Читаем без скачивания Замужем за облаком. Полное собрание рассказов - Джонатан Кэрролл

И вот сейчас это. Крис научил его взлетать, переворачиваться и перемещаться в воздухе вниз головой. Но Грег уже знал, что фокус не сработает вне стен «Бит-стрит». После занятий, оставшись вдвоем с Крисом, он сказал ему об этом.

На сей раз тренер взглянул на ученика без привычной дружелюбной улыбки:

– А почему вы пытаетесь делать это за пределами класса? Хотите кого-то впечатлить? Устроить шоу для какой-нибудь девицы? – Он приблизился почти вплотную, так что Харви уловил запах его лимонного одеколона. – Эти уроки предназначены только для вас, мистер Харви. Приемы, которым вы здесь обучаетесь, – это не циркачество. Только глупцы могут так думать. Здесь требуется дисциплина.

– Я не имел в виду…

– Дайте мне закончить. Помните, как называлось первое упражнение? «Кража гравитации». Кража на то и кража, чтобы происходить незаметно. Вы догадываетесь о том, что дома у вас побывал вор, лишь после того, как замечаете отсутствие некоторых предметов. Вы когда-нибудь были влюблены?

Застигнутый врасплох этим вопросом, Харви наморщил лоб:

– Влюблен? Вообще-то, был…

– И она разбила вам сердце?

Грег смог только молча кивнуть, думая о Лоре.

– А когда все было кончено, у вас не возникло ощущения, что она что-то у вас украла? Что-то ей не принадлежащее?

– Да. Да, именно так!

Крис улыбнулся впервые с начала этого разговора:

– Тогда я скажу одну вещь, которая вас утешит: сегодня и во время предыдущего занятия вы отнимали у этой женщины то, что принадлежало ей. Представьте себе такую картину: она сидит у себя дома перед телевизором. Или обедает в шикарном ресторане со своим новым мужчиной. Это не суть важно. Потому что когда вы поднимаетесь в воздух, совершая кражу гравитации, с ней одновременно происходит то же самое. В разгар ее любимого сериала или посреди ресторана, с бокалом изысканного креветочного коктейля в руке, она вдруг взлетает и начинает парить под потолком. И ничего не может с этим поделать. В первый раз, когда ее колени при взлете ударились о край стола, она наверняка запаниковала. «Что со мной происходит? – подумала она с ужасом. – Может, это землетрясение?» Но потом она поняла, что это не землетрясение – это безумие. В нарушение всех природных законов земля самым буквальным образом уходила у нее из-под ног. Она взмывала в воздух и не могла ни остановить, ни объяснить происходящее. – Крис сделал паузу, давая ему возможность представить себе эту сцену. – Трудно сказать, что страшнее: такой вот неожиданный полет или неспособность найти этому разумное объяснение.

Харви рассмеялся. Он просто не смог удержаться, вообразив, как эта сучка Лора, расфуфыренная, в вечернем платье, парит над столиками фешенебельного ресторана, нелепо раскорячив руки и ноги, а ее хахаль взирает на это с разинутым ртом и выпученными глазами.

– И сегодня тоже? Когда мы бегали в воздухе вверх тормашками? С ней это случилось тоже?

– Разумеется. Вор не только забирает вещи, он еще кое-то оставляет после себя. В большинстве случаев это чувство потери, черная дыра. Пустота, которая остается внутри вас после утраты чего-то важного и ценного.

– И она уже никогда не сможет доверять гравитации, – вслух подумал Харви.

– Вот именно, – сказал Крис, ткнув его пальцем в грудь.

– И ее будет мучить страх, что это может повториться в любой момент? Всякий раз, когда я поднимусь в воздух?

– Или устроите пробежку вниз головой.

Теперь Харви расхохотался уже в полный голос:

– Мне это нравится! Это здорово! Вот только…

– Что – вот только?

– Что, если она забудет? Рано или поздно, через несколько месяцев или через три года. Нам ведь свойственно забывать, и даже самый печальный опыт со временем стирается из памяти.

– Не забудет, если ей периодически напоминать. – Дабы продемонстрировать свою мысль, Крис шагнул назад, расставил ноги и положил руки на живот: изначальная поза для «кражи гравитации». – Если будете практиковаться, вы научитесь делать это самостоятельно когда вздумается. И вы всегда сможете ей напомнить.

Харви взглянул на блестящий паркетный пол и подумал о «Бит-стрит». О симпатичной и доброжелательной Грете, о красавице Бесс, преподававшей Фельденкрайза. Он подумал о работягах, с багровым от натуги лицом ворочавших штанги, и о дамах зрелых лет, мучительно выполнявших повороты туловища. Это был просто тренажерный клуб, не более и не менее того. Или же нет? Одновременно с догадкой по хребту его пробежал холодок, но он не мог не спросить:

– Почему я? Почему я оказался здесь?

