Читаем без скачивания Карл XII. Последний викинг. 1682-1718 - Сергей Цветков

Таким образом три злейших врага Карла — Август, Георг и Фредерик IV — сделались также врагами Петра. Герц полагал, что это хорошая основа для союза. Он осторожно прощупал почву в Петербурге и, встретив сочувствие Меншикова и Остермана, поехал уламывать Карла. Король сопротивлялся недолго; узнав, что за уступку Прибалтики царь обещает поддержать кандидатуру Станислава Лещинского в Польше и посодействовать Стюартам, Карл размяк и дал добро на мирные переговоры.

Герц действовал с размахом. Он посетил Россию, Испанию, Францию, Голландию, всюду вербуя сторонников среди придворных и эмигрантов-якобитов. Нити заговора протянулись от Петербурга до Лондона, где шведский посол Гилленборг снабжал деньгами и оружием диссидентов. В Бретани Герц приобрел и снарядил 6 судов, которые должны были перевезти Иакова и мятежников в Шотландию; 20 испанских кораблей были готовы соединиться с русско-шведской эскадрой и обеспечить высадку десанта. Для перевозки людей, оружия и денег барон даже пытался воспользоваться услугами пиратов.

Успех проекта Герца в равной степени зависел от двух несовместимых вещей — обширных приготовлений и полной их тайны. Скрыть заговор не удалось. Первым в интриги барона проник герцог Орлеанский, имевший шпионов по всей Европе. Он немедленно известил о своем открытии Георга и правительство Голландии, в результате чего Герц был арестован в Девентере (Голландия), а Гилленборг в Лондоне.

Для оправдания этих арестов Георг опубликовал переписку Герца и Гилленборга, свидетельствующую об их вине. Когда Карлу сказали об этом, он, улыбаясь, спросил только, не напечатаны ли его письма, и, узнав, что его имя ничем не скомпрометировано, приказал арестовать английского посла в Стокгольме со всей семьей и прислугой; голландскому посланнику было запрещено являться ко двору. Король не вступился за Герца и не осудил его публично, придерживаясь «презрительного молчания» по отношению к Англии и Голландии.

Не так повел себя Петр, тоже прямо не упомянутый в переписке Герца и Гилленборга. Царь написал Георгу длинное письмо с поздравлениями по случаю раскрытия заговора и уверениями в искренней дружбе. Летом 1717 года он приехал в Париж, чтобы склонить герцога Орлеанского к посредничеству в русско-шведских мирных переговорах и навязать свою дочь Елизавету в невесты Людовику XV, но смог добиться от него лишь обещания способствовать освобождению Герца и Гилленборга. Реальная польза от этого посольства ограничилась посещением Петром дворцов, парков, академии, библиотеки, кунсткамеры и фабрик. Царь, по словам Вольтера, «явил Франции редкое зрелище императора, путешествующего с целью образования. Но слишком многие французы увидели в нем лишь грубые манеры, следствие его дурного воспитания, а законодатель, создатель нового народа, великий человек ускользнул от их взора».

Герц был освобожден в августе того же года и явился в Швецию еще более могущественным, чем прежде. Карл открыто восхищался им: «С тремя людьми, подобными ему, я покорил бы мир!» — и наделил его абсолютными полномочиями во внешней и внутренней политике, особенно торопя министра с заключением мира с Россией. Карл теперь считал главным своим обидчиком Георга (не забывая, конечно, про Августа) и не отказался от мысли восстановить Стюартов.

В 1718 году на Аландских островах открылся конгресс с участием Герца, министра иностранных дел Остермана и других представителей от России и Швеции. Стороны быстро пришли к соглашению. Россия удерживала за собой Ливонию, Карелию, часть Ингрии и возвращала Швеции остальные захваченные провинции (для этого у Петра была припасена Финляндия); взамен царь обещал помочь восстановлению Станислава на польском престоле и герцога Голштинского в его правах, а также предоставить корабли для перевозки 10-тысячного шведского десанта в Англию и сухопутные силы для совместного со шведами нападения на Ганновер, Бремен и Верден.

Вне себя от радости Герц помчался в Норвегию, где тогда находился Карл с армией, чтобы скрепить документ королевской подписью. Но барон опоздал: Карлу не было суждено ни помириться со своим давним врагом, ни вновь скрестить с ним оружие.

