Читаем без скачивания Только не дворецкий. Золотой век британского детектива - Герберт Аллен

— Хорошо, — сказал он, — но не станем обсуждать это здесь. Я сделаю что смогу. Приходите завтра вечером, и мы обо всем поговорим.

Следующим вечером миссис Твейт собиралась в город.

— И кстати, — добавил он, — принесите с собой сметы Максвелла. Пусть у нас будет предлог для встречи.

Пока все шло хорошо. Твейт видел, что у Данна нет никаких подозрений. Да и не могло быть. Он уже не впервые приходил домой к Твейту по подобным делам.

Следующим вечером Твейт приступил к нехитрым приготовлениям. Он положил в карман пятьдесят фунтов банкнотами, а банковскую книжку с информацией о состоянии своего счета на сегодняшний день запер в сейф. Затем он написал письмо своему биржевому маклеру, положил копию в папку, а оригинал сжег. Потом вылил виски из графина, оставив только на две небольшие порции, и высыпал туда половину дозы своего снотворного порошка. Рядом он поставил неоткрытую бутылку виски, сифон, воду и стаканы. В правый карман пальто, висящего в коридоре рядом с кабинетом, он положил молоток, а в левый — электрический фонарик. Наконец, перевел стрелки наручных и настенных часов на десять минут вперед. И уселся ждать.

Необходимо было все предусмотреть. Наверняка возникнут подозрения, и он должен быть готов к объяснениям с полицией. Твейт знал, что в офисе поговаривают, будто у Данна есть над ним какая-то власть. Данну сходили с рук промашки, которые другим не прощались. Но у Твейта будет хорошее алиби. Он докажет, что не покидал дома в тот вечер.

Когда все было готово, Твейт вдруг почувствовал, как им овладевает ужас. Как и многим, ему доводилось читать про убийства, и он поражался, сколько ошибок совершают убийцы себе на погибель. Сейчас, хотя преступление существовало лишь в его воображении, он понимал причины этих ошибок. Под давлением таких чувств человек не может нормально думать. Он будто бы видел перед собой Данна, живого и здорового, не подозревающего о скорой смерти. Он видел самого себя, поднимающего молоток, затем слышал отвратительный звук удара молотка о человеческий череп, потом тело падает и остается неподвижным. Мертвое тело Данна! Но с живыми глазами. В воображении Твейта глаза так и оставались живыми и смотрели на него с укором, преследовали его, куда бы он ни шел. Он содрогнулся. Господи! Если он это сделает, сможет ли он потом жить спокойно?

Он схватил фляжку, плеснул себе виски и почти залпом проглотил его. И тотчас же все снова встало на свои места. Нечего распускаться. Он никогда не боялся — не побоится и в этот раз. Немного храбрости, отвратительные десять минут а затем — безопасность, свобода от нынешних забот, семейное счастье, уверенность в завтрашнем дне. Когда спустя полчаса в дверь позвонили и появился Данн, Твейт снова был самим собой.

Специально для служанки Твейт дружелюбно поприветствовал гостя:

— А, сметы Максвелла! Ничего, сейчас мы с ними разберемся! — Когда дверь закрылась, он продолжил: — Достаньте их, Данн, я подпишу. Уж осторожность так осторожность. Вы пришли сюда разобраться с этими бумагами, мы и разберемся.

Они уселись за работу, словно находились в офисе. Через пятнадцать минут дело было закончено, и Данн засунул бумаги обратно в карман. Твейт откинулся на спинку стула.

— Теперь о другом, — произнес он медленно, и глаза Данна жадно заблестели. — Кстати, — и Твейт поднялся на ноги, будто собирался что-то взять, — выпить хотите? Хотя дело у нас малоприятное, ссориться незачем.

Стаза Данна забегали. Искушение боролось в нем с подозрительностью.

— Я сегодня, пожалуй, воздержусь, — неуверенно сказал он.

— Не будьте таким непроходимым дураком, — резко ответил Твейт. — Чего вы боитесь? Думаете, я вас отравить решил? Вот, смотрите, — он указал на графин и стаканы на другом конце стола, — налейте нам обоим. — И он пододвинул ему сифон. — Содовой добавьте сами и не изображайте еще большего осла, чем вы есть.

Искушение взяло верх, как и предполагалось. Твейт первый выпил из своего стакана, и Данн, чьи подозрения были развеяны этой наглядной демонстрацией, последовал его примеру. Доза снотворного была маленькой, четверть полагающейся взрослому человеку, но для целей Твейта годилась как нельзя лучше. На него самого она не возымеет никакого действия, поскольку он принимает снотворное регулярно. А вот Данна потянет в сон. Твейт не хотел усыплять его; он просто хотел, чтобы тот расслабился и потерял бдительность.

