Читаем без скачивания Только не дворецкий. Золотой век британского детектива - Герберт Аллен

Спальня — именно та комната, подумал Пул, где личность молодого человека проявлялась сильнее всего. На каминной полке стояла большая фотография очаровательной дамы средних лет — очевидно, мама; с обеих сторон фотографии стояло по вазе с нарциссами, уже увядшими. Пул почувствовал безрассудное желание пнуть нерадивого скаута. На комоде инспектор заметил маленький снимок человека в охотничьем костюме — вероятно, папа; Пул сделал из этого и из слов декана вывод, что между отцом и сыном не было близких отношений. Над кроватью висела репродукция «Света миру»[101], а на стуле у кровати лежала потрепанная Библия и томик «Virginibus puerisque» Стивенсона[102].

Закрытый бювар первым привлек внимание Пула. Замок был немудреный и после небольшой возни с отмычкой открылся. Внутри лежала связка бумаг — после беглого осмотра стало ясно, что это наивные любовные письма, чековая книжка, банковская расчетная книжка, папка с квитанциями и счетами, а в отдельном кармашке лежало одинокое письмо, написанное твердым угловатым почерком, в котором бегло и беспощадно говорилось о долгах; письмо было датировано прошлым месяцем и подписано: «Твой любящ. отец». Это могло оказаться важным.

В ящике комода в спальне нашлась коробка с косметикой, парик, грим, кокосовое масло, каучуковый клей, запачканные полотенца — все атрибуты увлечения мистера Кэтлинга. Одежда была хорошего качества, но в скромном количестве, и находилась в образцовом порядке. На туалетном столике среди щеток и коробок с запонками лежала небольшая горка бумаг — письмо от «твоей любящей мамы», театральная программка, страница эссе и клочок отпечатанного на машинке листа.

Клочок был такой маленький, что Пул едва не пропустил его, но, приглядевшись, понял, что он может быть небезынтересным. Это оказался обрывок письма от кредитора, в котором говорилось следующее:

Откровенное требование, может быть, и не самое грозное, но для неопытного юноши, недавно имевшего конфликт с отцом по поводу долгов, это могло стать настоящей катастрофой.

В любом случае не представляло затруднений установить отправителя, и, взяв клочок письма и список торговцев, чьими услугами пользовался мистер Кэтлинг (Пул смог составить его благодаря папке с квитанциями и счетами), инспектор вышел из колледжа.

Первым делом он отправился в главное управление городской полиции и попытался наладить с ними добрые отношения и заручиться их помощью. К счастью, дежурный суперинтендант оказался человеком широких взглядов, а примирительный и уважительный тон Пула вскоре заставил его забыть о пренебрежении со стороны администрации колледжа: Пул объяснил, что всему виной сэр Джон Кэтлинг.

Суперинтендант взял фотографию Джеральда Кэтлинга, которую достал Пулу Монаш, и пообещал опросить людей на станции, не привлекая лишнего внимания. Он не смог установить авторство письма от кредитора, но дал инспектору Скотленд-Ярда советы относительно того, кто из торговцев в списке всего вероятнее мог его послать. Любопытно, что он указал не на крупных кредиторов — портных и фотографов, как проницательно догадался декан, а на кое-кого из мелких, кто нуждался в наличности.

— Большие фирмы позволяют счетам расти до того момента, когда студенты выпускаются, — сказал суперинтендант. — Они могут позволить себе ждать денег, а долгосрочный кредит означает большие проценты. Должен сказать, меня поражает, что администрация колледжа это допускает.

Однако обход возможных кредиторов Кэтлинга, — хотя он и включал в себя как самых крупных, так и самых мелких, — не принес никаких результатов. Потом Пула осенила блестящая идея пойти к крупнейшему в городе торговцу канцелярскими товарами, который, после тщательного изучения клочка бумаги, высказал мнение, что он не мог быть послан ни одной фирмой в Оксфорде. Это была бумага высшего сорта, явно дорогая, и маловероятно, чтобы ее транжирили на беспечного студента — это все равно что бисер перед свиньями метать. Скорее всего, письмо на такой бумаге могла отправить какая-нибудь первоклассная лондонская фирма — уж точно рангом выше портных.

Это представлялось более интересным, и, поскольку это была фактически единственная зацепка, Пул решил вернуться в Лондон и все выяснить. Удостоверившись у декана, что обыск в зданиях колледжа и перекрестные допросы привратников уже проведены, но безрезультатны, он успел на пятичасовой поезд и в семь уже беседовал с экспертом Скотленд-Ярда по бумажным изделиям.