Все менялось вокруг Карла — обстоятельства, люди, страны, друзья и враги, не менялся только он сам. Годы отразились лишь на его внешности (король совершенно облысел, и только за ушами у него вились жидкие седые волосы), но не убавили в нем воинственного пыла и привычки к суровой жизни. Карл вставал в час ночи и до рассвета скакал по освещенным луной равнинам и крутым откосам норвежских скал. Питался он черным хлебом и пшенной молочной кашей, а пил только воду и кислое молоко. Однажды он услышал о некоей Джонс Доттер, которая прожила несколько месяцев без еды, на одной воде, и немедленно вознамерился повторить этот опыт. Король держался пять дней; на шестой он сделал 8 миль верхом, заехал к зятю на обед и объелся, как Фальстаф, впрочем, без всякого вреда для себя. С этого времени голодовки вошли у него в обычай, особенно в случае недомогания. Бодрость духа никогда не оставляла Карла; он любил распевать за столом или у походного костра веселые песни и охотно слушал рассказы о чьих-нибудь любовных похождениях. Король даже как будто начал поглядывать на женщин и выражал желание когда-нибудь жениться на скромной девушке.

Карл XII в последние годы жизни.

На досуге Карл занимался математическими исследованиями: он хотел положить в основу европейского счисления число 64, так как оно является одновременно и кубом, и квадратом, а будучи разделяемо на два, в конце концов превращается в единицу. По справедливому замечанию Вольтера, «эта мысль доказывает лишь то, что он любил во всем необычайное и трудное».

Походы 1716-го и 1718 годов в Норвегию носили на себе отпечаток походов викингов, с их «битвами на льду», единоборствами, бесполезной бравадой, и, как многих конунгов, короля ожидала смерть среди скал и лесов родной Скандинавии, в борьбе со своими соплеменниками. В марте 1716 года шведам удалось занять Христианию (Осло), но под городом Фридрихсгаллом они встретили упорное сопротивление. Норвежский флот разгромил шведский морской конвой с припасами, и Карл был вынужден снять осаду.

В 1718 году две шведские армии вновь вторглись в Норвегию. Основные силы под командованием Карла двинулись к Фридрихсгаллу, а северная армия генерала Армфельта — к Тронхейму.

Карл по-прежнему не щадил ни себя, ни других, искушая судьбу под вражескими пулями. Однажды вместе со свитой он подъехал к неприятельской батарее. Как только датчане открыли огонь, Карл схватил за руку офицера Дальфельта и поскакал с ним прямо на выстрелы. Дальфельт скоро получил контузию в ногу, слез с коня и стал пробовать, может ли он стоять на контуженой ноге. Карл с остальными остановился и внимательно расспросил его о ранении, не обращая внимания на рвущиеся вокруг ядра и бомбы. «К нашему счастью, — говорит очевидец, — послышалась сильная стрельба с другой стороны, и король поскакал туда». В другой раз Карл переправился с небольшим отрядом по мосту через реку и вступил в бой с противником. 16 датских пушек зажгли мост, и шведам пришлось отступать. Король первым перешел мост, но потом возвратился и вторично прошелся по мосту маленькими шагами.

В декабре 1718 года Карл вторично осадил Фридрихсгалл. Окоченевшие от холода шведы принялись долбить покрытую льдом землю, чтобы провести вокруг города траншеи. Многие часовые замерзали на посту, но никто не смел жаловаться на трудности и лишения королю, который проводил ночи в палатке, на голой земле, устланной еловыми ветвями.

Поздно вечером 11 декабря, в день святого Андрея, Карл вышел из лагеря посмотреть, как идут осадные работы. Его сопровождали два шведа — капитан Поссе и инженерный лейтенант Каульбарс, два немца и четыре француза, в том числе инженер Мегре, руководивший осадными работами, и адъютант Сикье. Король и его свита шли по дну глубокой траншеи в полной темноте. Карл сделал несколько замечаний о ходе работ. Мегре заверил его, что крепость падет не позже чем через неделю.

— Увидим, — сказал Карл и влез на бруствер, чтобы осмотреть городские укрепления.

Взошла полная луна и осветила голову Карла, который стоял, опершись подбородком на левую руку. Прямо напротив него находилась вражеская батарея, время от времени дававшая залп в сторону шведских окопов. Офицеры убеждали короля сойти вниз, но он отмахнулся от них:

— Оставьте меня в покое, я все должен видеть сам.

Вдруг послышался странный булькающий звук, «словно камень упал в болото», и вслед за ним протяжный вздох. Голова Карла поникла, левая рука упала на рукоять шпаги. Каульбарс втащил безжизненное тело короля в траншею и увидел зияющую дыру в его левом виске; правый глаз Карла от удара выпал из глазницы.

Офицеры нерешительно потоптались на месте, потом Мегре равнодушно сказал: