Читаем без скачивания Шпион божьей милостью, или Евангелие от ФСБ - Сергей Синякин

— Не знаю, — честно признался райский привратник. — Если Ты, Господи, един во всех лицах, то нужно ли вообще выступать?

— Вот и я тебе толкую, — сказал Сын Божий. — Выступая против меня, ты тем самым меня поддерживаешь. Апостол Пётр одурело глянул на него.

— Давайте подойдём к вопросу философски, — рассудительно сказал Фома. — Вспомним закон единства и борьбы противоположностей, вспомним закон отрицания отрицания, и тогда нам будет ясно, что, ведя борьбу с Богом, мы одновременно поддерживаем Его. Следовательно, свергая Бога, мы одновременно сажаем Его на Небесный Престол.

— Бред какой-то! — сказал грубый Иаков Воанергес. — Где ты эти законы выкопал? У Аристотеля?

— Диалектический материализм, — признался Фома, и апостолы яростно завопили. Чужеродным телом смотрелся этот самый диалектический материализм в идеальном мире, угрозой этому миру он выглядел.

— Ты, Фома, лошадь позади сохи ставишь, — мягко заметил Иоанн. — Сказано, что вначале было Слово!

— Чьё Слово? — победительно глянул Дидим.

— Бога, конечно.

— А Бог? — Фома торжествующе засмеялся. — Он-то и есть первоначальный материальный объект!

Завязался теологический спор, незаметно переведший в яростную потасовку. За Дидима было четверо апостолов, за идеализм единым фронтом выступили все остальные. Иуда, как и полагалось гостю и парламентёру, держал нейтралитет.

— Хватит! — учительским командным голосом остановил потасовку Сын Божий.

Апостолы принялись приводить себя в порядок, поправляя хламиды и пряча ещё гудящие от ударов арфы.

Сын Божий повернулся к райскому привратнику.

— Теперь понимаешь? — модулируя голосом, проникновенно сказал он. — Не может Бог против самого себя выступать!

— Может! — неожиданно встав на материалистические позиции, сказал Пётр. — Может, если ему всё надоело!

15

Демон Смоляк пришёл в себя.

Тело ныло, козлиная шерсть кое-где была содрана, когти на лапах обломаны. На хвост вообще было жутко смотреть. Ну как, по вашему мнению, должен выглядеть хвост, за который испытуемого подвешивали к потолку?

Как-то некстати ему вспомнилась работа в привилегированном Первом Управлении тогда ещё КГБ. Двигун тогда в Канаде работал. Активно действовать боялись — не дай Бог, засветишься, вышлют в Союз, станешь тогда невыездным и — прощай, заграница! Поэтому принцип был один: не усердствовать. Ах какое было славное время! И за хвост никто никого не подвешивал, и лапы никто не ломал!

Разведчик, кряхтя и постанывая, сел, шмыгнул пятачком и огляделся.

Камера была маленькой, с единственным топчаном, на котором сейчас спал Длиннорыл. Стены были исписаны заговорами от побега. Да и не нужны были эти надписи, зря, что ли, на воротах этого учреждения писалось с незапамятных времён: «Оставь надежду, всяк сюда входящий»! Но оставлять надежду Сергею Степановичу не хотелось. Забыв о собственной кончине, он страстно желал жить.

Сев рядом с храпящим Длиннорылом и охватив лапами рогатую голову, Смоляк мрачно задумался.

«Пропал! — тоскливо подумал он. — Пропал я! Что будет? Что будет»?

Видимо, он причитал уже вслух.

— Котёл будет со святой водой! — сказал проснувшийся от этих причитаний полковника Длиннорыл. — И меня он тоже ждёт. За то, что не раскусил тебя, райская образина, не доложил о тебе куда следует вовремя! — Демон безнадёжно махнул лапой.

Смоляк прошёлся по камере и заметил свой кожаный передник.

Машинально он поднял его и надел.

— Предложения есть? — спросил Длиннорыл. — В Аду с нашим братом-предателем строго. «Двое суток на приговор, и марш-марш на Запретный двор. Двадцать граммов святой воды — ты не бес и не ангел, ты — дым»! — процитировал демон чьи-то стихи, и от прозвучавших в камере строк Смоляку стало совсем страшно.

Непроизвольно он зашарил лапами по переднику в поисках карманов и наткнулся на продолговатый предмет, вшитый в верхнюю часть передника на уровне груди. Ампула была цела! Цела!

— Святая вода, говоришь? — Он встал. — Ничего! Мы ещё им покажем! Ну-ка, Длиннорыл, скажи мне, куда выходит эта стена?

16

Сатана угрюмо выслушал Вельзевула.

Демон-хранитель, не значащийся в списках Ада… Что это? Случайность? Или бардак, обычный для Ада? Хорошо, если это обычный для Ада бардак, не зря ж твердят, что демонов легионы. И при этом никто не может сказать, сколько же их на самом деле. Надо проверить все. Тщательно проверить. Стойкость неизвестного демона поразила и Сатану.

— В средствах себя не стеснять, — приказал он. — Делайте всё, что сочтёте необходимым, но этот демон должен заговорить. Что Иуда?

— Молчит, — коротко сообщил Вельзевул.

— Ладно, подождём, — после некоторого молчания сказал Сатана. — А с этим лжедемоном разберитесь немедленно. Выясните все его связи в Аду. Обязательно установите подлинную личину.

Он посидел, задумчиво постукивая когтями по подлокотнику кресла.

— Хотел бы я знать, — задумчиво сказал он. — Хотел бы видеть, что сейчас делает Господь!

17

Бог в это время беседовал с верным Гавриилом.

Агент, посланный в Ад, неожиданно замолчал. И замолчал он сразу после того, как доложил об удачной легализации в нечистой среде. Чертов полковник! А может, действительно чёртов? Подл, беспринципен, жаден — вполне на двурушника тянет. И ведь есть чем его Сатане прельстить, есть! Например, грешницу симпатичную подсунуть. Когда-то такое уже было. Как того прощелыгу звали? Точно, Лаврентием его звали. Помнится, заслали его в Ад, так он быстренько во всём разобрался, во всём признался Сатане и теперь, говорят, плещется в кипятке с самыми красивыми куртизанками. И этот мог по стопам Лаврентия пойти, они, эти тайные агенты, одним миром мазаны!

Настроение портилось.

— Что нового в Раю? Гавриил заглянул в сводку:

— Поют, Господи. Тебя все славословят. В Эдеме, правда, небольшой конфликт случился.

— Что там ещё? — нахмурился Бог,

— Мелочь, Господи. Мусульмане с закавказскими христианами подрались. Место отдыха не поделили.

— Что предпринял?

— Послал херувимов для наведения порядка. После херувимов там все в обнимку ходят, славословия хором поют. Аллах херувимам благодарственное письмо прислал.

— Как Он там?

— Суннитов с шиитами мирит. Мартышкин труд, Господи! Ваххабитов пытается перевоспитать, а то они уже стали правовернее самого Аллаха.

Гавриил помялся.

— Говори! — приказал Бог.