слишком хорошо одет. Можно было только догадываться, какое несчастье произошло в жизни вполне приличного человека, что он, позабыв стыд, согласился напялить на себя примитивную сбрую и среди белого дня бродить по многолюдным улицам.
«Куплю ваучеры», – прочитал Иосиф на свисавших с плеч мужчины планшетах.
Под двумя хорошо читаемыми словами было написано ещё что-то, но мелкий, неразборчивый, шрифт и суетливость ходока не позволяли взгляду зацепиться за остальной текст.
Через какое-то время следом за рыжим с таким же неожиданным предложением прошли ещё несколько одетых с иголочки очкариков, деловито беседовавших между собой о процентных ставках.
«Идиоты, блин. «Ваучеры» какие-то долбанные скупают. Совсем людям делать нехрен», – подумал Иосиф и перестал обращать внимание на странных людей.
Мысли вновь упёрлись в болезненную для него тему – быстрого и, по возможности, регулярного заработка.
III
Лёшка Грот куковал на лестничной клетке перед дверью съёмной квартиры школьного друга. Он с нетерпеньем вдавливал кнопку звонка, попеременно колотил то ногой, то кулаками во входную дверь, но та не открывалась. От бессонной ночи, проведённой в поезде, голова Лёхи раскалывалась и не желала рассматривать другие варианты для пристанища. Хотелось вползти в квартиру, плюхнуться в ближайший угол и на время забыть о своей поклаже. В отчаянии он что есть мочи саданул лежащую у ног сумку, в которую, при желании, можно было упаковать футбольную команду детского сада. Удар пришёлся по белым буквам слова «Sport», оставив на «о» черную запятую. Лёшка нагнулся, чтобы устранить вспыльчивость, и в это самое время за его спиной послышался женский голос:
– Там, там он, – уверяла старушка-соседка, выглянувшая на шум. – Дрыхнет ещё, наверное, без задних ног. Жутко пьяный вчера пришёл.
Нетерпеливый гость воспрянул духом и с новой силой продолжил осаду. Периодически он проверял результаты штурмов: опирался раскинутыми руками о дверь, приставлял к ней ухо и старался уловить хоть какой-нибудь маломальский шорох в замкнутом по другую сторону пространстве.
Во время очередной проверки ему послышалось, что в квартире кто-то натужно закашлял. Как северный олень бьёт копытом, почуяв под снегом вкусный ягель, так и Алексей нетерпеливо заколотил по двери.
– Кто? – прохрипел, наконец, за запорами незнакомый голос.
– Простите. У меня здесь друг живёт, – быстро и громко прокричал Грот в замочную скважину. Он боялся, что человек за дверью уйдёт, опять оставив его одного ждать неизвестно чего на неуютной, заплёванной шелухой лестничной клетке.
В ответ замок несколько раз щелкнул и дверь открылась. На пороге Лёшка увидел своего старого и абсолютно голого товарища.
– Лёся, козлячья рожа, ты, – криво улыбался Маркин.
Взгляд его скользил мимо, что вполне могло означать, что в эту минуту обнаженный квартиросъёмщик видит не менее двух силуэтов своего лучшего друга.
– Задолбался уже стучать, – пробурчал Лёха и первым делом втащил в прихожую сумку.
– Золотые слитки возишь? – равнодушно пошутил Иосиф, заметив, с каким трудом Лёшка оторвал от пола огромный баул.
– Типа того.
Алексей тащил на своём горбу крупные деньжищи – почти четверть миллиона. Общую сумму он сбивал дома в «котлеты» из того набора купюр, что чаще всего попадали в тощие кошельки советских трудящихся. Пачки «рублей», «трояков», «пятёрок», «червонцев», «четвертных» аккуратно стягивались ненадёжными резинками, нарезанными кольцами из закупленных в аптеке детских сосок. Солидная денежная масса гнула к земле не хуже двухпудовой гири. На улице щуплый Грот каждые пятьдесят метров останавливался и менял руку.
Тихо прозвучавшая из уст Алексея сумма подействовала на Иосифа магически: похмельный синдром чудным образом отступил и пропустил вперёд, непонятно откуда возникший, страх. Голый квартирант в голос икнул и поплёлся в комнату за штанами. Вернувшись на кухню, он достал из холодильника бутылку пива и, задрав, как телок, голову, надолго присосался к ней. Когда шок немного прошёл, и лишний воздух – в виде громкой отрыжки – покинул желудок Иосифа, он так же тихо, как перед тем и Алексей, произнёс:
– Ну, ты и дурак, Лёха. С такими башлями таскаться по поездам. Это ж в два счета без башки можно остаться.
– Стрёмно, конечно. Зато назад поеду налегке: пачка «зелени», и все дела.
– Так, может, у тебя там, – с надеждой кивнул в сторону сумки Иосиф, – и бухнуть есть?
– Бухнём, братан. Дела сделаю – и бухнём.
Вечером Грот принёс еды из ресторана, ящик баночного пива, три бутылки «Распутина». Ему хотелось сделать другу что-то приятное, видя, как тот мается в четырёх стенах и перестаёт быть похожим на прежнего Маркина – жизнерадостного, надменного, всегда уверенного в своей исключительности.
– Хорошо, что я с тобой тогда не поехал, – после первого «Распутина» заговорил Лёшка, когда друзья уже успели перемыть косточки всем, кто в прежней жизни был им хоть немного интересен.
– А я вот не жалею, – с вызовом ответил Иосиф. – Не моё это: таскать от турок шоколад, а потом мотаться по всему Союзу с тонной бабок, менять их на «грины». Раз, ну – два …но целыми днями только и думать: где бы чего купить за дёшево, а потом найти лоха, чтобы втюхать ему всю эту туфту за дорого. Скучно, Лёся. Меня, если хочешь знать, в «Об шланг» приглашают. Они от пародий моих торчат. Я просто сам не хочу к ним идти.
– Да ладно! Они клёвые.
– Позорники они, Лёся, вот что я тебе скажу. А ты так и остался жлобом, хоть теперь и при бабках. Ладно, наливай.
Подперев щёку кулаком, Иосиф в задумчивости наблюдал как друг открывает бутылку. Радости от предвкушения, что он сейчас снова накатит, уже не было. Она куда-то ушла. Иосифа потянуло на разговоры, на откровения, которыми он давно уже ни с кем не