– Помните, как вы сказали: «Долбаная сучка!»? Помните, как вы были разгневаны в тот момент?

– Да, это случилось в кинотеатре.

– Верно. Хороший вор всегда исполнен гнева. Он гневается на то, чего он не имеет. На то, что ему не досталось. На то, чем его обделили. И этот гнев привел вас сюда. Как и других. Надо очень-очень сильно разозлиться, чтобы попасть в этот класс. Вам понравились люди, которых вы тут встречали? С ними легко и приятно общаться, не так ли? Вот почему в классе так мало учеников – у каждого, кто задерживается в «Бит-стрит», есть что-то, что он стремится украсть. Просто раньше вы об этом не догадывались.

Харви еще раз повторил эти слова, чтобы почувствовать их вкус на языке:

– Долбаная сучка!

Вкус был изумительный. Как хот-дог сразу со всеми приправами, какие только могут быть.

Великая Китайская Стенни

История эта проста и незатейлива, однако, зная Этриха, могу предположить, что попытка ее пересказать не обойдется без осложнений. Так уж повелось, что все с ним связанное неизбежно осложняется, зачастую без всяких на то причин.

Случилось это много лет назад. В ту пору Этрих жил в Европе, и жил очень даже неплохо. Он умел шикануть и подать себя в лучшем виде, одни кашемировые носки чего стоили. Знакомые его расхваливали, родные им гордились. Короче, тогда он был на вершине успеха – за два года до того, как слег.

Мое пребывание в Европе было сравнительно недолгим, но с Этрихом я свел знакомство тотчас по приезде, благо мы работали в одной компании и даже в одном ее подразделении. Он мне сразу же очень понравился, и впоследствии я старался по возможности проводить больше времени в его обществе. Будучи успешным бизнесменом, он также имел все данные для того, чтобы стать политиком или актером. Винсент не просто умел складно излагать свои мысли; он говорил вещи, которые вам запоминались надолго. Он был одним из тех людей, которые легко могут завладеть вниманием любой аудитории, так что слушатели непроизвольно подаются вперед, отрываясь от спинки своего стула и стараясь не упустить ни единого слова.

Возможно, это было одной из причин, по которым во время наших деловых поездок его в каждом аэропорту встречали красивые женщины. Порой, но далеко не всегда его встречала и жена, которая, впрочем, тоже была красавицей.

Их было много. Помню миниатюрную англичанку с глазами Одри Хепберн, приветствовавшую его взмахом наманикюренной руки на выходе из зоны прилета в Хитроу. В другой раз его поджидала смуглая знойная перуанка, которая была в ярости из-за чего-то им ранее сделанного и при встрече едва не влепила ему пощечину. Но к тому времени, как ее лимузин довез нас до гостиницы, эти двое уже смеялись, исподтишка обмениваясь красноречивыми взглядами.

Вот уж в чем Этрих никогда не испытывал недостатка – в женщинах и их красноречивых взглядах исподтишка. Некоторые доставляли нас из аэропорта до своего города в тонированных дорогих авто под приглушенные звуки джаза, наполнявшие салон через восемь динамиков. В других случаях мы продвигались к городским огням в старых помятых такси – «ладах» или обшарпанных желтых «фиатах», – теснясь втроем на заднем сиденье. По дороге Винсент оживленно беседовал с очередной дамой, выясняя ситуацию на месте и тут же строя планы на ближайшие дни.

Я не знаю другого мужчину, который бы так высоко ценил и понимал женщин. Он верил, что в одной из своих прежних жизней сам был женщиной, и поэтому он не только понимал их мотивы и действия, но часто предугадывал эти действия задолго до их совершения. Одна из женщин как-то сказала мне за ужином:

– Иногда Винсент меня просто пугает. Он способен понять даже то, почему мы, женщины, его ненавидим.

Когда же я поинтересовался, за что его ненавидит лично она, дама секунду-другую смотрела на меня в упор, прежде чем сказать:

– Разве это не очевидно?

И то верно: мы легко проникаемся ненавистью к людям, знающим наши сокровенные тайны, особенно если мы, со своей стороны, не знаем и не имеем шансов узнать тайны этих людей. При всем том Винсента Этриха никак нельзя было назвать скрытным человеком. Задав ему прямой вопрос на любую тему, вы всегда получали такой же прямой ответ. Неоднократно он без колебаний говорил о себе самые нелицеприятные и даже постыдные вещи. Возможно, как раз это и нервировало собеседников, заставляя их думать, что он привирает: кто же станет спокойно и без принуждения сознаваться в подобном?