Читаем без скачивания Музы дождливого парка - Татьяна Корсакова

Как же они ненавидели его в этот момент, все трое! Ему даже не было нужды видеть их ауры, чтобы почувствовать эту ненависть. Только у Марты аура светилась ровным золотистым светом, и даже дымно-серая диадема поблекла от этого свечения.

Что же это за чертовщина такая? Метки были у всех присутствующих, за исключением Зинаиды. Даже над его собственной головой колыхалось это серое нечто. Арсений отчетливо видел его в зеркале, когда умывался. Что общего у всех этих людей? Что общего у него с ними? Это точно не кровные узы. Может, дело в доме? Теперь, когда он стал совладельцем поместья, кто-то неведомый пометил и его? Логично, но не сходится. У Наты не было никаких меток, а она являлась единственной хозяйкой Парнаса. Опять же, у садовника метка есть, а он уж точно не живет в доме.

Надо думать, просчитывать варианты, потому что интуиция даже не шепчет, а криком кричит, что эти метки что-то значат. Возможно, что-то очень важное…

После пикировки и выяснения, чьи адвокаты круче, страсти за столом поутихли, а наследники погрузились в задумчивое молчание. Расходились тоже молча, лишь обменявшись на прощание многозначительными взглядами.

С Мартой Арсений встретился уже в парке, во время утренней прогулки с Гримом.

— Ну что? — спросила она нетерпеливо.

— Похоже, ничего, — Арсений пожал плечами. — Никого из них не сразило наповал твое появление.

— Может быть, это не они? — В ее голосе послышалась надежда.

— Может быть. — Арсений подобрал с земли ветку, швырнул ее Гриму. — А может быть, он просто уже все знал. Я тут подумал, что убийце ничего не мешало заглянуть в погреб. Он заглянул, а там никого нету…

— Кто — он? Ты думаешь, это был Илья? — Марта наблюдала за резвящимся Гримом, а на Арсения не смотрела вовсе.

— Это гипотетический «он», бесполый. Но, согласись, было бы глупо столько времени оставаться в неведении, если можно убедиться в том, что дело сделано. Стоило сразу об этом подумать.

— То есть ты по-прежнему подозреваешь кого-то из них? — А вот теперь она заглянула ему в лицо. От ведьмовского света ее глаз не спасали даже желтые стекла очков.

— Я подозреваю вас всех, — сказал он жестко.

— Нас?.. И меня тоже? — Марта выглядела растерянной и, кажется, даже обиженной. Актриса… — Я же не могла сама себя… И когда Эдик попал в аварию, я была с Лысым.

Да, когда Эдик попал в аварию, она была с Лысым, но что могло помешать ей испортить рулевое управление заранее?

— А что там с наркотиками? — Арсений предпочел проигнорировать ее вопрос. — Эдик в самом деле приторговывал кокаином?

— Я не знаю. — Марта отвернулась, поддела носком ботинка листья, сорванные минувшей бурей. — Макс торговал. Когда Ната перестала давать ему деньги, чтобы продержаться на плаву и заработать деньги на дозу, он стал драгдилером.

— Может быть, ты в курсе, где он хранил товар?

— Нет. — Марта покачала головой. — Не думаю, что в доме. Может быть, где-то в подсобных помещениях или… — Она замолчала.

— Или где? — насторожился Арсений.

— Не знаю. — Марта врала и даже не особо заботилась о том, чтобы ложь ее была похожа на правду. Она о чем-то догадалась, но не хочет делиться этой догадкой с ним. Ладно, он разберется сам. Сдается ему, что именно наркотики стали причиной смерти одного и едва не отправили на тот свет второго.

— Не знаешь. — Арсений невесело улыбнулся, подозвал Грима. — Марта, я должен буду уехать по делам. Это ненадолго, к вечеру я вернусь. Надеюсь, ты не наделаешь глупостей?

— Я не наделаю глупостей.

Ее улыбка была такой же неискренней, как и ее слова. Он бы взял ее с собой, но информация, которую ему предстояло получить, являлась слишком деликатной, чтобы раньше времени делиться ею с Мартой. Лысый позвонил полчаса назад и сообщил, что нарыл кое-что очень интересное, настолько интересное, что по телефону и не расскажешь. Друг назначил встречу не где-нибудь, а в здании, где располагался фонд Саввы Стрельникова. «Крысолов, надо бы поднять кое-какие архивы, но меня туда не пустят, а ты теперь вроде как хозяин. Приезжай, друг! Это будет настоящая бомба, обещаю!»

Вот так, его ждала настоящая бомба, ради которой придется ненадолго оставить Марту без присмотра, но по-другому никак.

— Я очень тебя прошу, — Арсений хотел взять ее за руку, но в последний момент передумал, лишь коснулся рукава куртки, — не предпринимай без меня ничего, не лазь по чердакам, подвалам, погребам, не общайся с родственниками. А еще лучше, запрись в своей комнате и не выходи до моего возвращения. Обещаешь?

— Обещаю. — Она не смотрела ему в глаза, она смотрела на его побелевшие от напряжения пальцы. — А ты?

— Что — я?

— Ты обещаешь быть осторожным?

— Со мной ничего не случится.

Волнуется? За кого: за него или за себя? И ведь не понять ничего, не прочесть по лицу. Снежная королева…

— Береги себя, Арсений. — Робкая улыбка коснулась ее губ всего на мгновение, но мгновения этого Арсению хватило для того, чтобы вдруг понять — Марта боится. Боится не его, а за него… Он еще не знал, что делать с этим внезапным озарением, но на душе, измотанной событиями последних дней, посветлело.

— Все будет хорошо. — Все-таки он коснулся ее руки, сжал в ладони холодные пальцы и тут же отпустил. — Я скоро вернусь, обещаю!

Творец, 1962 год (Урания)

Лала была слишком хитра, чтобы ненавидеть его в открытую, но Савва все чаще ловил на себе ее удивленные, полные сомнений взгляды. Наверное, яд уже давно должен был подействовать, наверное, она устала ожидать вдовства. Время пришло!

Это был изящный и одновременно опасный план. Для всех Лала, неверная жена и мотовка, должна просто исчезнуть, сбежать с любовником на край света. Для всех, но на самом деле…

Савва сам себе боялся признаться в задуманном, одновременно верил и не верил купленным в букинистической лавке старым оккультным книгам и собственным горячечным снам. Ему снились музы, они приходили каждую ночь, обступали кровать, смотрели с укором, шептались о чем-то непонятном. Савва знал, чего они ждут от него. Жертвы! На сей раз настоящей, из плоти и крови. На сей раз той, которая посмела бросить им вызов, несдобровать…

Несладкий кофе, крепкий до черноты, — единственное, что позволяла себе на ночь его коварная Мельпомена. Крепкий кофе не тревожил ее снов, так же как и угрызения совести. Сорок капель из хрустального флакона достаточно для того, чтобы Лала умерла почти безболезненно. Савва не был садистом, не желал мучений даже такой, как она. Сорок капель — и будущее раскроет для него свои объятия.