Читаем без скачивания Ветчина бедняков - Ирина Лобусова

— Галина, позаботься об этой… — даже не взглянув в ее сторону, не повернув головы, сказала Эмма Викторовна, — котлы, скатерти… И пусть помоет полы хотя бы вечером! Даже если задержится до ночи.

— Как скажете, Эмма Викторовна, — так же равнодушно произнесла женщина.

— Пусть тебе подчиняется! — и Эмма Викторовна удалилась по бетонной дорожке, по направлению к трехэтажному дому, громко стуча каблуками. Женщина подошла к ней:

— Идем, дуреха! Я должна все тебе показать. Ну ты и попала, подруга, — ее широкое лицо осветилось улыбкой, и внезапно эта женщина приобрела черты человека.

— Меня зовут Галина. Тебя как?

— Света. А куда мы…

— иди молча, лишних вопросов не задавай.

Они обогнули барак для жилья прислуги (который уже был ей знаком), завернули куда-то в сторону и вскоре пошли прямо по голой земле, приближаясь к той темной полосе, которую она заметила вначале (и приняла за непогоду).

— Детей, что ли, много? Одна, без мужа растишь? — не оборачиваясь, сказала Галина.

— Детей? — она растерялась, потом спохватилась, — нет у меня никаких детей!

— Тогда какого в это….полезла?!

грубое слово не резануло ее слух. Напротив, оно было очень даже к месту.

— Решила заработать.

— Заработать! — презрительно фыркнула женщина, — в Южногорске безработица! Люди нигде не могут найти работу, уезжать заграницу вынуждены. На обувной фабрике люди получают 3–4 доллара в месяц. Городок небольшой, работы совсем нет. А сюда никто не хочет идти! Не догадываешься, почему? Никто во всем Южногорске! За 300 баксов в месяц!

Замолчав, женщина ускорила шаг.

— Тогда чего ты тут?

— Чего? Я тут технической прислугой заведую, рабочим скотом, значит. И чтоб не сбежала. Мне платят две ставки — 600 в месяц. И без всяких вычетов. А у меня двое детей и пятеро внуков. Кто их прокормит, если не я? Да и не все ли равно, где вкалывать? Тут хоть за это платят.

— Мне тоже нужны деньги и…

— ни хрена ни получишь! Эмка — сука жадная. Будет штрафовать ни за что. Не выдержишь.

— Она что, тут хозяйка?

— Именно! Ты в точку попала! Ей тут почти все принадлежит. И живет в хозяйском доме — в трехэтажном, хотя всем врет, что это не так. Ты к этому дому даже близко не подходи! Хозяин свою прислугу привозит из города. Я с ними даже не встречаюсь. Работницы его завода, каждый раз другие. По выходным бесплатно вкалывают.

— У этой… Эммы Викторовны вид совсем не как у домработницы.

— Правильно. Она ведь хозяйка. Ты с ней язык не распускай. Со мной общайся.

Вскоре она увидела несколько строений. Вернее, два, стоящих вплотную друг к другу. За ними было третье — белый, кирпичный, одноэтажный дом, довольно чистый по виду. Только возле этого дома была бетонированная дорожка. И даже какой-то чахлый зеленый кустик.

— Все, пришли, — сказала Галина, — эти два деревянных барака — здесь мы и будем работать. Это технические помещения. Кирпичный дом — кухня со столовой для прислуги в доме и на полях. Будешь мыть кухонную утварь. Сегодня — так уж точно.

— А что это за темная полоса совсем рядом? Собирается гроза?

— Гроза? Ты что, совсем идиотка? Ии слепая? Забор это! Черный металлический забор! Совсем как на входе! За ним начинаются поля. На полях работают сезонные рабочие. Тут целая плантация. Выращитвают всякое. Живут они в другом месте, за забором. Отсюда в котлах им с кухни приносят обед. Повар сам отвозит, на машине. Никто даже присутствовать при этом не должен. Рабочие приходят со стороны реки, через другой вход. Поэтому мы с ними не встречаемся. А часть живет постоянно, в бараках, но только по ту сторону забора.

— А урожай?

— Урожай они обрабатывают там же. На той стороне склады построены, даже какая-то фабрика вроде есть. Черт их знает, что они там производят. Никогда не видела.

— А ты видела кого-то, кто там на полях работает?

— Нет, не видела. И ты не увидишь. К забору не вздумай даже близко подходить. Он под электрическим током. Провода даже по земле протянуты, на метр. Дотронешься — погибнешь. Я всех об это предупреждаю. Обязана предупредить! Если случится что — будет на моей совести. А по ночам они в этом районе спускают собак. Ротвейллеров. Только тогда спускают, конечно, когда в кухне и пристройке никого уже не остается.