Инспектор уголовной полиции Бодли, всегда проявлявший поразительные способности в данной сфере, теперь только и делал, что проводил экспертизы, классифицировал бумагу, определял тип чернил и качество печати. Его работа обладала огромной ценностью для коллег, так как его практически сверхъестественные знания позволяли значительно сузить поле поиска. Один взгляд на обрывок позволил ему назвать Пулу фирму — к счастью, находившуюся на этой стороне Темзы, — где бумага была изготовлена.

В тот вечер уже было поздно предпринимать что бы то ни было, оставалось только поужинать и за чашкой и трубкой обдумать проблему, на которую пока было пролито столь мало света. Инспектор был инстинктивно настроен против гипотезы о самоубийстве: такой горячий молодой человек, каким был Джеральд Кэтлинг, вряд ли, конечно, принимал жизнь столь серьезно, чтобы спасовать перед простой денежной проблемой. Розыгрыш был более вероятен, но вот так исчезнуть — это слишком глупо и жестоко. Несчастный случай казался более правдоподобным, но едва ли несчастный случай мог остаться незамеченным в таком густонаселенном улье, как Оксфорд. Об убийстве и вовсе не могло быть речи.

Десять часов следующего утра застали Пула в офисе «Бумажной мануфактуры Блэкфрайарз». Управляющий признал в предъявленном ему образце самую дорогую бумагу, которую выпускала его фирма, — сорт «Империал бонд». В Лондоне ею торговали всего три магазина: один в Сити, другой в Холборне, а третий в Кингсуэе. Пул отправился во все три по очереди, чтобы в итоге составить список клиентов. Список этих избранных клиентов был таким длинным, что Пулу была противна даже мысль о том, чтобы опросить их всех. Сперва он решил проверить, вдруг инспектор Бодли сможет немного укоротить список; ведь это он опознал бумагу, возможно, он сумеет определить и модель пишущей машинки, которая по ней прошлась.

Именно это инспектору Бодли и удалось сделать, наведя справки. При печати была использована машинка «Шантеклер № 3» — очень дорогая и редкая модель. Это обстоятельство позволило уменьшить масштабы работы до приемлемых размеров. Трем сотрудникам Скотленд-Ярда не составило труда, используя три телефонные линии, пройтись по списку фирм и выяснить, использовалась ли ими машинка «Шантеклер № 3». Результат превзошел самые смелые ожидания Пула — всего две компании использовали одновременно бумагу «Империал бонд» и машинку «Шантеклер № 3»: Ассоциация археологических поставок и торговая фирма «Книги для знатоков». Оба заведения располагались недалеко от Кингсуэя, и Пул, взяв такси, отправился в ближайшее из них.

Управляющий Ассоциации археологических поставок с величественной сдержанностью принял Пула у себя в кабинете. Атмосфера этого мрачного места, источавшего запах мертвого прошлого, удручающе влияла на детектива, особенно когда он проходил между ящиков с окаменелостями, жуками — скарабеями, мумифицированными котами и другими сокровищами, которые столь дороги экспертам и столь же неприятны дилетантам. Он невольно понизил голос и спросил:

— Сэр, могли бы вы мне сказать, не из вашей ли конторы было отправлено письмо, частью которого был этот обрывок?

Управляющий с судейской беспристрастностью изучил его.

— Если оно и было отправлено отсюда, то это сугубо конфиденциальная информация. Могу я спросить, почему это вас интересует?

— Я расследую исчезновение студента в Оксфорде. У меня есть основания полагать, что письмо было адресовано ему и может иметь отношение к случившемуся.

— Адресовано студенту? — Управляющий позволил неуловимой улыбке скользнуть по лицу. — Могу уверить вас, что это письмо никоим образом не имеет отношения к студенту. Как вы правильно заметили, письмо действительно было отправлено из нашего офиса, и мне абсолютно непонятно, как вам удалось это выяснить… но… Оно определенно попало к вам по ошибке.

— Но на письме его имя! Взгляните — «Дж. Кэ…»[103] — очевидно, это начало «Дж. Кэтлинг» — Джеральд Кэтлинг — и еще — «Колледж Святого Петра» — это его адрес.

Управляющий пристально посмотрел на Пула.

— Видимо, мне придется раскрыть конфиденциальную информацию, — сказал он. — Она, разумеется, останется между нами?