Читаем без скачивания Письма 1886-1917 - Константин Станиславский

11) Бирючи11 – все люди с голосами, хотя бы плотники, электротехники, соловьевцы, актеры-солисты – все равно. Хор не трогайте, а то он задержит. Борис и Бурджалов срепетировали тогда. Это приблизительно то, что нужно. Тут очень важны деревянные колокола. Спросите Вишневского – готовы ли они? Ему в этом деле обещался помочь наш переписчик нот (секретарь Консерватории). Это очень важный вопрос!!!

12) Калинников выслан.

13) Рад, что Григорьева ушла 12. Узнал из верных источников, что у нее дьявольский характер.

14) Электротехник в "Снегурочке" при фонарях – вещь очень важная. Буду писать или говорить с Морозовым.

15) Если Судьбинин не сладит с Грозным, я убит 13. Штокмана, Генриха и Грозного не выдержит моя глотка.

16) На Михайловского почему-то надеюсь. А есть ли у него талант?

Отвечаю на Ваши сомнения.

В Прологе - прибавляйте народу, глядя по декорации и сообщив об этом Григорьевой для костюмов. Я ведь всегда ошибаюсь в количестве народа. Ошибся и теперь. Я назначил так мало потому, что сцена уж очень загромождена. Думаю, что двух лешенёнков достаточно, так как они будут очень объемисты и много закроют.

1 действие - два бирюча-ассистента (кажется, им заказаны костюмы) – это эффектнее. У них курьезные костюмы. Если же это будет чересчур официально для деревни, похерьте их. Нищие, слепые – непременно соловьевцы, и очень опытные.

2 акт - о бирючах писал. Мало двух отроков? едва ли, а то они так будут шнырять по сцене, что убьют весь монолог Берендея. В 3 и 4 актах еще можно больше, но имейте в виду, что этих прекрасных отроков будут изображать Самполинский и К0. Не лучше ли их убрать подальше от сказочной фантазии и поэзии.

3 акт. Я просматривал черновой макет Симова. Больших перемен нет. Репетируйте как было, а там – придумаем. Нужны 12 жаровцев14 для носилок. Ладно, предупредите Григорьеву. Хотя, если можете управиться с соловьевцами, тем лучше, а то для одного момента шить костюмы (12?…) – жаль Морозова15. Волынщик и музыканты (сколько – это зависит от Гречанинова) – это те же берендеи-соловьевцы.

Оставаться дольше не могу, так как меня очень ждут на фабрику и в контору.

Морозов ретив, дай бог ему здоровья, а богу хвала за такого деятеля.

Не сердитесь, но я (может быть, хорошо так говорить издали) по Вашему письму делаю заключение, что третью сложную пьесу (стоящую двух прежних, вместе взятых) мы ставим сравнительно успешно и кое в чем сделали большие успехи, а кое в чем еще мало двинулись вперед.

Не совсем я только догадываюсь, о чем Вы начали речь в письме и тотчас умолчали, говоря, что этот вопрос не вызывал во мне сочувствия… Есть ли это вопрос о генеральстве Владимира Ивановича или о том, что я далеко стою от артистов? Не знаю. Поговорим при свидании. Вероятно, артисты некоторые ропщут, так как они мало играют. Это очень неприятно, но неизбежно, к сожалению, пока не случится двух вещей: а) пока не признают необходимость синематографа16; б) пока наши режиссеры Калужский и Шенберг не возьмут на себя некоторую инициативу и под шумок не представят нам интересную и разнообразную для постановки пьесу для тех актеров, которые сидят без дела; рассчитывать на меня в этом случае безбожно, так как я отдаю больше сил и нервов, чем мне отпущено природой.

Будьте здоровы, энергичны и берегите себя.

Ваш К. Алексеев

Поклон всем артистам и в особенности Василию Васильевичу, Бурджалову, Артему, Александрову, Григорьевой, Самаровой, Желябужской, Савицкой и другим нашим верным друзьям.

К. Алексеев

96. С. В. Флерову

1 сентября 1900

Ялта

Многоуважаемый Сергей Васильевич!

В первый раз слышу о глазной больнице Алексеевых. Учредители этого доброго дела мне не знакомы, тем не менее попытаюсь исполнить Вашу просьбу. Однако Вы поймете, что в этом деле немаловажную роль будет играть случай и что исполнить это поручение надо так, чтоб не поставить Вас в неловкое положение. Все это дело может мне и не удаться, а потому не очень на меня полагайтесь…

Получили ли Вы мое письмо, посланное из Алупки в Ялту? В нем я сообщал свой адрес и просил Вас навестить нас в нашем добровольном заточении. Не выдержав алупкинской жизни, мы вернулись в Ялту, где я напрасно Вас разыскивал; Вы уже были в Москве.

По возвращении в Ялту я получил от Екатерины Николаевны 5 статей Ваших о театре. Насколько мне известно, Вера Сергеевна хлопотала, собирая эти статьи; большое, сердечное ей спасибо. Низко кланяюсь Вам за высказанную правду, за смелые и чрезвычайно талантливые статьи. Я искренно болею душой за Ермолову, Федотову, Ленского, Макшеева, Садовскую, Никулину и немногих других, наших славных артистов, которые по воле и самодурству офицеров-чиновников принуждены читать такую правду1. Но что же делать, иначе поступить нельзя. Пусть эта статья будет и нам предостережением. Пусть неожиданный успех нашего театра не кружит нам голову. Да избавит нас бог от генералов и чиновников, первых врагов искусства. Еще раз большое Вам спасибо за правду и предостережение.

Мой низкий поклон Вашей уважаемой супруге и дочерям. Жена шлет Вам свой привет.

Искренно уважающий Вас

К. Алексеев

1 сент. 900

97*. С. И. Мамонтову

27 сентября 1900

Москва

Многоуважаемый Савва Иванович!

Сейчас собирался ехать к Вам, но неотложное дело по театру изменяет мой план.

У меня к Вам просьба. Вами интересуется очень Горький (писатель), который будет у меня завтра обедать.

Не соберетесь ли и Вы?

Очень обрадуете меня и жену. Если да, то ждем Вас около 4-4 1/2 час., так как в 7 час. мы, всей компанией, отправляемся в наш театр смотреть "Грозного". Может быть, и Вы присоединитесь к нам1.

Простите, что не заехал сам. Право, очень занят.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});