Читаем без скачивания Беверли-Хиллз - Пат Бут

– Мистер Хартфорд?

– В чем дело? – раздраженно спросил Роберт.

– Я Алан Энтховен из «Эмори, Куиддик, Маршалл, Маверик, Нолан и Энтховен», душеприказчик покойного мистера Ливингстона. Нам надо обсудить его завещание.

– Завещание Ливингстона? – вопрос, заданный Каролин Киркегард, словно донесся из потустороннего мира.

– Да, – сказал Энтховен. – У нас в конторе хранится последнее завещание мистера Ливингстона. – Он повернулся к Плутарху: – Я знаю, что вы направляли нам письма, где выражали желание купить «Сансет-отель» в случае, если предложение мистера Хартфорда по какой-то причине не будет подтверждено. Считаю важным ваше присутствие при чтении завещания, как и мистера Хартфорда. Устроит ли вас обоих завтрашнее утро? Скажем, в десять. Мистер Тауэр и мисс Киркегард приглашаются также, впрочем, если вы, конечно, располагаете временем.

Адвокат произнес это с сомнением. Ему почему-то казалось, что столь занятые люди не проявят интереса к завещанию Ливингстона. Но Энтховен не учел самой распространенной человеческой слабости, причем обычно тщательно скрываемой, – любопытства. Все приглашенные согласились, что завтра в десять – вполне удобное для них время.

– Кофе. Черный.

В подобном заведении «пожалуйста» не практикуется.

Официантка без всякого выражения на лице плеснула кофе в почти чистую чашку, пролив мимо не так уж и много. Посетители, которые заявились за десять минут до закрытия, не удостаивались приветливой улыбки и обходительного обращения.

Грэхем развернулся на табурете у стойки бара и оглядел помещение. «Счастливые дни» – таково было название ресторана, но дни эти давно канули в прошлое. Трудно было представить более унылое заведение. Тягостное ощущение овладевало душой, едва ты попадал туда, и казалось, что злом пропитались здесь сами стены. Можно было даже засечь источник, откуда исходило это зло. Злобные волны катились от столика к столику по всему залу из сумрачного угла, где расположился заплывший жирком толстяк, имя которому было Сет Бейкер.

Он был невероятно уродлив – истинный монумент уродству. Его живот нависал над краем стола, как ком грязного тряпья. Литровая пивная кружка перед ним была почти пуста. Глазки его совсем затерялись в складках кожи на лице, покрытом не менее, чем двухдюймовой щетиной.

Грэхем вновь повернулся к бару и тихо спросил у девушки за стойкой, небрежно кивнув через плечо на допивающего свое пиво толстяка:

– Сет Бейкер?

– Да, – равнодушно кивнула она.

Сет Бейкер! Этот кусок дерьма изнасиловал и прикончил подругу Паулы, убил ее маленьких братьев и только случайно не расправился с ней самой. И все ради того, чтобы прикрыть совершенное им тяжкое преступление, убрать свидетелей, обеспечить себе покой.

Странный смешок, вырвавшийся из горла Грэхема, насторожил официантку. Она почувствовала в нем угрозу.

– Вы здесь проездом? – с сомнением спросила она.

На водителя грузовика он не смахивал, а другим посторонним в этой глуши неоткуда было взяться. Так кто же он? И говорит как-то смешно, с незнакомым акцентом.

Грэхем не ответил. Он смотрел сквозь нее так, как будто ее здесь и не было. Ей стало не по себе.

– Побыстрее допивайте свой кофе. Через минуту мы закрываем…

Грэхем ощутил неприятный холодок в пальцах, зуд в запястьях. «Чешутся руки» – как это точно сказано! Рукам надо непременно разрешить действовать. И не медля. Иначе потоки адреналина в его крови устремятся в мозг, и он сойдет с ума. Он извлек из внутреннего кармана своей замызганной куртки бумажник и достал оттуда пять стодолларовых купюр. Бумажки были новые, хрустящие. Он выложил их на стойку бара в ряд, будто построил солдат на парадном плацу, и аккуратно подровнял.

Глаза у девушки сделались круглыми, как нули.

– Выйди-ка отсюда, милая, минут на десять. Мне надо кое о чем потолковать с боссом.

Купюры отражались в ее зрачках, в мозгу позвякивал кассовый аппарат, регистрируя их. Один, два, три, четыре, пять… – Взгляд мгновенно совершил путешествие по ряду разложенных в идеальном порядке долларов с одинаковыми интервалами между ними, туда и обратно, и не мог отвлечься ни на что другое, будто притягиваемый магнитом. Она даже не силилась что-либо понять, да и вряд ли смогла бы. Ей было достаточно того, что деньги лежали перед нею и она имела право забрать их себе.

Проворными пальцами официантка быстро собрала их в стопочку и сунула в карман своих потертых джинсов. Только после этого обнаружилось, что она более сообразительна, чем казалось.

– Хотите, чтобы я смылась? Будет сделано. – По ее лицу было видно, что она больше сюда никогда не вернется. Она презирала свою работу в презираемом заведении в презренном городишке, и пятьсот долларов могли избавить ее от всей этой мерзости. А то, что незнакомец выглядит так, будто явился к Сету с плохой новостью, то для нее это как раз хорошая новость.

– Куда пошла? – послышался грозный рык.

До закрытия еще оставалось время, а девчонка и так задолжала ему пять минут. Какой-нибудь припозднившийся забулдыга мог еще заглянуть и оставить в баре доллар-другой. Но она даже не взглянула на хозяина. Вместо ответа хлопнула дверь, и Бейкер зарычал, но тут же утопил свое раздражение в пиве. Черт с ней! Девчонки как приходят, так и уходят. Он едва успевает застегивать штаны.

Грэхем слез с табурета и направился к двери. Он перевернул табличку с «Открыто» на «Закрыто», затем опустил и закрепил засов и направился к столику в углу, где расположился Сет Бейкер.

Тот в это время занимался тем, что выковыривал пальцем застрявший между зубами кусочек мяса под соусом чили. Высвободив его, он прожевал и проглотил. Отличное было чили.

Чего надо этому бродяге? Небось работы. Что ж, если на него налезет форменное платье, он сможет обслуживать столики. Ха-ха! Смех застрял у него в глотке, когда он встретился взглядом с незнакомцем. В его глазах была зима. И не бледное ее подобие, к какому привыкли в здешних местах, а настоящая зима, со снегами и вьюгой, с морозами, которые убивают без жалости, которые и приходят только за тем, чтобы убивать. Глаза были голубые. Таких голубых глаз не было ни у кого, с кем Сет встречался раньше в жизни, а жизнь его – он это понял – уже близка к концу.

– Что тебе надо? – дрогнувшим голосом спросил Бейкер.

Грэхем молчал. Бейкеру становилась все страшнее, но страх не мог послужить ему щитом.

– Помнишь Паулу?

Голова Сета Бейкера непроизвольно дернулась. Он понял, что выдал себя, но понял также, что ему надо лгать, лгать, затягивать время своего пребывания на этом свете, хотя имя, произнесенное незнакомцем, иссушило ему рот, склеило губы так, что он с трудом разлепил их.