Читаем без скачивания Нигдерево - Мария Фомальгаут

Страна такая.

Не слышали?

Да никто не слышал.

И город такой есть.

Тоже про него никто не слышал.

А у нас есть…

…а ничего у нас нет.

Самое соленое озеро в мире у нас есть, вот.

И всё.

Выхожу из дома утром, вижу…

…ничего не вижу.

Иногда вижу красный песок. Кто-то объяснил мне – это потому, что на карте мира Джибути нарисована красным.

Иногда мы…

…кто мы?

Я даже не знаю, кто мы и сколько нас.

Говорю же – у нас ничего нет.

– …и как будет работать ваш генератор текстов?

– Ну вот, смотрите… сначала он методом тыка выбирает время действия…

– Ого, у вас тут шкала времени от Большого Взрыва до Большого Коллапса.

– Ну, еще бы, ведь у нас может быть и фантастическое произведение… ну вот, программа выбирает время действия. Ну, скорее всего, конечно, выберет в промежутке от появления первых людей до настоящего времени… Потом программа смотрит, какие в это время были государства. Выбирает страну, как место действия…

– Ого, у вас тут тоже солидный выбор стран…

– По последним данным – сто девяносто пять. Вот программа методом тыка выбирает страну, открывается вкладка с информацией об этой стране… Вот, Великобритания, вот крупнейшие города, вот программа ищет город, где будет происходить действие сюжета… выбрала Глазго…

– …и что, про каждую страну так подробно написано?

– Ну, пока у нас тут данные по самым известным странам, которые у всех на слуху… По другим пока ничего и нет… вот, например, Джибути…

Да.

Вот, например, Джибути.

И в Джибути ничего нет.

ВАРИАНТЫ СЮЖЕТОВ

ОТКРЫТЬ

1888 год. Обедневший английский аристократ вынужден продать поместье, в котором прошло его детство. Чтобы не допустить продажи поместья, он соглашается на сомнительную авантюру, предложенную одним проходимцем…

Ледниковый период. Ледник отступает, мамонты идут за ледником, люди идут за мамонтами. Вождь племени хочет взять в жены юную девушку, но она взаимно влюблена в безымянного охотника. Возлюбленные сбегают из племени, идут на север. Охотник верит, что далеко на севере есть благодатная земля – такую сказку в детстве рассказывал ему старый мастер-оружейник. Пройдя множество испытаний, путники находят Арктиду – легендарную страну на Северном полюсе…

Из базы данных программы-писателя сбегает житель Джибути – страны, про которую в базе данных ничего не указано. Он хочет добраться до настоящего Джибути и узнать, что это за государство, и что там есть, – чтобы написать историю о Джибути…

– А это еще что такое?

– Где?

– Да вот же…

– Ну… компьютер сюжеты перебирает…

– Да нет же… ничего, что это никакой не сюжет? Ничего, что это на самом деле…

– И как писать?

– Пиши… разыскивается…

– Угу… а кто разыскивается?

– М-м-м… человек…

– Это понятно, что не лошадь. А приметы какие?

– Да никаких. Говорю же, данных про него нет никаких…

– Ну, есть данные, нет данных, а беглеца этого найти и обезвредить…

– Ну, так что вы видели?

– Ой, ужас такой был… да вообще…

– Ужас-ужас, вы скажите, что видели-то?

– Да дайте я успокоюсь хоть… ну, вообще…

– Может, вам воды дать?

– А у вас чего покрепче есть?

– Ну, вот… коньячок есть…

– Ой, а можно мне кофе с коньячком?

– Давайте я вам налью…

– Ой, а можно курить?

– Да курите, курите, вы только расскажите, что видели-то?

– Да что видела… тут этот зашел…

– Какой этот?

– Ну, черный такой… и глаза блестят… и за столик садится… мне еще так страшно стало, я вообще к нему подойти боялась… ну меня одну в баре оставили, хозяин уперся, жуть такая…

– Вы не вышли к нему?

– Вышла, куда деваться-то… он чашку кофе заказывает… говорит еще с акцентом таким, хрен чего поймешь… Я его спрашиваю – вы какой хотите, эспрессо, латте, или чего там, он своё твердит – кофе, кофе… я ему американо налила, а он давай расспрашивать, а где у вас тут гостиницы есть, а где то, а где сё… я еще так боялась, что он меня изнасилует…

– И… что же?

– А тут этот врывается…

– Кто?

– Ну, мужик такой…

– Тоже черный?

– Нет, белый… А можно еще курить?

– Да курите, курите, да пожалуйста… и чего он… белый этот?

– А тут страшно так… пистолет достает, в черного этого целится… а можно мне еще кофе?

– Да, пожалуйста… вам с коньяком?

– Да, да… ну и вот… и в него стреляет… ужас какой…

– А вы?