С мрачным удовлетворением Твейт отметил свою первую победу. Оставалось только следить, чтобы ни малейшего подозрения о его намерениях не прокралось в голову жертвы. Он подался вперед и заговорил доверительным тоном:

— Послушайте, Данн, скажу вам, как честный человек честному человеку: о пятистах фунтах не может быть и речи. У меня их попросту нет, и ничего с этим не поделать. Я вам уже сказал. Тем не менее мне было необходимо встретиться с вами. Как насчет этого?

Тут он вытащил из кармана банкноты и бросил их на стол. Затем отошел и достал из папки копию письма к биржевому маклеру. Данн схватил банкноты и медленно, поглаживая их, будто бы наслаждаясь самим прикосновением, принялся пересчитывать.

— Пятьдесят? — холодно усмехнулся он. — Да вы шутник!

— Прочтите письмо, — нетерпеливо произнес Твейт.

Данн стал читать внимательно и неторопливо. Затем столь же неторопливо он допил свой виски и раздельно произнес:

— Продажа акций на двести пятьдесят фунтов? Вы сегодня склонны шутить, мистер Твейт.

— Три сотни, Данн! Три сотни наличными! В шесть раз больше, чем то, что я вам даю сейчас. Подумайте об этом! И я не говорю, что это последние деньги, — добавил Твейт. — Не будьте глупцом, Данн. Берите три сотни и скажите спасибо.

Губы Данна медленно растянулись в злобной улыбке.

— Пять сотен, мистер Твейт, — повторил он. — Я же говорил: мой сын…

Твейт резко поднялся на ноги и начал мерить шагами комнату.

— Но, черт побери, Данн, вы что, не слышали: я не могу заплатить! Проклятье, вы не верите мне? Смотрите сами. — И, взяв ключи, он направился к стенному сейфу в углу комнаты, отпер его, распахнул тяжелую дверцу, вынул свою банковскую книжку и швырнул ее на стол перед Данном. — Вот взгляните сами: в нее записано все до сегодняшнего дня.

Данн снова ухмыльнулся:

— Записано, мистер Твейт? Вы меня удивляете, сэр. Человек с вашим опытом может записать что угодно: не думаете же вы, что я вам поверю?

Твейт почувствовал облегчение: старый дурак только облегчает ему жизнь. Он не обратил внимания на насмешку.

— Как знаете. Я сделал вам предложение, — сказал он, — пятьдесят фунтов сейчас и оставшиеся двести пятьдесят сразу, как только мой маклер продаст акции. Берите или уходите. Но предупреждаю, что больше вы от меня ничего не получите. Мое терпение иссякло. Пора этому положить конец.

— Можно поинтересоваться, каким образом?

— Можно. Вы расскажете все, что знаете. Это было пять лет назад, с тех пор я служил компании верой и правдой. Я помог им сберечь куда больше той проклятой тысячи. Я продам этот дом и заплачу долг с процентами. Я понесу заслуженное наказание, оно не будет слишком строгим, учитывая все обстоятельства, а затем уеду за границу под новым именем и начну все сначала.

— А ваша жена, сэр?

Твейт обернулся.

— Черт вас подери, это не вашего ума дело! — воскликнул он с раздражением. А потом добавил уже спокойнее: — Моя жена покинет страну до этого, если хотите знать. Она будет ждать меня под новым именем — и вы никогда не узнаете, где именно. Прождет два-три года, не больше. Вот так. Можете забирать свои три сотни, и впредь будете получать три сотни каждый год. Не нравится — идите и донесите на меня.

Данн смотрел на него слегка отупевшим взглядом. Снотворное уже действовало. Твейт на мгновение испугался, что переборщил.

— Итак, — решительно произнес он, взглянув на часы — время пришло, — что скажете? Берете или уходите?

— Пять сотен, — слегка хриплым голосом настаивал Данн. — Пять сотен, и ни пенса меньше.

— Ладно, — быстро ответил Твейт, — тогда все решено. Можете идти и доносить. Прощайте.

Данн тупо посмотрел на него. Потом скорчил хитрую гримасу.

— Ну уж нет, мистер Твейт, не прощайте, — заплетающимся языком промямлил он. — Вы не такой дурак, нет. Давайте же, платите, — ион протянул раскрытую ладонь, — пять сотен.

Твейт с неподдельным волнением посмотрел на него.

— Вам нехорошо, Данн? Еще виски? — Не дожидаясь ответа, он открыл новую бутылку и наполнил маленький стаканчик.

Данн выпил и, кажется, пришел в себя.

— Странно, мистер Твейт, — заметил он, — у меня вдруг закружилась голова. Но сейчас уже лучше. Несварение, я полагаю.

— Наверное. Что ж, если вы хотите успеть на поезд, думаю, надо выходить. Выспитесь и подумайте о моем предложении. Скажете мне завтра утром, что вы решили. Пятьдесят возьмите в любом случае.