Читаем без скачивания Основоположник - Валерий Борисович Шаханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лёшка успокаивал друга, говорил, что всё проходит, что когда-нибудь и это пройдёт. Грот был мудрым, умел слушать и сострадать. Он не причинял лишних мучений ни ненужными расспросами, ни запоздалыми советами.
Глава третья
ЕСЛИ НЕЛЬЗЯ, НО ОЧЕНЬ ХОЧЕТСЯ
I
Вопрос: «Ты – самый умный?» заставляет многих людей пугаться и решительно отрицать такую возможность. Слишком горячие головы готовы даже кидаться в драку, чтобы доказать обидчику ошибочность подобных предположений. Обыкновенному человеку не хочется ни быть, ни слыть умным. Ценность его в другом! В своих голубых, серых, карих глазах рядовой гражданин во всей полноте отражает жизнь, которую сам же и называет не иначе, как «сложной штукой».
Встанет один такой сероглазый утром, посмотрит в дождливое небо и, с досадой протягивая слова, скажет: «Да-а, погодка нынче подкачала». Другой, глядя в ту же хмурую хлябь, пробубнит, неизвестно на кого обижаясь: «Не надо было вчера бежать за третьей бутылкой». И оба будут правы. Правы потому, что истиной для них будет служить не картинка, стоявшая перед глазами, а то, что они при виде её чувствовали.
Это гении не полагаются на эмоции, стараются детально во всём разобраться, разложить явления по полочкам, чтобы дойти до сути. Втемяшат эти умники себе в голову какую-нибудь идею и ходят с ней, будто их огрели из-за угла пыльным мешком. Ходят год, два, десять лет, пока вдруг не ошарашат окружающих своей «эврикой», на которую сбегутся, чтобы вместе порадоваться, не больше двух десятков таких же широколобых гомосапиенсов.
Обыкновенные же люди не позволяют себе подобной расточительности. Их, как говорится, если и беспокоит «гондурас», то только исключительно по причине собственноручного его третирования. Что же касаемо андронных коллайдеров, круговорота воды в природе, вращения планет, всё это для большинства – ничто, пшик, по сравнению с проблемой как прожить ещё неделю до получки.
Редко кто из сероглазых способен по-настоящему удивить. А уж если удивляют, то потом сами же и не могут толком объяснить: зачем хотели разбить бутылку из-под шампанского именно о свою голову, и почему решили остановить прихватившую их диарею не таблетками из аптеки, а строительной пеной. Ясное дело, что подобные подвиги в копилку достижений человечества не положишь, но некоторая польза от героических глупостей всё же есть: огромная масса потребителей информации, узнавая подобные факты из новостных программ, вполне законно гордится собственной житейской мудростью.
После истории с сэром Го, Иосиф решил больше не ввязываться ни в какие коммерческие предприятия. Его натуре была чужда тупая, сопряженная с риском, погоня за деньгами. Он мечтал о богатстве, но наживать его Маркину хотелось с блеском, красиво. Пусть даже приходилось бы ему делать это в поте лица своего, но, чтобы пот проступал не от бесконечной беготни от лихих людей, опасностей и страхов, а становился результатом сладостного изнеможения, приносимого любимым занятием. Иосифу Маркину всё это могла дать только сцена, куда он отныне поклялся прорываться любым путём.
Он возобновил походы в театры, поднимал старые связи. Его уже куда в меньшей степени пугала мысль, что очередное восхождение он может начать через ненавистный «Об шланг». Сцена требовала жертв, и Маркин готов был пойти на любую из них, чтобы нащупать брешь на подступах к рампе.
– Сходи, поговори с Невздорным, – просил он Лёшку навести мосты с модным и влиятельным обшланговским юмористом. – Мне он сразу откажет, а тебя, может, и послушает. Скажи, что люблю его творчество, мечтаю читать его рассказы, туда-сюда. Ты же бизнесмен, можешь лапшу на уши вешать.
Грот пытался отнекиваться, но сдавался, как только Иосиф грозил «выписать» его с незаконно занимаемой жилплощади.
Постепенно беглый предприниматель втянулся в артистическую кухню. С помощью долгих уговоров ему иногда удавалось склонить кое-кого посмотреть и самого Маркина и то, на что он был способен. Но довольно часто Лёшка возвращался ни с чем.
– Ёся, нужно мульку свою придумать. Сейчас все шарахнулись искать новьё, креатива какого-то требуют. Это чего такое?
Маркин скривил рот и уставился в пол.
– Я тут перетёр с одним продюсером, – продолжил Лёшка, – так вот он говорит, что классно хиляют те, кто переодевается в баб, как раньше, помнишь, были… эти… Вероника Маврикиевна с… как её…
– Авдотьей Никитичной, – раздраженно крикнул Иосиф. – Но это же последняя стадия маразма, тупик! Как ты не понимаешь!? Из этого дерьма потом никогда не выберешься. Я не собираюсь себя хоронить под юбками и кокошниками. Это мерзость.
– А кто сказал хоронить? Я о другом… Встрять надо куда-нибудь, хоть чуть-чуть, на полшишечки. Засветиться, закрепить успех, а уж потом харчами перебирать. А ты всё мудришь чего-то, ломаешься, как принцесса. Учти, просидишь так до японской пасхи… Всё расхватают! Искать нужно свою нишу, не ждать. Сейчас всё меньше возможностей удивлять. Да что там удивлять! Речь уже идёт о том, что на сцене нужно шокировать. А это можно делать, между прочим, и без таланта. Я тебя не призываю показывать зрителям голую задницу, но если ты, действительно, считаешь себя артистом, то твори, а не лей слёзы на кухне из-за того, что тебя – такого гения – не понимают.
Грот произносил слова жестко, с издёвкой, желая вывести друга из себя. Но тот сидел и молчал, как будто обидные речи совсем его не касались.
Лёшка видел это и продолжал нажимать:
– Пойми: пародисты уже всех достали. Кому сейчас нужны эти долбаные горбачевы-ельцины? В театр тебе не пробиться. Забудь! Там – голяк, нищета. Не ходит народ по театрам. Вот на подлянку люди клюнут. Вспомни, как Боря дирижировал по пьяне оркестром, как обоссал колесо у самолёта. Все плевались, а смотрели, когда показывали в новостях. В этом направлении нужно развиваться. Клёво же! Цепляет, согласись. Ну, что ты молчишь?
Иосиф поднял голову и с видом человека, решившего провалиться в бездну, медленно, с ожесточением процедил:
– Да, всё правильно. Ну его, этот театр. Податься в оригинальный жанр, да так, чтобы все ахнули. Креатива, говоришь, хочут? Будет им креатив.
– Это другое дело, братишка. Здравый взгляд на жизнь. Главное – не сидеть, не ждать. Перед носом всё разберут, ничего не оставят эти шакалы. Прощёлкаем шанс. Даже Достоевский нам в своё время говорил: «В нашей странной России можно делать всё, что угодно». А уж в наше-то время и подавно.
– Он говорил, что «Красота спасёт мир».
– Какая нахрен красота? Хотя, знаешь, в спортзал