– Я в кухне спряталась, всё боялась, что он и меня найдет…

– А он?

– А он стоит такой и на убитого смотрит… потом смотрю, убитый растворяться начал… вот так, в воздухе таять…

– Да знаю я, знаю…

– А… а от-ткуда вы знаете?

– Гхм… может… еще кофе?

– А… а это он.

– Кто он?

– Да вот же, вошел! Это он его убил!

– Ты куда вылез-то, ты… ты зачем ее застрелил, а?

– А то сам не догадываешься?

– Да я тебя свидетелей убирать не просил…

– Да при чем тут свидетели, ты смотри, смотри…

– Тьфу ты черт… первый раз вижу, как они так…

– Вот так вот… а ты думал, там один парень сбежал?

– А девка почему белая?

– А черт её знает…

Я из Джибути.

Страна такая.

И город такой.

Меня убили.

И не убили.

Потому что.

Моя история уже создана. История про то, как я сбежал из придуманного Джибути, чтобы увидеть настоящий Джибути. История про то, как меня поймали и убили. И спутницу мою тоже.

И теперь мы будем жить.

Правда, имен у нас нет… ну да ничего, много таких героев, у которых имен нет…

В сумерках под фонарем

Он меня увидел в сумерках, под фонарем.

Да нет, что я говорю, он меня раньше увидел. Где-нибудь в толпе, или в маленькой комнатенке под самой крышей, или еще раньше, в родительском доме, или еще до моего рождения, или он видел весь мой путь – от рождения до смерти, и все это был я.

Хотя нет. Мне кажется, он увидел меня в сумерках под дождем.

Или… под фонарем, я сказал?

Они оба там были. И дождь, и фонарь.

И я.

Он меня увидел, выхватил мое лицо из миллиона лиц, отметил про себя – это он.

Намазываю икру на хлеб.

Щедро.

Густо.

Вонзаю зубы.

Такое представлял себе только в самых смелых мечтах, огромный стол, а тут икра, и шоколад, и оливки, и колбаса копченая, и много еще чего, и хочется попробовать и то, и это, и…

Слезы из глаз.

Мир переворачивается.

Глотаю невыносимо соленую икру, кто же знал, что такая гадость…

Не дорос я еще до икры, в тридцать два года – и не дорос.

Осторожно смотрю на оливки, нет, до оливок я тоже не дорос. А вот брауни, это очень даже, подхватываю себе на тарелку здоровенный кусок, шоколадная крошка падает на скатерть, чер-р-рт…

Оглядываюсь.

Только сейчас понимаю, что люди за столом не едят, потягивают коктейли через соломинку, и всё.

Тихие смешки за спиной.

Черт, черт, черт, миллион раз – чер-р-р-ррт…

Он смотрит на меня.

Как кажется мне – снисходительно.

Еще в детстве я знал, что будет так. Еще там, на безвестном полустанке, где я родился, где мальчишки дразнили меня… (нет, я даже не напишу – кем), где я был изгоем – я знал, что в моей жизни будет всё это, сверкающие концертные залы, роскошные столы, дворцы, которые кажутся невесомыми…

Это не были какие-то наивные детские мечты – я просто знал.

Он увидел меня в сумерках под фонарем.

Увидел и сказал себе – это он.

Я до сих пор не знаю его имени, да может, у него и нет имени.

Вечер, дождь, мерзкий, осенний, пробирающий до костей, а завтра снег обещали, пусть провалятся они со своим снегом в середине октября.

– Проваливай, проваливай отсюда, не понял, что ли?

Это мне.

Это в каком-то кафе.

Это хозяин кафе.

Из теплых объятий света – в ночь, в холод, в улицу.

А потом он увидел меня под фонарем.

Просторный холл.

Кресла.

Кофе.

Стол, инкрустированный камнями, так, что получается карта мира. Сидящие за столом перебирают шахматные фигурки, бросают кости. Беспомощно верчу в руках черного ферзя, отчаянно пытаюсь понять смысл игры.

Он смотрит на меня.

Насмешливо.

Бросаю кости.

– Двенадцать.

Он двигает моей рукой, показывает, как ставить ферзя.

Аплодисменты.

Сидящий справа пожимает мне руку:

– Поздравляю, теперь всё западное побережье ваше.

Ёкает сердце.

Оказывается, вот как это делается.

Я знал, что так будет.

Еще когда останавливался на площади Таймбурга и расстегивал сюртук, и люди испуганно шарахались в стороны, когда видели, что у меня под одеждой.

Хотя в Таймбурге таких было много.

Больше, чем на нашем полустанке, где я такой был один.

Приходилось быть осторожным, чтобы не забрали в полицию, а иногда и забирали, составляли протокол, отпускали, потому что не знали, что делать дальше. И на следующий вечер я снова приходил на площадь (уже на другую) и распахивал пальто.