Читаем без скачивания Нефтяная Венера (сборник) - Александр Снегирёв

Я все выполнил, как она просила. Про маятник-кольцо, правда, забыл, а когда вспомнил, стало жалко его закапывать. Все-таки память, да и золото. Надеюсь, это мое вмешательство в ритуал не обречет маму на вечные муки. Урны все эти месяцы пролежали на балконе.

– Сорок девять! Вон, смотри! – орет Ваня.

– Нужно сорок девять «Б».

– Ой, извини, извини, я невнимательный, извини!

– Забей, Вань, это херня, – успокаиваю я его.

– Папа, это плохое слово. Плохие слова портят карму, – говорит точь-в-точь как мать.

– Слушай, не указывай мне, ладно?!

Его лицо корчится. Вот-вот заплачет.

– Вань, извини, не буду ругаться. Только не надо кукситься!

Возле столбика с табличкой «49 Б» поворачиваем направо. Тропинка идет под уклон. Колодец, мусорный бак, чугунная, поросшая мхом ограда вокруг памятника летчику-герою. Протискиваемся к семейной могиле. Ваня цепляется курткой за штырь летчиковой решетки. Штырь вырывает кусок белого синтепона. Вижу, Ваня снова готов зареветь.

– Куртка – это хер… ерунда… пустяк. Зашьем, не парься, – глажу Ваню по спине. Соблюдая аккуратность, пробираемся дальше. Пришли.

Оглядываюсь по сторонам… Может, место перепутал?.. Вроде все правильно… Вот огромный трухлявый пень, вот летчик-герой. А могила где?.. Нет могилы!

В смысле, могила есть, но памятника деду с бабушкой нет, а есть свежий холмик, обложенный еловыми ветками и временная мраморная доска на черных железных ножках.

– Папа… а кто это? – спрашивает Ваня.

– Это точно наше место? – спрашиваю я.

Ваня осматривается.

– Наше… А где дедушка с бабушкой? – настаивает он.

– Дедушка с бабушкой… А хер его знает!..

– Папа, кто это?

– Кто это…

На доске надпись золотом.

Сазонов Георгий Викторович 1953–2008.

…А снизу кисточка с палитрой выгравирована.

На днях, набив в поисковике «Джордж Сазонов», я узнал кое-что новенькое. Кроме того, что Сазонов художник известный, что ему удалось внушить многим состоятельным неофитам, что его произведения имеют статус must have, сообщалось, что «г-н Сазонов неделю назад скончался в реанимации, куда угодил в результате ДТП». Об исчезновении картины не было ни слова.

– Бабушку с дедушкой украли шахидки? – спросил Ваня после некоторого молчания.

– Какие шахидки!!! Похоже на какой-то розыгрыш! – Я снова выругался.

– Папа, нельзя так говорить. Бог этого не любит. Это создает плохую энергию, которая отрицательно влияет на здоровье и… – на слове «здоровье» Ваня икнул и получилось «здоарровье».

– Опять Бог! Что за семья такая! – Я выдернул из песка новенький памятный знак и увидел мраморную плиту с фотографиями прародителей, лежащую на боку позади холмика.

– Вы сюда давно последний раз приходили?

– Не помню.

Я пнул холмик.

– Не надо, там бабушка с дедушкой, – попросил Ваня.

– Надеюсь, они все еще там! А сверху, похоже, твой любимый художник пристроился! Что же это такое… – Я готов заплакать от отчаяния и бессилия.

Позади раздался крик:

– Папочка здесь! Вот он!

Оборачиваемся.

В нашу сторону протискиваются две неизвестные девицы. Одна холеная, слегка растрепанная шатенка со страстными глазами. За ней, на цыпочках, выбирая менее грязные места, скачет длинноногая блондинка, в пальто и туфлях. Шатенка останавливается, меряет нас взглядом.

– Поставьте доску на место, молодой человек.

Тут я заметил, что так и держу в руках мрамор с именем художника.

– А вы отойдите, не стойте на могиле, – обратилась она к Ване.

Он испуганно отступил.

Раздражение взорвалось во мне настоящим вулканом. Давно хотел на кого-нибудь наорать, а повод не подворачивался. Швырнув доску на землю и наступив на нее, я надвинулся на шатенку.

– Это наша могила, здесь лежат мои дедушка и бабушка! – Меня сразу смутило это детское «дедушка и бабушка», но исправляться было поздно.

– Не повышайте голос, молодой человек!

– Зачем вы вынули доску?! – встряла блондинка.

– Вы захватили нашу могилу! Это уголовщина… Я… Мы… – Я, как всегда случалось со мной в нервном разговоре, начал сбиваться, захлебываться словами. Давно хотел на курсы дикции пойти, но все как-то не складывалось.

– Я не собираюсь здесь с вами препираться, – отрезала шатенка. – Мы честно купили этот участок, а что здесь до этого лежало, нас не интересует.

– Что!!!.. Купили?! Что здесь до этого лежало?! – задыхаюсь я.

