Читаем без скачивания Без видимых повреждений - Рэйчел Луиза Снайдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как оскорбленному человеку вступить в схватку с болью наедине с собой, не отыгрываясь на близких?
В третьей главе я выступаю в поддержку активистов – тех, кто находится на передовой борьбы с домашним насилием и убийствами на его почве, – таких, как Сьюзанн Дубус, Келли Данн и другие. Я говорю о реальных возможных действиях и о людях, которые их предпринимают. Здесь я подробно рассматриваю инициативы по правозащитной деятельности, юридическим и правозащитным мерам, выясняя, как их воспринимает неподготовленный человек.
В книге я обычно называю жертв «она», а правонарушителей – «он». Я не отрицаю того, что мужчины могут быть жертвами, а женщины – правонарушителями, и знаю как об относительной нехватке ресурсов для однополых партнеров, так и о мрачной статистике по домашнему насилию в ЛГБТК-среде. Я рассуждаю в двух направлениях: во-первых, по всем показателям большинство агрессоров всё же мужчины, как и большинство жертв – женщины. Я использую местоимения она/он/они для единообразия изложения. Следует принять во внимание, что когда я пишу «она», имея в виду жертву, или «он», подразумевая агрессора, я осознаю, что любой человек, независимо от пола, может оказаться в одной из этих ролей.
По аналогии с уже сказанным, несмотря на то что стало принято называть жертв домашнего насилия «выжившими», а в некоторых ситуациях – «клиентами», чаще всего я отказываюсь от этих терминов, если не знаю наверняка, что они действительно выжили, то есть смогли выйти из деструктивных отношений и построить новую жизнь для себя и своих семей. Многих собеседников я называю их полными именами или по фамилии, а тех, кто поделился своими историями подробно, то есть в терминах документального жанра, стал «персонажем» – просто по именам.
Наконец, термин «домашнее насилие» долго был предметом разногласий между выжившими и правозащитниками. Присвоение насилию определения «домашнее» несколько смягчает значимость, как бы заставляя думать, что угрозы со стороны члена семьи заслуживают меньше внимания, чем подобные действия со стороны чужого человека. В кругах правозащитников в наше время появился термин «насилие со стороны интимного партнера» или «терроризм интимного партнера». Но и с этим термином есть проблемы, поскольку он как минимум не включает насилие со стороны кого-то, кто партнером не является. Аналогичные ограничения и у термина «супружеское оскорбление». В последнее десятилетие приобрел популярность также термин «частное насилие». И все-таки все эти определения эвфемистичны в том смысле, что они не охватывают всей совокупности факторов: физических, эмоциональных и психологических, которые столь значимы в таких взаимоотношениях. Много лет я пыталась найти наилучший термин, и пока не смогла, хотя мне думается, что понятие «терроризм» наиболее точно описывает взгляд на такие отношения изнутри. И тем не менее поскольку существует коллективное понимание термина, как правило, в книге я использую именно понятия «домашнее насилие» или «частное насилие», если только не цитирую чьи-то слова или если очевидна контекстуальная избыточность, в этих случаях я применяю описанные выше термины.
А теперь вернемся в дом Пола Монсона, в тот предвечерний час. Наша беседа о машинах наконец исчерпала себя, и мы заговорили о том, чего он избегал, о самой сути его неизбывного горя: о дочери и внуках, которых не стало.
Часть I. Конец
Маленькие безумцы
У Пола Монсона дом открытой планировки: гостиная, столовая, кухня. Он рассказывает: «Тут бегали мои внуки. Кристи и Кайл. Как только приезжали, сразу начинали носиться. Летели сломя голову через весь дом, как маленькие безумцы. Кристи и Кайл – дети Роки и Мишель».
Пол родом из Майнота в Северной Дакоте. В Монтану он приехал работать. Его отец умер уже давно. А отчима звали Джил. Сначала тот был фермером, потом – владельцем передвижного парка развлечений. Пол говорит, что отчим «за доллар бы удавился». Мишель обожала дедушку с бабушкой.
«Часто люди думают, что девочкам нравятся парни, похожие на их отцов, – говорит Пол, – но Роки был совсем не таким, как я».
Может быть, Мишель привлекала энергия Роки. Или, может, дело было в том, что, когда они познакомились, она была подростком, а Роки, который выглядел гораздо младше своих двадцати четырех, имел доступ к еще незнакомому ей миру взрослых. Собственное жилье, выпивка, никто ему не указ. Если бы Мишель не забеременела в четырнадцать и не родила Кристи в пятнадцать, если бы Роки не был настолько старше, их связь могла бы пойти по накатанной колее подростковых романов. Эмоции через край, непреодолимое влечение, и, наконец, полное угасание. А потом новая интрижка. «Думаю, он был уже взрослым, хотел остепениться, – говорит Пол, – обзавестись семьей и всё такое».
Пол рассказывает, что они с Мишель почти каждый день обедали вместе. Он работал поблизости и в свой перерыв заходил к дочери, а Роки вряд ли знал об этом. «Я приносил свой обед, и мы вместе смотрели шоу Спрингера по телевизору. Я с ней ладил лучше, чем с остальными дочерями. Даже не знаю почему. И наша симпатия была взаимной».
И тут Пол тянется за стопкой скрепленных резинкой DVD с семейными видео. Говорит, что он заранее переписал их к моему приходу, для меня. Семейные видео. Роки снимал их год за годом и особенно любил записывать совместный отдых на природе, походы, в которые они ходили всей семьей практически каждые выходные. В основном на DVD записи будничной жизни Мишель, Кристи и Кайла, а не особые случаи вроде праздников и дней рождения. Пол говорит, что все их пересмотрел по многу раз. Он искал намеки, что-то, что указало бы на предстоящие события, но остался ни с чем. Типичная семья. Трехлетняя Кристи на диване смотрит мультики. Кайл на берегу ручья с детской удочкой в руке пытается поймать рыбу. Несколько записей со спящей на кровати Мишель: Роки будит ее, окликая по имени. Ничего подозрительного, говорит Пол. Я решилась посмотреть эти видео только через несколько лет после нашей встречи.
Бывшая жена Пола Салли Сжаастад знала о Роки не больше, чем Пол, несмотря на все те годы, что они прожили бок о бок. Дочери Салли и Пола Алисса и Мишель переехали к Полу, когда им было пятнадцать и четырнадцать. Пара
