Читаем без скачивания Грешная жизнь герцога - Лаура Гурк

– Не будь смешным! – выпалила Петиция. – Ты герцог Сент-Сайрес. Разумеется, ты не можешь работать.

– Неужели мы с вами хоть в чем-то согласились? Должно быть, мягкий климат Италии сделал меня слишком добродушным и покладистым. Но, возвращаясь к предмету разговора, у нас очень небольшой выбор. Могу предложить обратиться за помощью к Армии спасения, хотя сомневаюсь, что они помогают семьям разорившихся аристократов. Ужасно немилосердный подход, но…

– Заложено все, что могло быть заложено, – прервала его мать, как если бы Рис был настолько тупым, что не понимал серьезности ситуации. – Выплаты по процентам забирают то немногое, что мы имеем от сдачи земель в аренду, уже несколько лет нет отбоя от кредиторов. Не пройдет и недели, как они будут здесь.

Герцог не сказал матери, что они уже приходили.

– Если ты ничего не предпримешь в ближайшее время, они потребуют возвращения займов и заберут то немногое, что у нас осталось. Мы станем нищими.

Рис молчал. Может быть, из-за свойственной ему лени он не видел смысла напрасно тратить энергию. Мать нетерпеливо прервала молчание.

– Ну, – сказала она, – как ты собираешься поступить?

– Как я всегда поступаю в моменты кризиса, – ответил он, встал и пошел к шкафчику с напитками. – Я собираюсь выпить.

– Выпить? – повторила мать с презрением. – Ты считаешь, что выпивка – подходящий ответ на наши трудности?

– Нет, – ответил Рис, наливая себе изрядную порцию виски. – Это подходящий ответ на мои трудности. – Повернувшись, он встретил взгляд матери и улыбнулся. – Что касается ваших трудностей, дорогая мама, то они меня не заботят.

Они долго смотрели друг на друга. Рис по-прежнему стоял в расслабленной позе. Улыбка не сходила с его лица. Летиция первая отвела взгляд.

– Рис, твой дядя четыре года не выплачивал мне вдовью долю.

Герцог окинул взглядом роскошную отделанную мехом накидку матери и сверкающую камнями булавку, которой был заколот воротник.

– Да, вы выглядите ужасно обносившейся.

Она снова посмотрела на него и, увидев направление его взгляда, поднесла руку к горлу.

– Это фальшивка. Все мои драгоценности фальшивые. Я продавала настоящие, одну за другой. Теперь у меня ничего не осталось для продажи. У меня не хватит денег, чтобы продержаться до конца весны.

Ходжез не говорил ему этого. Рис сжал челюсти и посмотрел на мать.

– Я еще раз напоминаю, что мне все равно.

Она съежилась в кресле, ее неожиданная попытка сыграть на его сострадании провалилась.

– Я вижу, что ты, как и прежде, думаешь только о себе, – сказала она с пренебрежением, так хорошо знакомым ему. – Ты всегда был эгоистом, даже в детстве.

Ее резкий голос царапал, как бритва, но Рис давно обзавелся толстой кожей.

– Ужасным эгоистом, – согласился он, сжимая рюмку. – И вруном. Давайте не будем забывать об этом.

Тонкая бровь Петиции поползла вверх, верный знак того, что мать приготовилась выстрелить из тяжелого орудия.

– Если бы Томас был жив, он никогда бы не позволил, чтобы я оказалась в таком положении. В отличие от тебя он уважал свою мать. Он бы не бросил меня, сбежав в Италию.

Упоминание о младшем брате мгновенно вывело Риса из тщательно разыгрываемого безразличия. Улыбка исчезла с его лица. Он со стуком поставил рюмку на стол, выпрямился и непроизвольно шагнул к матери. Удовлетворение искривило уголки его губ, он застыл. Есть вещи, которые никогда не меняются, подумал он, злясь на себя не меньше, чем на нее. Никто, ни один человек не мог так задеть его за живое, как Летиция.

