Читаем без скачивания Правовая жизнь общества: проблемы теории и практики. Монография - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
3. Принуждение и преступление. Гегель пишет, что «подлинное неправо представляет собой преступление, в котором не уважаются ни право в себе, ни право, каким оно мне кажется, в котором, следовательно, нарушены обе стороны: объективная и субъективная»[61]. Но при этом преступление не перестает быть правовым явлением, в котором «именно право как абсолютное не может быть снято, следовательно, проявление преступления ничтожно в себе, и эта ничтожность есть сущность преступного действия». И далее: «Действительное право есть снятие этого нарушения (преступления. – В. З.), именно этим снятием (наказанием преступника. – В. З.) право показывает свою действенность и утверждает себя как необходимое опосредованное наличное бытие»[62].
Исходя из рассмотренных позиций попытаемся прояснить, где начинается правовое пространство и где оно заканчивается.
Все правовое начинается там и тогда, где и когда появляется право как система общеобязательных, формально-определенных норм, как властно-официальный регулятор общественных отношений, как мера юридической свободы, как определитель правомерного и неправомерного, законного и незаконного поведения. Отсюда выходит, что юридическое пространство – это вся сфера бытия права и всех субъектов, живущих, действующих в ней, со всеми позитивными (правомерными, законными) и негативными (неправомерными, противозаконными, но, по сути, тоже правовыми) его (права) проявлениями. И те, и другие проявления различаются по природе и направленности, как, например, правомерное и противоправное поведение. Однако по своему характеру они правовые и выступают составными частями юридической среды, являются сегментами правового поля.
На это обстоятельство указывает В. Н. Кудрявцев, отмечая, что «основное различие в рамках правового поведения – это различие между поведением правомерным и неправомерным, противоправным». «…» «Так как правовое поведение имеет две полярные разновидности, то и сама ответственность складывается из двух аспектов: позитивного и негативного»[63].
Как представляется, в приведенной позиции противоправное поведение не случайно названо правовым (но не правомерным). Здесь ярко выражена сущность права как регулятора поведения людей, как определителя правового характера их деятельности. Здесь четко проводится различие между правом как таковым и юридическим бытием (жизнью права и правовой жизнью людей, всех социальных субъектов, общества в целом), статической и динамической стороной права, правом как статическим механизмом и правом как механизмом действующим, работающим, обеспечивающим функционирование различных сфер жизнедеятельности общества. А последняя неизбежно включает (и даже зачастую порождает) различные негативные проявления[64].
Если признать, что правовое поле заканчивается там, где «простирается другая, неправовая жизнь, в том числе противоправная» (Н. И. Матузов), где начинаются нарушения, криминал, общественно осуждаемая деятельность и т. п., то возникает повод задуматься: а каково основное, главное социальное предназначение права, зачем нужны нормы права, законы и все иные правовые акты, в чем их социальный, юридический смысл, общественная ценность? Разве только в том, чтобы регулировать одобряемые обществом отношения? Очевидно, что это не так. Право порождает, создает такие отношения? Тоже нет. Право определяет, устанавливает, фиксирует, какие отношения в обществе полезны, допустимы, терпимы, желательны (и стимулирует их развитие), а какие нежелательны, вредны, опасны, недопустимы (и ограничивает их, борется с ними, способствует устранению их из социальной жизни в целом и правовой в частности). Исходя из этих рассуждений приходим к выводу о том, что есть из человеческих отношений правовое, что – неправовое (негативно-правовое), а что – внеправовое.
Правовое – это все то в обществе, что небезразлично праву. В это поле, пространство включены: а) позитивные процессы и отношения; б) негативные проявления, небезразличные праву, фиксируемые им в качестве отрицательных, общественно вредных или опасных; они тоже правовые, но со знаком минус; этот блок правовых явлений можно называть неправовым («действуя так, ты не прав, поскольку эти действия запрещены правом, которое не оставит тебя в покое, пока ты будешь так действовать, либо подвергнет тебя наказанию»), а лучше и понятнее – негативно-правовым. Те же явления в обществе, которые не имеют отношения к праву, безразличны ему, – внеправовые, поскольку не включены в сферу права, существуют и развиваются вне правового (регулируемого правом) пространства.