Лицо Вани начало расплываться в плаче.

– Молодой человек, нервничать вредно, а то второго дурачка родите, – триумфально забила последний гвоздь шатенка.

Блондинка за ее спиной опустила глаза.

– Второго… дурачка… – просипел я.

От бешенства голос у меня совсем пропал. Не могу вымолвить ни слова. Даже закашлялся. Пока справлялся с предательством голоса, правая рука сама собою вспомнила уроки бокса.

Удар вышел неловкий, как во сне, кулак скользнул по губам… Но шатенке хватило. Она зашаталась и села в запылившийся венок из пластмассовых роз с лентой «любимому папочке».

На меня бросилась блондинка и закричала с едва уловимым акцентом:

– Как вы смеете!

– Ах ты, сука, у меня встреча через час! – прошипела шатенка, утирая алую капельку со стремительно раздувающейся губы. Цепляясь за огромный трухлявый пень, она попыталась подняться. Гнилая древесина, похожая на пружинистое суфле, не выдержала, и шатенка снова села. Юбка задралась, сверкнул уголок розовых трусов. Только с помощью блондинки она наконец встала на разъезжающиеся в месиве мокрых листьев каблуки.

– Соня, ты в порядке? – квохтала блондинка.

– Этот пидарас мне губу разбил!

– Успокойся, – блондинка отряхнула ее. – Успокойся, мы все очень импульсивны.

Шатенка подошла ко мне.

– Ладно, козел. Я бы тебя засадила, но урода твоего жалко! – Я увидел близко перед собой ее ровные зубы, дразнящие безупречной белизной из-за разбитой губы. Импланты. Один выбьешь – пятьсот евро.

– Че ты сказала?!.

Я согнулся от сильного удара ее колена по моим яйцам. Шатенка же, ловя руками воздух, снова рухнула.

– В администрации кладбища будем разбираться!

Девицы отступили, лавируя между оградами. Шатенкина задница вся была облеплена листьями и древесными ошметками. Блондинка что-то вспомнила и вернулась. Обошла нас осторожно и положила на могилу две белые розы.

Мы с Ваней сели на скамейку возле летчиковой ограды.

– Что-то я не сдержался… – Я достал платок, вытер Ване физиономию. Хлюпая носом, он сказал:

– Не хочу быть дураком! Не хочу быть уродом! Не хочу, чтобы на меня обращали внимание! Я хочу быть умным, красивым, прямым…

– Ты не урод, Вань. Эта сука сама уродина.

– Она кра… кра-сивая… – всхлипнул Ваня.

– Что?!

– Красивая… И вторая тоже.

Я посмотрел на Ваню другими глазами. За все время нашей совместной жизни я ни разу не слышал от него размышлений о женской красоте, а тут как из пулемета: сначала восторги по поводу одной нарисованной бабы, а теперь по поводу двоих сразу, вполне настоящих.

Немного успокоившись, мы с Ваней решили все-таки закопать урны. Вырыли совком две ямки в свежем песке, присыпали сверху. Как будто не человека хоронишь, а термос. Никакого ощущения важности события. Копая и присыпая, я думал, что в нашу могилу, без сомнений, угодил ограбленный Ваней художник; год рождения Сазонова по сообщениям новостей совпадал с годом на мраморной доске, «наш» Сазонов, как и «известный художник Сазонов», был явно захоронен на днях, кисточка опять же выгравированная…

Покончив с урнами, мы отправились в кладбищенскую контору, разбираться со случившимся. Не люблю разговоры с чиновниками. Я даже подумал, не оставить ли все как есть, но понял, что это безответственно. Могила – это история. Да и деньги. Случись что, где меня хоронить? Хотя это будет уже не важно. А если Ваню?..

Нас встретил хмурый охранник, очередь и незапланированный перерыв. Привычное триединство российского государственного учреждения. Мы терпеливо преодолели все эти неурядицы, но к главному все равно не попали. Принял один из замов.

Этот чрезвычайно полный, краснолицый мужчина начал с того, что поставил под сомнение подлинность наших прав на могилу. Потребовал принести соответствующие документы. Стараясь на этот раз не нервничать, я ровным голосом намекнул краснолицему, что документы имеются, а еще имеются обширные связи с влиятельными людьми. Проработав больше десяти лет в архитектурном бизнесе, я могу сослаться на несколько весомых фамилий. Помощи от них не дождешься, но для блефа сойдет.

Краснолицый позвал главного. Появился начальник кладбища, еще более хмурый, полный и краснолицый. Главный применил другую тактику, принялся упрекать нас с Ваней в халатности и плохом уходе за могилой. Мол, если бы мы регулярно посещали кладбище, подобного не случилось бы, никого бы не подхоронили.

С трудом сохраняя спокойствие, я напомнил краснолицым, что прав на могилу не лишают из-за нескольких лет отсутствия наследников. Нарушены интересы несовершеннолетнего инвалида. Дело пахнет статьей. Расстались на том, что я принесу документы и жалоба будет рассмотрена.