Читаем без скачивания Книга 1. Чужак. Сапсан и нетопырь. - Снег Север

Из общей массы словоохотливых и открытых нараспашку спутников, выбивались только двое – лекарь Деций и старшина каравана Хигс. Первый охотно поддерживал разговоры, но практически никогда не распространялся о себе, и Дар заподозрил, что у него, как и у самого Дара, есть, что прятать от других. Второй всегда держался особняком, и в посторонние разговоры с подчиненными не вступал. Зато он пару раз оказывался неподалеку, когда Дар разговаривал с Квинтом и Элеаной, и несколько выходил из своего образа «дикаря». И Дар затем ловил на себе внимательные взгляды Хигса.

Единственное, что поначалу вызвало некоторое недоумение у караванщиков – это явно дружеские отношения между «дикарем» и имперскими патрициями. Но ситуацию исчерпывающе объяснил Квинт, назвав Дара своим побратимом. Боевое братство в Раменье было известным и почетным обычаем, и нередко объединяло княжича с простым дружинником или хуторянином. Так что когда в одном из разговоров на эту тему Квинт просто заметил: «Когда мою спину прикрывает Дар, я могу быть спокоен», то их дружеская близость перестала вызывать какие-либо вопросы.

Дар, полностью выздоровевший физически и всё еще находившийся в существенном разладе с собой, по-настоящему наслаждался ежедневной рутиной караванной жизни. Он радовался тому, что решения теперь принимает не он, что можно просто добросовестно выполнять чужие приказания. Всю дорогу – от замка, до встречи с караваном, он ощущал личную ответственность за жизнь своих товарищей, а это было нелегкой ношей. За себя он почему-то не боялся, даже во время поединка с Желтым Шаманом – тогда от него требовалось напрячь все силы, а заботиться еще о чем-либо не оставалось времени. В любом случае, он не видел себя предметом интереса для Хакеса, которого начал всерьез побаиваться – это пришло, наконец, вместе с пониманием о действительной силе этого чудовища, для которого едва не угробивший Дара шаман был не более чем мальчишкой на побегушках... А если Хакесу его персона не интересна, то можно хоть немного перевести дух и расслабиться!

Однажды, между делом Квинт заметил:

- Ты, наверное, тоскуешь по своему родному миру...

Это предположение сначала удивило Дар, а после заставило задуматься. Ни малейших признаков ностальгии он не испытывал. Задавшись вопросом: «Почему так», он очень быстро дал сам себе ответ – потому, что свой родной мир он действительно недолюбливал. Не то, чтобы он желал ему плохого, просто напросто его мир, по впечатлениям Дара, был тяжко болен чем-то вроде ожирения мозгов. А подобный недуг сочувствия не вызывает...

А к миру Лакаана Дар ощущал живейшую симпатию. Здесь ему было интересно. Здесь у него были друзья и враги, важные дела, знания, которыми предстояло овладеть. Да, этот мир тоже имел множество проблем, но жизнь в нем была не только более простой и понятной, она была куда более достойна человека, чем жизнь опутанного долгами, оболваненного рекламой обывателя его покинутой родины... Если бы ему сейчас неожиданно предложили вернуться назад, он бы категорически отказался!

Через пару дней тренировок с кистенем, Дар решил потренироваться и в фехтовании, рассудив, что в мире, где широко применяют холодное оружие, быть в этом деле невеждой глупо и опасно. Теперь он занимался и с саблей ежедневно, чаще всего с Квинтом, но иногда – с кем-либо из охранников. К концу путешествия с караваном он, не став, разумеется, мастером клинка, мог уже сносно постоять за себя в поединке. В основном, правда, за счет сверхчеловеческой быстроты реакции, а не искусства… А еще командир Щек Бортник дал ему также несколько уроков рукопашной борьбы без оружия – эдакого лакаанского самбо, пополам с карате. А может и не самбо, и не каратэ – это было только впечатление самого Дара, в прежней жизни он ни малейшей практики, ни в первом, ни во втором не имел.

Через две декады они вышли к населенным местам. Впереди замаячили стены и башни, и караван втянулся в небольшой город (или большой форт), с непритязательным наименованием Броды, стоящий на берегу полноводной реки Итили. Тут для Дара снова было много нового и непривычного – деревянные рубленые дома, лавки ремесленников, трактиры, они же, как правило, гостиницы… А вот река, которая возле города растеклась на пол-лиги в ширину, а далее, как заметил Квинт, становилась еще шире, рощи по берегам, приусадебные огороды, возделанные поля – всё это, напротив, показалось знакомым и почти родным...

Это было Раменье. Край земледельцев и охотников, исстари поставлявший империи лучших воинов, первый заслон на пути Степи и иношных порождений Мертвых Земель. Родина красивых, сильных, гордых людей, считавших своим покровителем бога Хора. На север от реки, отмечавшей естественную границу со степью, начинались леса, в которых растворялись немногочисленные города-крепости и хутора. Только несколько крупных дорог, проложенных имперскими инженерами, соединяли ближайшие имперские земли со столицами полунезависимых княжеств. Основными же транспортными артериями здесь служили проселки и реки. Благо, климат Лакаана был теплым и ровным, реки не замерзали круглый год, а грунтовые дороги становились малопроходимыми только после сильных дождей.

В нескольких тысячах лиг севернее, леса редели, а Большие горы начинали рассыпаться многочисленными невысокими грядами. Там были копи, намного уступавшие Имперским, но тоже дававшие немалый прибыток. Северные княжества находились уже под двойным божественным покровительством – Хора и Кнума, бога ремесел. Места эти были населены реже и жизнь там была более мирной – степняки и монстры туда не добирались, мерканские пираты – тоже, держать сильные дружины не требовалось. А еще севернее шло царство снегов – Арктания. Где-то в восточных отрогах Больших гор, недалеко от границ Арктании, находилась полулегендарная земля горцев, откуда, якобы, был родом Дар.

Три дня ушли на отдых и перегрузку каравана на большие плоскодонные барки. Фургоны грузили прямо на палубы, животных – в трюмы. Портовые краны были явно с каким-то техномагическим приводом, поскольку без усилий переносили по воздуху фургон целиком. Занимались погрузкой, в основном, местные, так что караванщики получили увольнение. Обедали они теперь в трактире возле пристани – большом двухэтажном деревянном здании. Первый его этаж занимал общий зал и кухня, а второй этаж – комнаты постояльцев. Хигс, мэтр Проспер и старшина охраны Щек, как привилегированные господа, которым жилье оплачивалось сверх жалования, заняли три из них, еще в одной жил какой-то мелкий купец – офень, по местному. Несколько караванщиков, которым надоело ночевать на открытом воздухе, сняли комнаты по двое, по трое, за свой счет. Комнату на двоих сняли также Квинт с Элеаной, заплатив за нее мелким трофейным амулетом, и из нее почти не выходили... Дар ночевал на сенной барке, а днем слонялся по городу, разглядывая незнакомую и при этом в чём-то узнаваемую жизнь.