Он снова улыбнулся.

– Но ведь Томас тоже сбежал, разве не так, мама? – мягко произнес он, наблюдая, как меняется ее лицо. – Он сбежал так далеко, как только смог. Небо ведь находится не близко, я бы сказал.

Мать не ответила. Рис откинулся на спинку кресла и снова принял вид беззаботности и легкомыслия.

– Как мне нравятся такие вот родственные встречи после разлуки, – протянул он. – Они согревают сердце. Поскольку вы настроены на воспоминания, может быть, поговорим о том дне, когда Томас повесился?

Мать побагровела.

– Может быть, мне рассказать, как он выглядел, когда я нашел его? – Рис старался, чтобы в его голосе звучали нотки небрежного безразличия. – Если хотите, я опишу эту сцену для вас. Его тело висело над лестничным пролетом, шея была сломана, конечно. Он был похож на марионетку на ниточке, его кожа имела неправдоподобный синеватый оттенок…

– Прекрати!

– Вы не хотите слышать о том, как он выглядел? Тогда, может быть, мы поговорим о причине, толкнувшей его на это? Вы когда-нибудь задумывались над этим, мама?

Стукнув зонтом об пол, Летиция вскочила с места:

– Я сказала, прекрати!

– Вы подняли эту тему.

Летиция сощурилась. Когда Рис был маленьким мальчиком, этот сверкающий взгляд повергал его в ужас. Теперь он был рад, что вырос.

– Бог мой, – задохнулась она, – как я могла породить такого сына?

– От дьявола. Как же еще? – Он протянул руку к шнурку звонка и дернул за него. – Вы ведь не могли проявить такое отсутствие вкуса, чтобы спать с собственным мужем.

Летиция открыла рот, чтобы ответить, но не успела – в дверном проеме появился Холлистер.

– Ваша светлость? – осведомился он.

Рис заговорил со слугой, не сводя глаз с Летиции:

– Моя мать переменила свое намерение. Она остановится на сезон в другом месте. Пожалуйста, сопроводите ее и позаботьтесь, чтобы ее сундуки были отправлены по адресу, который она назовет вам.

Издав неопределенный звук, выражающий презрение, Легация направилась к двери. Когда она уходила, Рис окликнул ее:

– Не значит ли это, мама, что я не буду иметь счастье видеть вас еще через двенадцать лет?

Дверь гостиной хлопнула, закрывшись за матерью, и герцог решил посчитать этот звук утвердительным ответом. Он схватил рюмку и одним глотком осушил ее, затем прислонился к шкафчику и закрыл глаза, прижав холодную рюмку ко лбу.

Сделав несколько глубоких вздохов, он попытался стереть из памяти образ повесившегося брата. Загнав вглубь гнев и боль, овладевшие им, Рис постепенно успокоился.

Общеизвестно, что лондонские омнибусы сродни кошкам, потому что когда льет дождь, они куда-то исчезают. Пруденс поднялась на цыпочки, балансируя на бордюрном камне, чтобы разглядывать экипажи, тяжело двигавшиеся по Нью-Оксфорд-стрит. Зонт она предусмотрительно держала над корзинкой, чтобы защитить от воды ее содержимое.

Скоро Пруденс со вздохом опустилась на ступени соседнего дома. Ни одного омнибуса не было видно. Ей оставалось или стоять и ждать, или нанять кеб. Это слишком дорогое удовольствие, а они с Марией уже потратились на такую роскошь двенадцатью часами раньше, но Пруденс слишком устала, чтобы пройти пешком хотя бы часть пути до Холборна, одна только мысль об этом пугала ее. Стоять под дождем на холоде и ждать, когда появится омнибус, ей тоже не хотелось. После бессонной ночи, которую она проработала на балу, и целого рабочего дня в салоне она была измучена до предела.