Читаем без скачивания Личный поверенный товарища Дзержинского. Книги 1-5 - Олег Северюхин

Вот что значит быть партийным. Не нужны никакие академии и военные училища. Есть партбилет и если ты всегда был тупым как бревно, то сейчас сможешь командовать профессорами, академиками, инженерами, военными. Можешь кричать им, эй вы, бараны безмозглые, почему меня не приветствуете, вы почему что-то новое не придумываете, чтобы прославить меня, вашего партийного руководителя? А если ты в любимчиках у партийных ляйтеров, то тебе уже и никакие законы не писаны.

Так, в своих мыслях я дошёл до условленного места, не забывая внимательно посмотреть по сторонам, остановиться у витрин, чтобы посмотреть на выставленные товары, купить газету и покурить на остановке трамвая. Как-то не принято в Германии курить на ходу. Курят лишь иностранцы. Проехав две остановки, я вышел и присел на скамеечку почитать газету, внимательно оглядывая обстановку. Никого из лично знакомых мне людей не было.

На скамейке, которая была мне указана, сидела девушка лет двадцати пяти, миленькая, похоже, из провинции, потому что так одеваются провинциалы и сельские жители, выезжающие в столицу.

– Сейчас поднимется и куда-то пойдёт, потому что наступает время пик, – подумал я, – вероятно, ждёт кого-то, кто должен ехать с работы.

Я сидел, сидела и девушка. Наконец, я понял, что время вышло и дальше торчать на скамейке не вполне логично. Я встал и пошёл в обратном направлении. Запасная явка через неделю.

Свернув в переулок, я вдруг, как это говорят, спиной почувствовал, что за мной кто-то идёт. Затем я услышал стук женских каблучков. Бояться мне нечего. Берлин не такой уж криминальный город, где был разгул преступности. Штурмовики и СС почистили город основательно.

– Дон Николаевич, – услышал я за своей спиной русский голос.

Глава 43

Я остановился и резко повернулся, держа руку с «вальтером» в кармане. За мной шла девушка, сидевшая на скамеечке.

– Дон Николаевич, я – Сашенька, – сказала она.

– Какая Сашенька, – переспросил я. На провокацию не похоже. Кому нужно в гестапо, те знали мои настоящие имя и фамилию, знали, что я родился и вырос в России и по-русски говорю так же, как и любой русский.

– Я Сашенька Антонова, дочь Александра Васильевича, – сказала девушка.

У меня сразу отлегло от сердца.

– Вы умеете говорить по-немецки, – спросил я её.

– Naturlich, Herr Hauptsturmfuhrer, – на хорошем немецком языке ответила Сашенька.

– Забудьте русский язык и даже думайте на немецком, – приказал я. – Кто вы, где устроились, вообще какая ваша легенда?

– Мне сказали, что вы всё сделаете, – сказала девушка. – А так сказали, что я приехала в Берлин искать работу. Имя Кэтрин. Фамилия Кёлер. 25 лет. Приехала из Франции. Радиостанция в посольстве.

– Так и есть, Кэт, – выругался я про себя, – но что они делают? Ведь это же верная расшифровка и радиста, и того, к кому она ехала. Что-то здесь не то. Но что? В последнем сообщении написано: «она вам расскажет». Скажет, сказы, сказывать, рассказывать. Это наш условленный сигнал об опасности. Вероятно, что Миронов снова арестован, а дочь Борисова просто выпихнул из России, чтобы спасти. Бедная девочка. Бедная Россия, где людям приходится выживать и спасаться от любви родины за границей, а ещё умирать за эту родину. Когда же, наконец, русский человек получит родину, которую можно не бояться и любить её потому, что она есть и что она спасёт тебя в любом случае, зная, что и ты не пожалеешь жизни своей для её спасения.

– Слушай сюда, – сказал я Сашеньке, – иди за мной, у меня дома и потолкуем. Придумаю что-нибудь, – и я ободряюще улыбнулся ей.

Дома я представил Кэтрин квартирной хозяйке как новую домработницу, приехавшую из имения моих родственников посмотреть на её новое место работы. Завтра утром я уезжаю в командировку и отвезу Кэтрин домой, чтобы она побыла ещё дома, пока я не приеду.

Фрау Лерман и Кэтрин быстро нашли общий язык. Хозяйка показала, что нужно убирать в первую очередь и сказала, что, если господин фон Казен не будет возражать, она найдёт ей комнатку поближе к её месту работы. Это хорошо, что радист будет домработницей, меньше подозрений со стороны окружения. Её даже может завербовать гестапо, чтобы держать в поле зрения её сотрудника в неслужебное время. Главный вопрос, где держать радиостанцию?

Радиостанция уже находилась на железнодорожном вокзале, и квитанция от камеры хранения была у Кэтрин. Как мне не хотелось идти с этой квитанцией за грузом, положенным на длительное хранение. Вдруг этот груз из-за длительности хранения привлёк внимание моих коллег? Вдруг питание потекло? Да мало ли что.

Пришлось купить в аптеке трость и в машине перебинтовать ногу Кэтрин. На вокзале хромая девушка попросила молодого человека взять её багаж и принести ей сюда, где она возьмёт такси. Минут через пятнадцать молодой человек явился с кожаным чемоданчиком и, получив три марки, радостно удалился по своим делам.

Прямо с вокзала я повёз Кэтрин в Либенхалле. Либехналле это небольшой хуторок. Всего пять домов. В крайнем доме жила очень пожилая дама, которая помнила моего деда и считала его своим родственником, а, следовательно, и я ей приходился каким-то родственником. Она жила одна. У неё когда-то была дочь Кэтрин, которая пропала в детстве. Куда она делась, никто не знает. Может, несчастный случай. Может, ребёнка кто-то похитил. Как в песне:

Развесёлые цыганеПо Молдавии гулялиИ в одном селе богатомВорона коня украли,А ещё они укралиМолодую молдаванку,Посадили на полянку,Воспитали, как цыганку.

Двадцать лет назад и по Германии гуляли цыгане. А сколько цыган в Румынии, Венгрии, Чехословакии? Видимо-невидимо. Взглянув на Кэтрин, родственница расплакалась и сразу сказала, что это её Кэт. Я не стал разубеждать её в обратном. Соседям я сказал, что нанял девушку для присмотра за пожилой женщиной. Сирота, скиталась по свету, пусть поживёт в семье.

Радиостанцию спрятал достаточно хорошо. Радистка при деле. Пусть поживёт, пообвыкнется, отточит язык и манеры сельской девушки, да и вживаться в страну лучше среди простого народа, если ты не собираешься вылезать в высший свет к самым важным секретам.

Глава 44

Профессор Вилли Мессершмитт был самым удачливым авиастроителем в Германии. После слияния Удет флюгцойгбау и Мессершмитт флюгцойгбау ГмбХ последняя компания стала монополистом в производстве истребительной авиации для Рейха.

Помимо заводов в Аугсбурге и Регенсбурге, производство было развёрнуто на заводах в Кематене под Инсбургом, а потом и на заводах в Лейпхейме, Швадише Халле, Дингольфинге, Оберпфаффенгофене, Маркерсдорфе и Обераммергау. Мессершмитт брался за любое дело и доводил его до конца.