Читаем без скачивания Путешествие вокруг света - Георг Форстер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На такие мысли об ископаемых Таити нас навел вид этого острова, вдоль берегов которого мы теперь плыли на север, все еще вглядываясь в места, столь нам понравившиеся и где мы открыли столько нового. Тем временем нас позвали к столу, где нас ожидало блюдо из свежей свинины. Поспешность, с какой мы за него принялись, да и отменный аппетит свидетельствовали о том, до чего мы соскучились по такой пище. Нас удивило, что мясо совсем не имело того жирного вкуса, какой у него обычно бывает в Европе. Сало напоминало костный мозг, а мясо на вкус было нежное, как телятина. Дело, вероятно, в том, что таитянские свиньи питаются исключительно плодами. Возможно, такое питание сказывается и на инстинктах животных. Они мелкой, так называемой китайской породы и не имеют висячих рваных ушей, которые граф Бюффон считает признаком рабства среди животных[272]. Они также были чище и не валялись в грязи, как наши европейские свиньи. Хотя это животное можно назвать подлинным богатством Таити, не следует думать, что на нем держится хозяйство острова. Даже если истребить всех свиней, народ в целом ничего особенно не потеряет, поскольку эти животные являются собственностью исключительно высшего сословия. Забивают их редко и, вероятно, лишь по торжественным поводам, и знать поглощает мясо с такой жадностью, какую некоторые англичане (лондонские олдермены)[273] проявляют к блюдам из черепахи. Простому же человеку доводится отведать свинины крайне редко, она остается для него лакомым блюдом, хотя именно этот класс населения заботится о содержании и кормлении животных.
К вечеру установился штиль и продолжался почти до утра, однако затем, подул юго-восточный ветер, с помощью которого мы скоро увидели северную часть О-Таити, а также остров Эимео [Mypea]. Горы образовывали здесь более крупные массивы и выглядели красивее, чем в Аитепиехе. Горы пониже были не так круты, но тоже безлесны, равнины от берега до подножия ближайших гор — просторнее, в некоторых местах они на вид имели в ширину милю. К 10 утра мы имели удовольствие видеть, как от берега к нам направилось несколько каноэ. Их длинные узкие паруса, сделанные из сшитых циновок, вымпелы из перьев, кучи кокосовых орехов и бананов, которые возвышались над бортами,— все это вместе представляло собой живописную картину. Они уступили нам свои товары за малое количество бус и гвоздей, а затем сразу вернулись на берег, чтобы привезти еще.
Днем возвратилась также наша шлюпка с лейтенантом Пикерсгиллом. Он оказался весьма удачлив в своих закупках в Аитепиехе и привез оттуда девять свиней, а также много фруктов. Его величество король Ахеатуа все время находился на площадке, где происходил торг. Он уселся возле наших железных изделий и торговал за нас со своими подданными, причем подходил к делу весьма справедливо: за больших свиней давал топоры побольше, за меньших — поменьше. Между делом он, как и накануне вечером, развлекался тем, что раскалывал палочки, к великому удовольствию наших матросов, которые отпускали весьма меткие замечания насчет королевских и детских забав. Распродав все свои товары, господин Пикерсгилл после полудня отбыл из Аитепиехи и вечером прибыл в Хиддиа [Хитиаа] в округе О-Реттие (Эрети), где в 1768 году бросил якорь господин Бугенвиль[274].Там его весьма гостеприимно принял благородный старик, чей нрав и поведение по достоинству оценил галантный французский мореплаватель. На другое утро к господину Пикерсгиллу пришел его брат Тарурие и попросил, чтобы тот захватил его с собой на корабль, чьи паруса были видны оттуда. Когда он поднялся на борт, мы заметили у него особенность в выговоре, а именно: букву «т» он всякий раз выговаривал как «к»; ту же особенность мы впоследствии замечали у всех его земляков. Несколько ранее в своем каноэ к кораблю приплыл еще один человек из того же округа по имени О-Вахуа; оба, он и Тарурие, пообедали с нами. Мой отец подарил в знак дружбы первому несколько бус и маленький гвоздь. Честный островитянин тотчас ответил на этот подарок красиво выделанным рыболовным крючком из перламутра. Такое добросердечие было вознаграждено более крупным гвоздем. Тогда он послал мальчика в своем каноэ на берег, и тот вернулся часа в четыре вместе с его братом, а также с подарками: кокосовыми орехами, бананами и циновками. В поведении О-Вахуа было столько благородства и оно так превосходило обычные представления об обмене и выгодной соразмерности ответного подарка, что он сразу заслужил наше глубокое уважение. Мы тоже не поскупились на подарок, более для того, чтобы поощрить его благородство, нежели для того, чтобы отплатить ему. С этим он вечером отбыл от нас радостный, точно ему привалило неожиданное счастье.
С помощью легкого ветра мы понемногу приблизились к берегу, как бы позолоченному сиянием солнца. Вскоре мы смогли различать мыс, получивший название мыс Венус [Венюс] из-за производившихся там наблюдений[275]. Можно было поверить словам тех, кто побывал здесь до нас и утверждал, что это красивейшая часть острова. Бухта Матаваи, к которой мы теперь приближались, была окружена широкой равниной, а лесистая долина между горами казалась большим лесом в сравнении с узкими ущельями на Теиаррабу.
Было около 3 часов пополудни, когда мы подошли к этому мысу. На берегу собралась толпа народа. Они наблюдали за нами с живейшим интересом, но, увидев, что мы бросаем якорь в заливе, многие пустились наутек сломя голову. Они побежали вдоль берега на запад через холм Уан-Три-Хилл [Тахараа] в сторону О-Парре [Паре], будто спасались от нас.
Один мужчина в толпе выделялся своим нарядом. По словам нашего друга О-Вахуа, это был сам О-Ту, король О-Таити-Нуэ [Таити-нуи], или Большого Таити. Он был очень высокого роста и хорошо сложен, однако тоже убегал, подобно большинству своих подданных, и индейцы на борту объяснили, что он нас боится.
Хотя солнце уже клонилось к закату, когда мы стали на якорь, вскоре палубы обоих кораблей заполнили индейцы разного возраста и сословий. Многие узнали среди матросов и офицеров старых знакомых, и общая радость была неописуема. Пришел и благородный старик О-Вхаа [Оухаа], радушный нрав и дружеские услуги которого хвалил капитан Кук в описании своего первого плавания, особенно в связи с неприятным случаем, когда морские пехотинцы застрелили одного индейца. Увидев господина Пикерсгилла, он сразу его вспомнил, назвал таитянским именем Петродеро и на пальцах показал ему, что он уже третий раз на острове. Действительно, господин Пикерсгилл уже был здесь и с капитаном Уоллисом, и первый раз с капитаном Куком. Знатный мужчина по имени Маратата посетил капитана Кука со своей супругой (Тедуа)-Эрарариэ, милой молодой женщиной. Ей и ее мужу было подарено множество вещей, коих они, пожалуй, не заслужили хотя бы потому, что оба, кажется, поднялись на борт единственно ради этой своекорыстной цели. Такое же счастье привалило и тестю Марататы, крупному, тучному человеку, который бесстыдным образом у всех что-нибудь выпрашивал. В знак дружбы они поменялись с нами именами, то есть каждый из них избрал себе друга, к которому был особенно расположен. Этого обычая мы не наблюдали во время нашей предыдущей стоянки, где туземцы были сдержаннее и недоверчивее. К 7 часам большинство их покинули судно, но обещали завтра утром вернуться, в чем мы не сомневались после столь доброй встречи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});