— Зачем им такие меры предосторожности?

— Чтобы урожай не воровали, наверное. А то как же? И местные свои здесь воруют, и из города набегут, как прослышат про легкую добычу. Нашему человеку только дай шанс украсть! Ну, хватит болтовни! Обедать будем в доме, там столовая. Идем.

Внутри барака было навалено множество посуды, чанов, кастрюль, каких-то пласмассовых бутылей огромного размера. Возле стен были ржавые мойки, краны. Галина направилась к одному из них.

— Я мою бочки, в них будут квасить капусту. А твоя задача — котлы. В них варят обед сезонынм рабочим.

— Господи… На чем же его варят?

— На некачественном сале, конечно. На не свежем, техническом сале.

— Этот один котел?

— один. Этот. И еще пять.

Она залила воду только на половину, когда, отбросив шланг (Галина поливала бочки из резинового шланга прямо в помещении) скомандовала:

— Обед!

Она высыпала в воду порошок и с трудом вышла на воздух. Страшно тошнило. Ноги подкашивались. В сторону черной стрены ей не хотелось даже смотреть. Ей казалось, что она не сможет пролотить ни кусочка. За бараком, за стеной были свалены в кучу какие-то странной формы пласмассовые бочки, напоминающие большие цилиндры. Они были закупорены металлическими крышками и очень странно выглядели. Она решила подойти поближе, посмотреть, но, как только сделала шаг в том направлении, услышала за спиной грозный оклик:

— Не трогать!

К ней, размахивая руками, бежала Галина.

— Отойди, дура! К этим бочкам не прикасаться! Мне ясно сказали! Сказали не трогать их ни под каким видом!

— Почему? Что в них?

— Серная кислота была. И какие-то химикаты, наверное. Тронешь — можно остаться без рук. К ночи их уберут.

— И часто здесь лежит такое?

— Постоянно! Из-за забора приносят. Что-то они там производят химическое, с отходами.

— Интересно, что…

— Не суй нос, куда не надо! Здоровее будешь!

Обед был довольно приличным, а столовая была небольшой комнатой с несколькими столами и стенами, выкрашенными белой краской. Вместе с ними обедало еще несколько человек. Две женщины лет 45 — ти, похожие на Галину-такие же полные, крестьянского типа, и двое охранников (новых — она их прежде не видела). Люди заходили в столовую, молча кивали окружающим, молча ели, глядя только в свои тарелки, молча расходились, словно соблюдая какой-то ритуал молчания. На нее никто даже не взглянул.

— Почему они молчат? — спросила она.

— экономят силы. Поработаешь пару дней, поймешь. Почему.

Повара она не видела, обед ей принесла Галина. Еда была обильной, но не вкусной, плохо приготовленной, и сильно напоминала продукт какой-то ужасной столовки. На первое — суп с лапшой (недосоленный, воняющий тряпкой). На второе — много пшеничной каши и котлета из хлеба (без признака мяса). Холодный чай без сахара. Хлеб (белый и черный). Черствое печенье (по две штучки маленького печенья на человека). Увидев, что она есть плохо (почти все осталось на тарелке — ее тошнило), Галина выхватила ее еду и съела абсолютно все до крошки. Она попыталась спросить, есть ли поблизости магазин. Галина посмотрела на нее, как на сумасшедшую.

В котле сало отстало от стенок и плавало по поверхности воды, воняя еще хуже, чем в «твердом» виде. Одной рукой зажав нос, другой она взяла тряпку и погрузила руку в зловонную жидкость. Тереть стенки было невыносимо тяжело. Она поднялась на бревна — подпорки, но постоянно соскальзывала с них. Через полчаса невыносимо разболелась спина, еще через двадцать минут судорогами свело руки. Ей хотелось плакать, но она мужественно терпела пытку и терла стенки. Невыносимая боль в руке заставила ее выронить тряпку и громко вскрикнуть. Вытащила руку. Ноготь на указательном пальце был сломан и врезался в мясо. Она оторвала его буквально зубами — потекла кровь.

— Ничего, — сказала Галина, — залей одеколоном да перевяжи. У меня есть чистый носовой платок.

Кое-как удалось остановить кровь. Внезапно она поймала пристальный взгляд Галины. Галина смотрела на ее руки.

— Странная ты какая — то… прислуга с маникюром…

И действительно, у нее был маникюр (не удерржавшись, сделала в Светкиной квартире) и дорогой лак на ногтях.

— Хорошо, что Эмка — сука не разглядела. Она такие руки не терпит! Лак придется снять.

— Чем же я его сниму?

— В кладовке есть ацетон. Давай намочим какую-то тряпку и ты снимешь.

Она хотела бурно возразить, но потом в голову пришла одна мысль…

— Хорошо. Идем в кладовку.