Читаем без скачивания Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas - Кассандра Клэр

Джинни осознавала: в каком-то смысле она действительно стала «как все» — все те девицы, что без умолку трещат о своих парнях, нагоняя тоску на друзей, раздражая знакомых и возмущая родню. Она сама совсем недавно на дух таких не переносила: вот ведь трындят — да какой он потрясающий, да какой милашка, да каких шуточек вчера наговорил… а ежели, не ровен час, парень осмелится улыбнуться другой — заливаются слезами в три ручья и требуют, чтобы он всех девчонок от себя отогнал, да и прочих друзей тоже. И не дай бог такой девице напомнить, как в прошлом году её парень пошёл на Рождественский Бал с Орлой Квирке, упился до положения мантий и оную же — новую, шёлковую — уделал: устроит натуральную истерику, хотя сама в то время вовсю зажигала с тем же Эрни МакМилланом, а нынешнего ухажёра в упор не видела. А уж коли отыщется у него какое-нибудь чахлое романтическое прошлое — всё, пиши пропало. Нет — всё ей, лишь ей одной.

Джинни таких особей ненавидела: зачем врать? Зачем рваться в мир фантазий, если рано или поздно реальность от всей души приложит тебя лбом о землю?

Теперь она знала: иногда ложь нужна, иногда ложь — единственное, во что ты способен поверить. Заводя речь о Симусе, она замечала, как смотрят на неё Элизабет и Блэз, ловила на себе встревоженные взгляды Гермионы и шаг за шагом начинала сочувствовать тем девицам, которые, видать, трещали о своих отношениях отнюдь не по причине суперсовершенства своих романов и романчиков… Как раз наоборот.

…А может, любовь — это просто некая разновидность лжи? — подумала она, таращась во тьму. — И чтобы всё сработало, надо просто в неё поверить. Обоим. А если почему-либо не получается — не помогают ни сила воли, ни чувство вины, ни желание — то, наверное, надо просто зайти с другого бока…

Гермиона устроилась на подоконнике в гриффиндорской башне, взирая сверху вниз на отделанный серыми камнями зелёный весенний газон, пересечённый то тут, то там тропинками, которые протоптали спешащие на квиддичное поле студенты. По одной из тропинок шагали Гарри и Драко — хотя отсюда они казались просто движущимися точками — светлую шевелюру Драко и красный свитер Гарри ни с чем не спутаешь. Погружённые в разговор, юноши шли в сторону замка.

Гермиона обхватила коленки, подтянув их к груди. Учебник по Толкованию Снов и Защитным Чарам соскользнул на подоконник. Вечерело. По небу протянулись багряные полосы — первые вестники заката. Скоро Гарри поднимется по лестнице и появится в портретном проёме, распространяя аромат травы, весеннего дня и юности, и они свернутся на диванчике вдвоём, чтобы в чтении и разговорах скоротать время до ужина.

Мысль о Гарри осветила лицо Гермионы робкой улыбкой. Она так и не поняла, как и когда всё вернулось на круги своя — не враз, а постепенно, само собой; сложилось из мелочей: из рук, не расцепленных при входе в класс, из посиделок бок о бок вечером в гриффиндорской гостиной, из безмолвного понимания друг друга… Именно о последнем Гермиона отчаянно тосковала в начале года, когда всё пошло наперекосяк. Рядом с Гарри она была счастлива, и по тому, как, едва завидев подругу, сиял он, понимала, что он испытывает то же самое. Они стали частью друг друга — не в собственническом плане, но в том самом, описанном ещё в древней Песне Песней: «Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему»…

Подобные мысли вызывали у неё беспокойство — ведь в этой жизни бесплатных пирожных не бывает. Время от времени Гермиона доставала из шкатулки на ночном столике синее стеклянное колечко, смотрела на трещину посредине, снова прятала и потом сидела на кровати в раздумьях.

Гарри внизу вдруг остановился и замахал рукой: по парадной лестнице сбегал безошибочно узнаваемый по ярко-рыжей шевелюре и долговязой фигуре Рон. Он махнул рукой куда-то себе за спину, и Гарри, а следом Драко, прибавили шагу.

Кажется, спорят.

Рон. У него, по мнению Гермионы, тоже всё складывалось на редкость удачно, хотя она до смерти боялась пропасти, которая могла разверзнуться между ней, Гарри и Роном после всего случившегося. Однако ничего не произошло — напротив, в каком-то смысле они даже сблизились, будто, предав сожжению тайное недовольство и сокрытые от всеобщих глаз обиды, кои так долго подтачивали их дружбу, получили шанс начать всё заново.

Пожалуй, Рон изменился сильнее остальных. Когда-то такой же импульсивный и порывистый, как сестра, он стал рассудительней и сдержанней и теперь частенько сидел, о чём-то размышляя. Как-то раз Гермиона спросила, о чём же, и Рон ответил, что после Румынии понял одно: если постараться, он может заглянуть в будущее невыразимо далеко и увидеть конец света.

— Всего-всего света, — уточнил он, пожёвывая кончик пера, — звёзд, планет, галактик. И даже магии. После этого начинаешь смотреть на вещи по-другому.

Кто бы сомневался…

Впрочем, спрашивать, действительно ли он заглядывал настолько далеко, Гермиона не собиралась, потому как попросту не хотела этого знать. Рон же держал новообретённые знания при себе, за что она была ему весьма признательна, хотя время от времени болью растревоженной старой раны и подкатывало желание подойти и спросить.

Меж ней и Гарри тоже существовала тема, которую они не обсуждали и которая не давала ей покоя: что же ждёт их потом, после школы? В день выпуска малфоевские коляски доставят их на церемонию бракосочетания: Гермиону и Гарри, Рона, Драко с Блэз, Джинни… с Симусом, само собой… Далее последуют несколько дней празднеств, а потом… А потом — неизвестность. Будущее простиралась перед ней белым пятном на карте. Если у Гарри и были какие-то планы, Гермиона об этом не знала. Равно не представляла она и как себя по этому поводу вести.

А ещё — она не знала, как он к ней относится.

Внизу, на лестнице, Гарри и Драко простились с Роном, а потом и друг с другом, разойдясь в разные стороны. Рон замер на ступенях — задумчиво? одиноко?.. Через мгновение к нему подошла девушка с рыжими же волосами.

Джинни?

Гермиона как раз собиралась высунуться из окна, когда портьера, за которой она сидела, отодвинулась. Перед оторопевшей девушкой стояла Джинни — явно на взводе. Впрочем, гриффиндорская староста не приняла это близко к сердцу: всё последнее время Джинни ходила с таким видом, будто вот-вот раскричится или разрыдается, и Гермиона была тут совершенно не при чём.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала Джинни.

…Ага, значит, с Роном был кто-то другой… — озадаченно подумала Гермиона и подвинулась, приглашая подругу присесть.

— О чём?

Джинни помедлила, и во время паузы Гермиона успела отметить, что и жакет-то на девушке застёгнут сикось-накось, и косы, обычно тщательнейшим образом собранные, растрепались, а на правой руке невесть откуда появился подозрительный синяк. К горлу подступила волна сочувствия: в январе Джинни была отчаянно-смелой — такой смелой, что едва уцелела, а в итоге же эта самая отвага её и сломала.