Исходя из изложенных выводов следует отметить, что главное теоретико-методологическое препятствие на пути адекватного реалиям понимания сущности и структуры правовой жизни – идентификация правового с правильным, одобряемым. Такая позиция традиционна для российского правоведения, да и в мире она довольно распространена. Преодолеть ее трудно еще и потому, что эта тенденция не новая, она имеет исторические философско-правовые традиции.
А. Кауфман писал, что «право – это не то, что содержится в нормах, не абстрактная схема для правильного действия, оно само является правильным действием и правильным решением в конкретной ситуации»[65]. Поэтому, – пишет С. И. Максимов, – наиболее конкретной (развитой) формой бытия права являются правильные действия и решения в конкретной ситуации самого субъекта. В них смысл права и предметная форма воплощения даны в единстве»[66]. При этом он ссылается на Ф. Аквинского, который отмечал, что в своей сущности право означает прежде всего «собственно справедливое дело»[67]. И далее он пишет о «каждом правовом решении» как о «правильном, истинном»[68].
В принципе в приведенных высказываниях все верно. Право на самом деле есть справедливое дело. Однако думается, что сторонники рассматриваемой позиции имеют в виду лишь одну из сторон правовой реальности – позитивную, так называемую правомерно-положительную ее часть. Но ведь действующее, работающее право включает в свою орбиту не только позитивные общественные явления, но и негативные, противоправные, распространяя и на них свое влияние, свой инструментарий.
Категория «правовая жизнь» в этом смысле обладает несомненной спецификой как в юридической науке, так и в повседневной практике, которая формируется правовыми актами, а также обычными участниками различных правоотношений. Уяснить ее содержание невозможно без учета и правильного понимания взаимодействия с государством, правом, правовой политикой. Особое значение при этом имеет изучение наиболее важных аспектов взаимодействия, взаимозависимости правовой жизни и права. Различные подходы к пониманию права являются свидетельством не только его связи с жизнью и деятельностью индивидов, всего общества, но и убеждают в том, что без четкой трактовки сути такого взаимодействия невозможно правильно определить сущность ни права, ни правовой жизни.
Если жизнь сама по себе является категорией социологической, психологической, философской, то правовая жизнь общества в силу своей опосредованности правом – категория уже сугубо правовая, поскольку имеет все свои проявления именно в качестве явлений правовых, т. е. в сфере, полностью охватываемой влиянием юридических норм, предписаний.
Самая главная, изначальная, отправная позиция для правильного понимания сущности правовой жизни состоит в том, что эту сущность нельзя прямо выводить из того или иного определения права. Право и «правовое» (пространство, сфера, жизнь, активность и т. п.) – не одно и то же по своему смысловому содержанию. Право может быть определено в качестве системы санкционируемых и охраняемых государством норм, выражающих государственную волю общества и направленных на регулирование поведения людей в соответствии с принятыми в данном обществе устоями социально-политической, экономической и духовной жизни (М. Байтин, Н. И. Матузов и др.). Можно трактовать право и как общую волю, являющуюся результатом согласования частных или специфических интересов, выраженную в законе или иным способом признаваемую государством (В. В. Лазарев).
В этих, как и во всех других подходах, сущность и ценность права заключается в его внутреннем, «природном» предназначении служить людям, быть целью и средством для удовлетворения справедливых потребностей и отдельных граждан и общества в целом. Если напрямую, чисто механически соединить такое понимание права (а иным оно и не может быть) с жизнью общества, то, естественно, получится, что правовая жизнь, правовая деятельность (активность) – это всегда правомерное поведение[69], творческая деятельность, возможная лишь в рамках законности, выражающаяся в готовности к практической деятельности на основе уважительного отношения к праву, внутренней солидарности с его принципами[70].
